Лёгкий ветер с парфюмом бензина и метро касался священных писаний на пьедестале и ничего не мог разобрать. Нечего материальным стихиям совать нос в духовные дела. Только Джек своим носом мог листать эти страницы. Он спал сидя на пьедестале и смотрел цветной сон.

По склону Голливуда, на белых камнях под буквами журчали серебристые отблески луны. Девять букв, по количеству фильмов Тарантино. Но их у него должно быть десять. И Джеку нужно не зевать, а продолжать разрабатывать лучший сценарий. Эти девять букв наблюдали, как внизу рябь из золотистых ламп слегка колышется до самого горизонта – до обрыва мира, – разливаясь планктоном по всему полотну равнины. Огни Калифорнии кланялись буквам, изображая всемирный электронный потоп, и холм, точно ковчег, обещал им спасение.

Вот она, золотая Калифорния. Там сверкает земля до горизонта и реки светящегося золота текут по руслам дорог; и тащат это золото вереницы чёрных фонарных столбов; и лихорадит оно глаза, призрачные глаза неустанных искателей золотого кармашка, глаза тех, кто ещё не утратил надежду обрести покой на просторах Эльдорадо. Так и Джек ищет этот кармашек, ради которого дрались кровожадный Смит и быстрый, как ветер, Кватоко; продажный Альфонсо и красавчик Остин; (кто все эти люди – известно лишь ветрам) бескомпромиссный политик Джон и голубоглазый мечтатель Антуан; хитрейший Диего и острый, как стрела, Точо. Но за все калифорнийские сокровища не купить то, о чём во снах говорил Джеку Элвис. Он точно знает, что там находится.

Над землёй словно истаяли века, и теперь разливающиеся лампы цивилизации сменились прошлым – здесь, внизу, чагравая равнина вперемежку с камнями переходила в холм. Может быть, там была россыпь индейских вигвамов. Но предводителем и хранителем этой земли на протяжении веков был раскалённый от бронзового солнца всадник, что стоит сейчас на пике холма – в том месте, где в будущем прославлять эти земли будут вместо него белые буквы. Он был в чёрной шляпе из обугленной кроличьей шерсти – её тулью огибал тонкий ремешок, – и пончо его было зелёно-болотным. Посыпанный пылью столетних миль, древний ковбой стоял спиною к зрителю сновидения – Джеку. Это был не простой ковбой, а дух Калифорнии. И это был древний Элвис. Он не серый и не синий, его любимый цвет – цвет воздуха.

Было бы правильнее сказать не отдельно про всадника (Элвиса) и его лошадь. Они были едиными в жаркой бронзе. Под таким углом они смотрелись в одном окрасе, как живая скульптура из рыжего крепкого песчаника. Время торопилось вдохнуть аромат пылающей на ветру конской гривы. Острова алых облаков плыли в синем небе. Ржавый рельеф переливался под коралловыми абажурами облаков, перегоняя стада их теней по лицу старой Калифорнии. Долины же перестали гнать этих тенистых бизонов в своих руслах – там теперь был свет – матовый терракотовый бархат ороговевшей шкуры пустынных пейзажей.

Пыль млечно-шёлкового тумана над холмами всколыхнулась и поплыла в потоке восточного ветра, окрасив его своим цветом. Пончо ковбоя Элвиса вместе с редкой флорой потянулось шлейфом к западу, сползая со спины лошади на левый бок. У правого переднего копыта, там, где впереди был обрыв, в суглинистой почве сквозила щель. В ней поселился ветерок – дух старого индейца; он наигрывал на флейте мелодии предков, вдыхая в неё музыку веков. Элвис видел вдали бесконечность и без слов звал Джека за собой, напоминая о важной миссии.

Такой художественный сон рисовал слегка иные рельефы Голливуда. Сомневаться и переживать больше не оставалось времени; слишком много возложено на каждого человека, и меньшего требовать от себя – преступление, за которое платят внутренней свободой.

Собралась куча людей. Любопытные птицы скрипели когтями по металлическому скату крыш и ждали новых проповедей. Уважаемый всей площадью Карл жевал табак, облокотившись на монумент, и табак ему не нравился. Он не знал, куда его сплюнуть – кругом люди. И плюнул на мнение людей. Слегка расслабленный Джек сидел наверху, и мысли его были не то чтобы легки, как вчера – вчера был исключительно весёлый день – но и не тяжелы, как это было свойственно ему в предыдущие дни. Он подумал о Розе, и облако над площадью нарисовало её портрет. Может, это и случайно. Облако из реки, в которой растворился Макс. Он нарисовал её собою. До сих пор Джеку не верилось в эту историю. Но когда об этом говорит сам Элвис – не поспоришь. Боже мой, – думал Джек, – кому ни расскажи, подумать могут, что я чокнулся.

Облако обгоняло солнце, пока не исчезло между крышами. Приехали телевизионщики с камерами. Священники тоже пришли. Наиболее талантливые из них смотрели на происходящее с юмором. Серьёзные же – с осуждением. Были и простые бездельники. В лотках лежала следующая партия тухлых яиц. Если бы они были свежими, их растащили бы по домам.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.