Мазетто (с трудом поднимаясь) Да все меня теперь поднимут на смех, Узнав, что я слыву грозою баб!.. (Приободрившись) А, впрочем, что я эдак унываю?.. На воле все равно мне не бывать!.. А здесь я — ничего… Преуспеваю… (Снова впадает в уныние) Хотя недолго мне преуспевать!.. Побег не удался!.. Какая жалость!.. Рассказчик (пытаясь предотвратить возможную истерику) От слез, по крайней мере, удержись!.. (В зал, бодро) Не повезло!.. Но жизнь-то продолжалась!.. Мазетто (в отчаянии) Какая жизнь?!. Да разве это жизнь!.. Устал от ежедневного разврата… Устал от круговерти женских тел… Рассказчик (соглашается) Да, женщин тут и вправду многовато… Но разве ты не этого хотел?.. (В зал) Мазетто (угадываясь на траве) Рассказчик …И снилось бедолаге ночью той, Как будто он придавлен был внезапно Огромною надгробного плитой!.. Мазетто открывает глаза и видит: на нем верхом сидит матерь Аббатиса.
Он дернулся, как раненая птица… Хотел перевернуться, но не смог: На нем верхом сидела Аббатиса, Зажав его в железный обруч ног!.. Увидев это, наш Мазетто ахнул И вмиг стряхнул с себя остатки сна… Мазетто (в зал, шепотом) Ведь на меня присел не легкий ангел, А женщина размером с кабана!.. Аббатиса (пытаясь расстегнуть на Мазетто одежду) Снимай штаны, сокровище ты наше!.. Да помоги же, сонный гамадрил!.. Мазетто (чуть слышно, но с заметной у грозой) Не трогала бы ты меня, мамаша!.. От неожиданности Аббатиса вскакивает, как ошпаренная.
Аббатиса (кричит) О чудо!.. Наш немой заговорил!.. Мазетто (громко и со злобой)
Ах, чудо?!. Посмотрел я на тебя бы, Когда б тебя всем скопом втихаря Насиловали бешеные бабы С июня до начала октября!.. (Успокаиваясь) Давай-ка, дорогая, лучше миром Мы наше дело тайное решим… Я чудно отношусь к сестричкам милым, Но… для меня смертелен ваш режим!.. (Умоляюще) Дай мне уйти!.. И дам я клятву Богу — А слов таких я не швыряю зря! — Что больше не приближусь я к порогу Ни одного в стране монастыря!.. Аббатиса (морщится) Э-э, глупости!.. Ты сам порассуждай-ка… Ты частью монастырской стал судьбы!.. Какая же разумная хозяйка Выносит сор скандала из избы?.. Работай здесь, покамест хватит силы, О прежней вольной жизни не скорбя. А как помрешь — местечко для могилы В саду мы обеспечим для тебя! Рассказчик (со вздохом) Не вслух, но все же выругавшись грубо, Мазетто стал слугой монастыря. И через месяц дал, конечно, дуба… Эконом (уточняет) Ну, помер, по простому говоря. Рассказчик Хоть наш герой недолго жил на свете — Он не был, как вы знаете, скопцом… В монастыре рождаться стали дети… Эконом Все, как один, с Мазеттовым лицом. Рассказчик Но то ль случилась связок анемия, То ль языка случился паралич, — Все дети были сплошь глухонемые… «Гы-гы… Мы-мы…» — вот их семейный клич. Шло время. У детей рождались внуки, И, подтверждая с дедушкой родство, Они произносили те же звуки «Гы-гы… Мы-мы…» — и больше ничего!.. Из монастырских записей известно: Потомков этих множилось число. В монастыре с годами стало тесно, Поскольку население росло. Эконом (виновато) Я как-то раз случайно не задвинул Тяжелую щеколду от ворот… Рассказчик …И в щель образовавшуюся хлынул Внутри не помещавшийся народ!.. Случилась населения утечка, Часть внуков оказалась за стеной. Стал монастырь местечком. А местечко С годами обещало стать страной. И косвенные внуки, и прямые — Все грамоты боялись, как чумы. Была страна, где все глухонемые. И был один язык: гы-гы… мы-мы… Поймешь не сразу, кто о чем горланит В угаре всенародной кутерьмы… «Гы-гы…» — толпе советует парламент, Толпа не соглашается: «Мы-мы…» Один кричит про вспашки новый метод, Другой — конец, мол, света недалек, — «Гы-гы… Мы-мы…» — вопят и тот, и этот, И в результате — вроде диалог. Лингвисты из какой-то Миннесоты Пытались местный выправить язык, Но тут уж возмутились патриоты: Пускай народ гутарит, как привык!.. Страна была когда-то даровита, Но умников с годами вымер вид, И как итог — не стало алфавита… «Гы-гы… Мы-мы…» — вот весь их алфавит. Бывало, кто-то вдруг да испытает Соблазн на солнце выползти из тьмы… Стараются… Но звуков не хватает Провыть «Мы не рабы-ы!.. Рабы не мы-ы!..» Такую вот переживает драму Талантливейший некогда народ… Бессмертный текст, как «Мила мыла раму», Ничей не выговаривает рот!.. Подумаешь — и сразу станет жарко, Что ж будет со страной несчастной той, Когда однажды в мир придет Петрарка, А после — страх подумать! — Лев Толстой?!. А впрочем, есть один толковый малый… У рыночных слоняется ворот… Так тот других нормальнее, пожалуй, Но приглядишься — полный идиот!.. Вы поняли теперь, как вредно это — Косить под дурачка — гы-гы… мы-мы?.. …Так был наказан хитрый плут Мазетто, А вместе с ним его потомки. Мы. |
