– Посмотри, кого это к нам занесло, Элайя!

– И кого же, Миргорн?

– Интересная субстанция, светится, горит и крутится, как колесо! Элайя, взгляни скорее, иначе уйдёт на перерождение!

– Миргорн, прекрати свои дурацкие игры, я уже устала, сколько можно разглядывать этих смертных?

– Элайя, что я слышу! Ты же сама просила, чтобы я подобрал тебе гран-положительную! А сейчас тебе уже стало не интересно?

– Не может быть, Миргорн! Это же…

– Да, Элайя, да! Это она! То, что ты так долго искала!

– Но таких же сейчас, в двадцать первом веке уже не бывает…

– Представляешь себе? Она уже у нас! Ловим?

– Конечно! Даже и не думай отпускать дальше! Она мне нужна! Это же… это же… – у говорившей не было слов от волнения, а блестящая и яркая, как маленькое солнышко, штучка, крутившаяся, как колесо, в полной, или не совсем, темноте, только добавляла драматизма или, наоборот, веселья, этому странному разговору, происходившему неизвестного где, неизвестно когда, но решившего мою судьбу…

Холодно…  Как же мне было холодно! Я лежала на чём-то сыром и холодном, замерзая, поджимая пальцы ног и пытаясь свернуться в клубок.

Где я? Что со мной? Открыв еле-еле один глаз, я попыталась сфокусировать свой взгляд, но передо мною была лишь темнота, странная темнота, густо-фиолетового цвета. Мои зубы начали отбивать барабанную дробь, и я, негнущимися пальцами правой руки, пощупала то, на чём я лежала. Это была земля со стеблями какой-то травы.

Я разлепила второй глаз и пригляделась внимательнее, стараясь хоть что-то разглядеть. Фиолетовый цвет оказался насыщенным цветом неба, на котором приглушённо мерцали капельки звёзд, образующих странные созвездия. На фиолетовом небосводе  – розовые и голубые звёзды: это было очень красиво!

«Странная шутка природы, – думалось мне в этот момент, – что за небесная аномалия? Опять выверты нашего родного климата или чья-то злая шутка, уложившая меня в это помещение с потолком, изображающим фиолетовое небо и розовые звёзды?» Подувший прохладный ветер заставил меня ещё сильнее сжаться под его порывом и понять одну простую вещь: это не потолок, это действительно небо, и это – настоящие звёзды!

Ветер принёс запахи и звуки. Если запахи мне показались новыми и интересными, похожими на запах степных растений, то звуки заставили меня напрячься: это был далёкий визг и рычание животных.

Я кое-как стала подниматься с земли, одновременно пытаясь оглядеться: в темноте было плохо видно, но кое-где она становилась настолько густой, что было понятно,  что это неровности рельефа данной местности или какие-то предметы.

Встав на четвереньки, я, пошатываясь, доползла до ближайшего сгустка темноты и дотронулась до него кончиками пальцев. На ощупь это был обычный тёплый камень, нагревшийся за день, а сейчас отдающий своё тепло. Аккуратно придерживаясь за него, я поднялась, меня продолжало качать, но с опорой это было не так страшно!

Моё зрение резко обрело чёткость, и я разглядела, что вокруг меня находится множество таких камней: огромных валунов или совсем небольших булыжников. Я решила обойти валун, чтобы посмотреть, что там, за ним: вдруг я недалеко от людей, а сама этого ещё не знаю?

Мои босые ступни постоянно находили мелкие камушки, и только слабость и страх перед неизвестностью не давали мне при этом каждый раз вскрикивать. Валун был на полметра выше меня, но в обхвате оказался гораздо больше, чем я себе могла представить, и моё путешествие закончилось не очень скоро. Из него я сделала лишь один вывод: людей вокруг нет, и где я нахожусь, непонятно: везде только камни и странная, фиолетовая ночь с розовыми звёздами. Устав от своих попыток, я опять опустилась на землю, решив, что утро вечера мудренее.

Спать мне не хотелось, а вот осмыслить и проанализировать ситуацию – да!

И так, я – Колесова Маргарита Петровна, двадцати трёх лет от роду, оказалась на этой каменистой равнине непонятно, когда и непонятно зачем! Кто меня сюда перенёс? Может, у меня провалы в памяти? Я что-то забыла? Какой-то период просто выпал из моей жизни? Я решила просто вспомнить всё, что могла.

Мне в голову лезла только одна мысль: что будет с мамой? Откуда она взялась, я не помнила, но эта мысль прочно засела в моей голове и никак не хотела из неё уходить. Пока я прогуливалась вокруг валуна, я немного согрелась, но сейчас, сидя на земле, холод начал проникать в меня, казалось, затрагивая даже кости. Ещё мне дико хотелось есть и пить.

«А у мамы по воскресеньям пироги», – опять мелькнуло в моей дырявой голове. Я обхватила себя руками и поняла, мало того, что я босиком, но и практически раздета. Какое-то тряпьё на мне не подходило под понятие «одежда».

И я вспомнила свой старый норковый полушубок, который мне очень нравился, и я берегла его. Но потом, в один из не очень удачных для меня дней, во время резкой оттепели, водитель Камаза обрызгал его, и на мех попали реагенты, которыми обрабатывают наши дороги, и он начал потихоньку лысеть. Мне бы сейчас он пригодился и таким!

Мне вдруг вспомнилось, как выбирала его вместе с бабулей. Моя бабуля – очень колоритная женщина, считавшая себя, мою маму, а затем, и меня, потомками польской шляхты, укоренившимися ещё со времён Речи Посполитой на русской земле. Этому способствовали и её девичья фамилия – Михаловская, и множество родственников, живущих на просторах современной Польши.

Большую роль сыграло и имя моей бабушки – Эдита. Эдита Мирославовна Михаловская! Кто уже так «помог» ей, отец или мать, неизвестно, но представьте себе женщину с таким именем – отчеством, и всё сразу станет понятно!

Бабушка до безумия любила меня, хотя её дочь, моя «непутёвая мамаша» родила меня от «пролетария». Да, мой отец закончил только технологический техникум, но был в нашем городе на хорошей должности, получал неплохую зарплату, что позволяло моей матери никогда не работать, а заниматься только семьёй: мною, моим старшим братом Виталиком и отцом.

Что бы мне сейчас сказала моя бабушка, если бы узнала, в какое странное положение я попала? Скорее всего, она бы бросила одну из своих фраз, так похожих на афоризмы:

« Деточка, сначала помолись, а потом – действуй!»

Вот я сидела и молилась. Я никогда не была особенно ревностной прихожанкой ни в православной церкви, куда ходила моя мама с отцом, ни в костёле, куда, восстанавливая «польские корни» пыталась водить меня бабушка, но сейчас мне вспомнилась, почему-то именно молитва на латыни:

Pater noster, qui es in caelis;

sanctificetur nomen tuum;

adveniat regnum tuum;

fiat voluntas tua, sicut in caelo et in terra.

Panem nostrum quotidianum da nobis hodie;

et dimitte nobis debita nostra,

sicut et nos dimittimus debitoribus nostris;

et ne nos inducas in tentationem;

sed libera nos a malo. Amen

Я знала, как звучит она на русском, но имени в этом звучании мне сейчас очень чётко захотелось помолиться Господу. А потом я добавила уже от себя:

– Господь Всемогущий! Помоги! Объясни мне, неразумной, где я, и что происходит!

И тут небо с правой стороны начало заметно светлеть, и я поняла, что скоро наступит утро. Заставив себя через силу встать с  места, я опять стала обходить валун, крепко держась за него, но меня постоянно шатало. Мой желудок без еды и воды уже не просто выводил рулады, а начал болеть. Я облизала свои губы сухим языком и посмотрела в ту сторону, где небо стремительно светлело: передо мною, от края до края, развернулось огромное каменистое плато. Я оглянулась назад. Там было то же самое.

Я была в непонятном месте, среди камней, одна! Только теперь я догадалась осмотреть то, в чём я была одета: на мне болтались какие-то тряпки, похожие на длинный балахон. В розоватом цвете занимающегося утра они казались грязно-серыми, с непонятными разводами и дырами, через которые просвечивало моё тело.