В августе 1944 года, напротив, силы регионального Сопротивления, теперь окрепшие, полные воодушевления, вдохновленные продвижением союзной армии, идущей с юга, провели почти полное освобождение департамента Верхняя Савойя, включая крупные города. Тяжелым был итог человеческих потерь за годы оккупации; Морьен был опустошен. Многие тысячи савойцев погибли в боях или пали жертвами гражданского террора — были расстреляны, депортированы, не вернулись из лагерей и т. д. Что касается «людей напротив», «сообщников» или рассматриваемых в качестве таковых, обоснованно или нет, то можно насчитать 134 человека, к которым была применена высшая мера наказания, и это только по суду «по всем правилам», к этому добавляются многочисленные расстрелы без суда и следствия. Стоит ли причислять их к «достижениям и потерям» неизбежной гражданской войны, как это делают большинство историков; или же мы должны думать, вслед за историком Стефаном Куртуа, что речь также шла о сведении счетов, связанном с продвижением к власти Коммунистической партии Франции (будь оно даже утопическим с компромиссной позиции); может быть, эта партия желала устранить или, по меньшей мере, напугать буржуазные элементы и других, кто мог составить препятствие ее политическому и психологическому росту? Мы понимаем, что в том, что касается этой крайне деликатной страны, историку «чужестранцу» как минимум трудно разобраться с определенностью. Итак, я даже здесь ограничился тем, что привел различные имеющиеся в распоряжении утверждения, предложенные к размышлению и тем, и другим, в эпоху (современную), когда разнообразные страсти, и это нормально, значительно остыли в сердце конфедеративной, если не федеральной Европы.

Во второй половине XX века Савойя, как и остальные страны Старого света, сначала западные, потом, в наши дни, центральноевропейские и даже Восточная Европа, подошла к тому, что можно было бы назвать «европейским счастьем», каким бы относительным оно бы ни могло быть. После исчезновения нацизма, а затем, в 1953 году, смерти Сталина и постепенного уничтожения шокового большевизма, со всех сторон были изгнаны демоны тоталитаризма; и то, и другое привело бывшее герцогство к беспрецедентному миру, в котором широко принимал участие также и весь регион Рона-Альпы. На первом месте стоял небывалый рост населения: оно увеличилось от полумиллиона жителей (эта цифра была привычной для Савойи в период с 1860 по 1950 годы) до почти миллиона (конец XX века). Этот рост сравним, и он еще плюс к тому существенный, с тем, который происходил в тот же период во Франции (от 40 миллионов до 60 миллионов жителей), а также в Швейцарии.

Помимо этого политическая жизнь в обоих департаментах становится постепенно «более правой», и ощущаются последствия этого, досадные по мнению одних людей и благоприятные для других: конечно, все зависит от политических убеждений каждого. Как бы то ни было, это движение в сторону правых сил, будь то христианско-демократических, голлистских или постголлистских, не является столь существенным и не затрагивает глубоко судьбу провинции, поскольку политические идеи сильно сблизились между собой по отношению к другому лагерю — республиканскому. Если привести знаменитое изречение, в духе Корнеля и немного преувеличенное, то «правые больше не правые, они все левые». Другими словами, клерикализм и просто католицизм отныне очень далеки от того, чтобы делать погоду в савойских правых силах, какими бы динамичными они ни были: один молодой «умеренный» политик из этого региона говорил мне, что у него к духовенству отношение механика: «Меня просят как избранного отремонтировать батареи в церкви или центральное отопление в доме священника. Я подчиняюсь, и все. Это проблемы с трубами. Что касается остального, то у меня практически нет никаких идеологических или политических отношений со священником, каноником, епископом». Преувеличение? Чрезмерное дистанцирование со стороны члена городского совета, консерватора, конечно, высокопоставленного? Возможно. Однако, оно остается показательным.

В списке неудач и среди идей совершенно другого порядка поместим также рассказ о судьбе того «героя» савойской истории вчерашнего и позавчерашнего дня, я хочу поговорить о мифах и реальности «белого угля»: время было уже не то, когда, как в первое послевоенное десятилетие (1954), могли себе позволить заточить целую деревню и даже небольшой городок (Тинь в данном случае) в озере у плотины; и все это для того, чтобы счастливые горожане в разных регионах могли пользоваться своими электробритвами, а позже — микроволновыми печами. В любом случае, из-за всеобщей национализации во Франции, после 1945 года, сети электростанций, которые отныне стали принадлежать «Электрисите де Франс», савойцы стали извлекать для себя меньше выгоды (по причине выравнивания цен в стране) из многочисленных местных электростанций. Кроме того, искусственные водохранилища, а также радиоактивные отходы атомных электростанций, были не в почете у экологов, которые стали задавать тон во многих отношениях.

Будущее за «зелеными»? Вполне возможно. Но снег в своей девственной белизне продолжает приносить доход в обоих департаментах, в частности, в Верхней Савойе. Там была развита, еще до и в особенности после Второй мировой войны, мощная индустрия зимнего туризма; он дополнил моду на летний туризм, давно уже укоренившуюся в этих местах. Савойские предприятия, работающие в этом секторе, пользуются в такой обстановке удобствами, которые им дает двойной сезон, холодный и теплый. Мертвый сезон… почти мертв. В общих чертах, безработица, конечно, распространена, но в процентном отношении к активному населению она меньше, чем в остальных районах Франции. Она носит менее массовый характер, чем на средиземноморском Юге, зоне, куда солнце в любое время года манит «соискателей работы», даже и особенно притом, что они не занимаются этими поисками со всей необходимой энергией.

В Савойе количество мест для размещения туристов (более миллиона) превышало в 2000 году количество местного населения, будь то коренные жители или недавние иммигранты. Крупные достижения Савойи послевоенного периода или периода до 2000 года, регионального масштаба или выходящие за его рамки, носят названия Снежный план, Зимние олимпийские игры, Реблошон и Бофор (в ущерб… или из-за сокращения большей части горного сельского хозяйства). И еще Южин, Боллоре, BSN-Эвиан, «Карфур» (крупная торговая сеть), естественный парк в Вануазе, университеты в Аннеси и Шамбери (свыше 13 000 студентов), и наконец, туннель под Мон-Бланом… до недавней катастрофы, которая в результате привела к достойному сожаления загромождению долины Шамони, задыхающейся от грузового транспорта.

Печальное бедствие, на самом деле, этот подземный пожар, и это принесло несчастье многим: как в Швейцарии, как и в Австрии, чрезмерное движение транспорта, пересекающего Альпы, вызывает вполне понятную реакцию — недовольство со стороны живущих там людей, и здесь не имеет значения их происхождение. Это одна из составляющих «плохой жизни», конечно, наблюдающейся у меньшинства, которая привела в данном регионе к развитию Савойской лиги, очень четко прослеживающегося в последние годы последнего десятилетия века. Стоит ли напоминать, что в соседних или ближайших странах, также находящихся во власти экономической экспансии, также родились, на Альпийском хребте или в его окрестностях, северо-итальянская лига, стремящаяся к независимости или автономии Падании и швейцарский UDC Кристофа Блошера; не забудем также австрийский FPO Георга Хай-дера, того самого Хайдера, который, в справедливом негодовании против нашего премьер-министра, решился назвать главу французского государства «карманным Наполеоном». Но справедливо будет сказать, что Патрик Абей, савойский лидер, достаточно популярный в северных долинах бывшего герцогства, удержался от того, чтобы впасть в знаменитые семантические производные, так называемые крайне правые, в которых столько упрекали Георга Хайдера, не без некоторых оснований.