Рука, крепко сжимающая запястье Юли, невольно дрогнула, я закрыл глаза и постепенно выпустил ее ладонь. Вновь почувствовал, как Юля поцеловала в плечо и попытался расслабиться. Нужно относиться ко всему проще… хотя, казалось бы, куда еще проще?! По телу пробежали мурашки, но не те неприятные от прохлады, а те самые, от которых сердце начинает биться быстрее. Те, от которых по всему телу ощущаешь дрожь… приятную дрожь. Юное тело девчонки прижималось к моей спине, и я чувствовал весь жар, который исходил от нее. Если бы она только знала, что происходило в моей голове, в моих мыслях от ее прикосновений, то точно бы не стала больше искать встречи. Она бы и вовсе не стала находиться рядом. Выдохнув, я открыл глаза и взглянул на то, как капли воды струйками стекали по стеклянным стенкам душа. Они словно держались из последних сил, а потом стремительно срывались вниз. Я чувствовал то же самое. Держался из последних сил, боясь вот-вот сорваться, не сдержаться и упасть в бездну наслаждения, о которой раньше только читал в сопливых любовных романах. Я слышал свое собственное дыхание и дыхание Юли… мне было безумно интересно узнать, о чем же она думала в этот момент, но я попросту не сумел даже предположить, потому что внезапно почувствовал, как что-то внутри меня изменилось. То что годами было напряжено и сжато до характерной дрожи, теперь внезапно раскрылось с большей силой и яркостью. Громко выдохнув, я прикрыл глаза и постепенно начал приходить в себя. Вода по-прежнему омывала тело, смывая теперь уже остатки блаженства, но я продолжал стоять еще какое-то время. Жизнь — это борьба. Вечная борьба с собой, со своими страхами и комплексами. Кто-то обращается к психологам, кто-то пытается разобраться во всем самостоятельно, что приводит к долгой и затяжной депрессии. В моем случае — депрессия овладела мной последние лет пятнадцать. С самого университета. И я бы дальше вдавался в подробности, думал о прошлом и стоял под душем, если бы не услышал грохот, доносящийся из кухни.

Выйдя из душа, я только успел обернуться в полотенце и прошел на грохот, где увидел, как Юля собирает осколки разбитой тарелки. Как она только все успевает? Совсем недавно девчонка была в душе, совсем рядом, теперь что-то делала на кухне. Мне даже показалось, что в какой-то момент я моргну, а она будет уже где-то в другом месте творить то, что она так хорошо умеет.

— Прости, я не удержала… но ничего! На счастье ведь, да? — улыбнулась Юля, выбрасывая осколки и открывая холодильник. — С чем тебе помочь?

— Может быть… пока просто посидишь?

— Тоже верно! Буду наблюдать за тобой.

Она улыбнулась, поправила влажные после душа волосы и села на стул, рассматривая меня так, что мне стало не по себе. Нужно было одеться и приступать к готовке. Признаю, не любил это дело никогда, да и не думаю, что Ванька расстроился бы, не приготовь я что-то. Но Юля требовала праздника, и я не мог ей отказать. Кому угодно смог бы, но ей — нет.

— Как ты научился готовить?

— Точно не помню. Может быть… когда отец еще сидел в тюрьме, и мне было лет десять… Зимой перед Новым годом, маме дали первую настоящую зарплату, а не продукты, и она решила встретить праздник по-настоящему. Может тогда, наблюдая за ней и бабушкой, я что-то запомнил. — Я пожал плечами и чуть улыбнувшись продолжил. — Мама тогда на половину зарплаты накупила продуктов, и помню, как они весь день с бабушкой готовили что-то, а я наблюдал за ними и подъедал «лишнее». Да, наверное, поэтому потом и сам стал готовить. Запомнил. Да и когда бабушка заболела, не могла вставать с постели, нужно было за ней ухаживать, готовил тоже я. Денег на сиделку у меня тогда не было, да и вряд ли я бы доверил кому-то ухаживать за родным человеком. — Последние слова будто бы ударили по самому больному, я ведь знал, что дальше со мной произойдет, но вот кто будет за мной ухаживать — никто.

— Ого…

— Да. А разве тебе не хочется научиться готовить? — Усмехнулся я, на что девушка скривилась и покачала головой.

— Ты и без этого на мне женишься, так зачем я буду страдать?

— Юля…

— Что? Не женишься?

— Закроем тему, — ответил я, как можно мягче и продолжил своё занятие.

— Ладно, но не думай, что тебе удалось меня переубедить! Я просто попробую что-нибудь нарезать! — она потянулась через весь стол, взяла в руки нож и уже собиралась что-то резать.

— Только не на столе! — вовремя остановил ее, потому как Юля не думала останавливаться. — Давай, я все же сам.

— Ну вот! Больше ворчал.

Мы управились за час. Разговаривали о чем-то, не задевая личные темы, которые волновали меня куда больше, чем бесполезные покупки, платье не того размера и то, что интересовало Юлю. С каждым новым рассказом я все больше понимал насколько мы разные, и задавался вопросом: «Почему она все равно здесь?». А что если эта девчонка не понимает до конца, что я болен? Что если она думает, что я обманываю? Она же все переводит в шутку… так же, как и я в каких-то моментах, но я же — совсем другое дело. Я не веду себя, как взрослый мужчина. Чем больше времени я провожу с ней, тем больше похожу на глупого подростка, который не может управлять собой.

Нахмурившись я взглянул на Юлю, листающую каналы и прошел к окну. Ну что же я делаю не так? Если б я только знал, то все бы исправил. Обязательно исправил бы, и не стал так поступать, но иначе не получается.

В то время как мои одноклассники вовсю обжимали девчонок в школе, я читал книжки и мечтал о большем. Все мои мысли были забиты сюжетами, которые я писал с особым удовольствием, а воскресные рассказы, выходившие в местной газете были всего лишь набросками, которые я успевал написать с понедельника по четверг. В пятницу бабушка или мама относили их в местную типографию, где меня печатали в газете под псевдонимом Мартин Вейр. Гордость разрывала изнутри, когда я слышал, что одноклассники на переменах обсуждали мои рассказы, пусть и не зная о том, что написал все только я. Они бы все равно не поверили. Не любили меня по-прежнему, да я и не переживал по этому поводу. Я усердно шел к своей мечте.

Мне было почти семнадцать. Десятый класс. Я также писал рассказы на переменах, пока все были в буфете. Но как на зло к нам определили молодую практикантку — Елену Юрьевну. Худая, темноволосая с огромными медовыми глазами и приятным голосом сразу же поразила всех парней. Ох, если б она только слышала, как ее обсуждали все: учителя завидовали ее молодости и уму, так же как и мои одноклассники завидовали мне, а ученики представляли ее в самых грязных фантазиях, которые не стеснялись озвучивать в коридорах школы. Но, наверное, ей было все равно, потому как она будто бы ничего не замечала.

Однажды, задержавшись после физкультуры я пришёл чуть позже в кабинет и увидел Лену плачущей. Она стояла оперевшись на первую парту, ее плечи подрагивали, но всхлипы были еле слышны.

— Что случилось? — спросил я, чем напугал ее.

Она обернулась, растирая слезы по щекам, затем попыталась ответить на мой вопрос, но не смогла. Закрыла лицо руками, как маленькая девочка и заплакала еще громче. Что мне оставалось? Я закрыл дверь в кабинет на ключ и подошел ближе, не зная, как себя вести. Да если бы не я, она просто бы поплакала и пришла в себя, а тут… ей еще придется и отчитываться передо мной.

— Снова эти старые клуши сказали, что ты что-то неправильно делаешь? — тихо спросил я, присев рядом с ней.

Лена убрала руки от лица, негромко всхлипнула и, поправив волосы, взглянула на меня с каким-то подозрением.

— Откуда ты знаешь, что мне что-то кто-то сказал?

— Люди не плачут без повода.

— Ммм… — она кивнула, глубоко вздохнула и вновь растерянно взглянула на меня. — Прости, я не знаю кто ты… не запомнила еще всех.

— Марин… с вон той парты, — кивнул на последнюю и чуть улыбнулся, видя, как она проследила за моим кивком.

— А, о… а я думала, что ты неразговорчивый.

— Я тоже много чего о тебе думал, — усмехнулся я, но увидев, как ее лицо вновь меняется, а на глазах выступают слезы, поспешил добавить, — я о стойкости говорил. Просто… ты уже сколько тут работаешь, и только сейчас я увидел, что ты не справляешься.