Сохранился счет гостиницы в Годалминге,[155] где Петр останавливался в 1698 году во время поездки в Портсмут. Царь и двадцать один его спутник за завтраком съели полбарана, четверть ягненка, десять кур, двенадцать цыплят и семь дюжин яиц, запив это тремя квартами[156] коньяку и шестью квартами глинтвейна. За обедом же съели пуд с четвертью говядины, целого полуторапудового барана, три четверти ягненка, плечо и филей телятины, восемь кур, восемь кроликов и выпили две с половиной дюжины столового вина плюс дюжину красного. Пускай не все было съедено подчистую, пускай хозяин гостиницы приписал к счету немного лишнего, но все равно количество съеденного впечатляет.
Петр ввел в обиход кухонные плиты и культуру сервировки стола. Одна из первых плит была устроена в Петербургском летнем дворце. Плита удобнее печи, поскольку на ней можно готовить понемногу, а еще на плите можно жарить (до Петра в России только варили да тушили), да и обходится она много дешевле печи. Для Петра плита была ценна тем, что на ней можно было быстро разогреть блюда перед подачей на стол – царь предпочитал горячую пищу, что называется «с пылу, с жару».
В завершение темы еды можно привести фрагмент из воспоминаний Юста Юля, в котором описывается званый обед у коменданта Нарвской крепости. «Стол, накрытый человек на двенадцать, был уставлен кругом блюдами; но блюда стояли возле самых тарелок, так что середина стола оставалась свободною; на этом свободном месте находились уксус, соль, перец и большой жбан с крепким пивом. На блюдах находились лишь холодные яства, ветчина, копченый язык, солонина, колбаса, селедка, соленья; все это было очень солоно и сильно приправлено перцем и чесноком. За сею переменою последовала другая – из различных жарких. Третья перемена состояла исключительно из супов. Таким образом порядок блюд за Русским обедом совершенно обратен принятому в Дании. Заздравные чаши пились так. Сначала комендант предложил мне выпить здоровье Царя. Чашу эту, по русскому обычаю, я пил лишь после того, как она обошла кругом всех и была пита всеми. То же произошло вслед за тем при чаше моего государя… После того как мы встали из-за стола… прислуга внесла дессерт, состоявший из фиников, имбирного варения, каких-то персидских плодов, соленых огурцов, сырого зеленого гороха в стручках и сырой моркови».[157]
Но вернемся к делам государственным, среди которых на первом месте стояло создание новой системы управления. Сенат, образованный в 1711 году, не особо радовал: сенаторы больше говорили, чем занимались делами. 2 июня 1718 года Петр издал указ об ускорении организации коллегий, в котором говорилось: «Господа Сенат. В прошлом декабре я при отъезде своем начало учинил коллегиям, и чтоб оные в нынешнем году себя в такое состояние привели, дабы с будущего 1719 года в состоянии были каждая дело свое зачат. А когда возвратился я из Москвы, тогда нашел в некоторых немного, а в иных – ничего». Сенаторы сделали выводы, и концу года было учреждено двенадцать коллегий: Иностранных дел, Военная коллегия, Адмиралтейств-коллегия, Камер-коллегия, ведавшая доходами казны, Штатс-контор коллегия, ведавшая расходами, Ревизион-коллегия, осуществлявшая финансовый контроль, Юстиц-коллегия, Коммерц-коллегия, Мануфактур-коллегия, Берг-коллегия, ведавшая горным делом, Вотчинная коллегия, ведавшая землепользованием, и Главный магистрат – городское управление столицы. Руководили коллегиями президент и вице-президент. Главой Военной коллегии стал Меншиков, Адмиралтейств-коллегию возглавил Федор Апраксин, коллегию Иностранных дел – первый канцлер Российской империи Гавриил Иванович Головкин, а Ревизион-коллегию – неподкупный князь Яков Федорович Долгоруков, живший по принципу «царю правда – лучший слуга, служить – так не картавить; картавить – так не служить». Примечательно, что нравственные принципы Долгорукова получили высокую оценку не только у Петра, но и у шведов. В 1700 году при осаде Нарвы Долгоруков попал в плен и был в Стокгольме ответственным за получение и распределение денег среди пленных соотечественников. В 1711 году семидесятидвухлетний Долгоруков бежал из плена, захватив с товарищами по несчастью шведское судно, на котором пленников перевозили из одного места в другое.
В мае 1718 года на принадлежавшем Швеции острове Вордё, входившем в Аландский архипелаг, начались двухсторонние переговоры между Россией и Швецией, вошедшие в историю под названием Аландского конгресса (продлились они по октябрь 1719 года). Россию на переговорах представляли генерал-фельдцейхмейстер[158] Яков Брюс, личный секретарь Петра Андрей Иванович Остерман[159] и искушенный в дипломатии камергер Павел Иванович Ягужинский. Формально главой русской делегации считался Брюс, но на деле первую скрипку играл Остерман. «Король шведский – человек, по-видимому, в несовершенном разуме, – писал Андрей Иванович царю, – ему лишь бы с кем-нибудь драться. Швеция вся разорена, и народ хочет мира. Королю придется с войском куда-нибудь выступить, чтоб за чужой счет его кормить; он собирается в Норвегию. Ничто так не принудит Швецию к миру, как разорение, которое причинило бы русское войско около Стокгольма. Король шведский, судя по его отваге, должен быть скоро убит; детей у него нет, престол сделается спорным между партиями двух германских принцев: гессен-кассельского и голштинского; чья бы сторона ни одержала верх, она будет искать мира с вашим величеством, потому что ни та, ни другая не захочет ради Лифляндии или Эстляндии потерять своих немецких владений».
Позиция Петра, определявшая поведение русской делегации на конгрессе, заслуживает одобрения. Россия побеждала в войне, и Петр мог бы требовать от шведов максимальных выгод, но царь трезво смотрел на вещи и хотел как можно скорее закончить войну. Ради скорейшего мира Петр был готов согласиться на то, чтобы королем Польши стал Станислав Лещинский (тем более что от вероломного Фридриха Августа проку было мало), и соглашался выделить Карлу двадцатитысячный корпус для войны с курфюршеством Брауншвейг-Люнебургcким, захватившим принадлежавшие Швеции герцогства Бремен и Верден.
Остерман как в воду глядел – в конце 1718 года Карл XII был убит при осаде норвежской крепости Фредрикстен, шведский престол перешел к младшей сестре Карла Ульрике Элеоноре.[160] Переговоры на время прервались, а затем возобновились в феврале 1719 года, но Швеция, активно поддерживаемая Великобританией, отказывалась уступать Лифляндию, несмотря на то что Петр был готов уплатить за нее миллион рублей. В итоге конгресс закончился ничем (а Лифляндия все же досталась России – по Ништадтскому мирному договору 1721 года). Россия возобновила боевые действия против шведов, прекращенные в знак доброй воли на время конгресса. Кредо Петра было следующим: «Мы ни на какие угрозы не посмотрим и неполезного миру не учиним, но что б ни было, будем продолжать войну». Под угрозами царь имел в виду появление в Балтийском море британской эскадры под командованием адмирала Норриса летом 1719 года. Англичане намеревались помочь шведам в разгроме русского флота, но, оценив его мощь, Норрис предпочел убраться восвояси. В том же году британцам удалось сколотить антироссийский альянс из Священной Римской империи, Саксонии (Фридрих Август продолжал политику двурушничества) и курфюршества Брауншвейг-Люнебургского, которое находилось в личной унии с Британией, поскольку в 1714 году курфюст Георг Людвиг стал королем Великобритании Георгом Первым. Десятью годами ранее подобный альянс мог бы серьезно осложнить положение России, но времена изменились, и, как сказали бы моряки, ветер теперь дул в русские паруса.
27 июля 1720 года в Балтийском море близ острова Гренгам (Аландский архипелаг) состоялось последнее крупное сражение Северной войны. Эскадра из шестидесяти одной галеры и двадцати девяти лодок под командованием генерал-аншефа Михаила Михайловича Голицына разгромила шведскую флотилию, в которую входили один линейный корабль, четыре фрегата и девять мелких судов. Победа при Гренгаме положила конец господству шведов на море.
