Так или иначе, но этот ещё неродившийся ребёнок Орвила уже будет защищать её, словно Орвил сам невольно вновь заслонит её собой от своего злого отца.

Теперь самое главное – не потерять его, как того, первого ребёнка. Надо беречь себя, быть очень осторожной. Может быть, другой такой встречи, другой такой ночи с ним в её жизни больше не будет. Может быть, они вообще больше не встретятся.

Орвил служит другому графу, а барон – его противнику. Как сказал Орвил, будет война. Это значит, что отец и сын могут встретиться друг с другом на поле боя, и кто-то из них может погибнуть. В условиях войны турниров, скорее всего, не будет, или они будут нескоро, это значит, что даже на турнире Ания не сможет встретиться с Орвилом, увидеть его.

И написать он тоже ей не сможет. Кто привезёт ей его письмо? Всё под контролем, каждый шаг, каждый день, и тем более новые люди со стороны, приехавшие вдруг с письмом для неё. Орвил не будет так открыто подставлять её. Барон ведь тоже далеко не глуп, чтобы не понять, что происходит.

А если вдруг он снова сунет ей свой «волшебный» кубок, чтобы проверить её на измену? Что тогда? Сможет ли Ания выпить из него, не пролив ни капли? Изменница, предательница, грешница...

А ладонь сама собой легла на живот. Да, всё так, грешница, изменница, но она не жалела ни о чём, ни на миг. Она жила тем, что пережила, тем, что испытала, тем, что любила и была любима. И ребёнок её был уже ею любимым, любимым, потому что был даром этой любви, даром любимого человека.

Вбежавшая горничная доложила о том, что барон Элвуд приехал и сейчас во дворе замка спешивается. Если бы Ания хоть что-то испытывала к нему, она побежала бы встречать его. Но нет! Если он хочет, пусть сам идёт сюда или придётся встретиться только за обедом, тем более, что скоро надо будет подавать на стол. Ания уже приказала накрывать столы, как только приготовят последнее, значит, скоро позовут.

Кто-то должен будет сказать барону о положении жены, либо он допросит камеристку, либо Ания должна сама ему сказать. Он должен знать.

Через время все потянулись к обеду: Ания с камеристкой, молодые сквайры, гости, всевозможные приживалки и постояльцы временные, те, что проездом остановились, и, конечно же, сам барон со своими людьми. Когда Ания пришла с опозданием: замешкавшись на лестнице, она потеряла время, все уже были за столами.

Барон Элвуд поднялся, приветствуя супругу, поцеловал её перстень, справился о здоровье и самочувствии. Писем он не любил и всё это время не писал. Ания отвечала на вопросы коротко и без особых эмоций, и так понятно, что все они – только дань приличия. Она по нему не скучала, да и он по ней тоже.

Она уже села за стол рядом с мужем, когда решилась бегло пробежать взглядом по лицам тех, кто приехал с бароном, и порадовалась, что уже сидела.

Вот это да! Ничего себе! А он-то, что здесь делает? Не было печали!

Среди новых лиц она узнала молодого рыцаря, того, с гербом в виде голубя. Она не знала ни имени его, ни положения. Да, он был участником турнира, когда она ещё была в Берде. И именно он, он, победил Орвила! Он выбил его из седла ударом копья в лицо, и после этого Орвил болел и, как проигравший в поединке, выбыл из состязаний в джоустах. А теперь этот рыцарь здесь! Здесь! И как он смотрит на Анию с другой стороны стола, как смотрит... Ох, желание есть и пить пропадает.

Зачем он здесь? Для чего он привёз его сюда? Временно или собирается сделать его своим вассалом? Ещё чего! Не хватало ему ещё жить здесь постоянно! Зачем? Зачем он сдался ему? Мало других, что ли? Да только пальцем помани! Нашёл бы себе и лучше, и исполнительнее, и без этого взгляда!

Словно душу он вынимал своими глазами из груди, и эта его улыбочка, будто он всю подноготную знает, всё, что берегла она эти дни от всех, всё самое дорогое и любимое.

«Чёрт! Чёрт ты с рогами! Дьявол послал тебя ко мне напоминанием о моём грехе! Не будет мне покоя, пока ты рядом, пока улыбаешься вот так вот свысока.

Он нарочно притащил тебя сюда, чтобы меня позлить, мне в пику, я же знаю, что это он Орвила победил и ранил. Он всё это со зла делает, разве барон Элвуд способен на что-то доброе? Никогда! Но ничего, я тоже сделала тебе подарочек, и мой поинтереснее будет».

часть 15

Всё так и есть. Он хочет сделать его своим рыцарем и пока взял его в свою свиту на время, просто слугой, даже не оруженосцем. Проверяет, что ли, достоин ли он такого положения. Лишних земель у барона Элвуда нет, чтобы раздавать их вассалам, поэтому он подержит этого Эрвина возле себя, самое большое, на правах оруженосца. Со временем, может быть, он выделит ему землю, приняв в свои рыцари. А это значит, что всё это долгое время он будет жить здесь, в замке, это значит, что он постоянно будет на глазах Ании, постоянно будет напоминать о турнире, об Орвиле.

А Ания не нуждалась, чтобы ей постоянно напоминали о том, кого она любит, она и сама всё время думала о нём, беспрестанно, каждый миг, закрывая глаза. Она хотела бы сейчас оказаться рядом с ним, принять его предложение и получить его защиту и покровительство, стать его женщиной.

Вспоминала ту бесконечную ночь, разговоры до утра, его тепло и нежность рядом. Его, а не его сурового отца.

Барон Элвуд уже знал о её положении и потребовал на этот раз беречь себя. Ания выполняла все его требования, она ничего не делала, только отдавала приказы слугам и вела счета. Отдыхала в тени сада, молилась и мечтала. Всё хорошо, если бы не этот тип, этот Эрвин.

Он всё время был с бароном, ездил на охоту и прогулки, упражнялся со всеми пажами и остальными сквайрами на мечах и с арбалетом, в поединках и верхом. Вечерами они собирались в большом зале и под музыку пели и танцевали, слушали стихи и баллады, играли в игры. Сам этот Эрвин мало в чём участвовал, но подолгу играл с бароном в шахматы даже тогда, когда все уже расходились. И этим он напоминал Орвила, потому что он, так же, как сын, стал вдруг очень близок барону.

Они часто беседовали друг с другом, засиживались допоздна у ночного камина за шахматами. И Ания чувствовала какую-то неуловимую обиду, что ли, за то, что барон в последние месяцы прошлого года никогда не был таким с собственным сыном. Проигрывая в шахматы, он ругал Орвила за неправильную игру, всё время придирался за что-то, бурчал недовольно. Он открыто ревновал к сыну из-за Ании, пытался его унизить, содержал хуже слуги в холодной комнате.

С этим же чужаком он был абсолютно другим: приветливым, болтливым, позволяющим покровительственный тон.

Что это? Он уважал его? Или он стал вдруг победителем турнира в Берде? Или всё только потому, что он победил сына, ненавидимого и презираемого? Или, может быть, он отличался от Орвила всем и во всём и только этим уже был симпатичен барону? Да, и с Анией он его совсем ни в чём не подозревал. Вот, какое доверие к чужому человеку.

Ания наблюдала за ним. Она зашла на кухню по просьбе главной кухарки, чтобы выдать соль и специи для приготовления обеда, а там оказался этот Эрвин. Он вернулся с верховой прогулки и зашёл попить воды.

О, именно сейчас Ания вспомнила, как в первые дни пребывания здесь она так же встретила Орвила. Он тоже был тогда с прогулки и заходил на кухню со своей любимой собакой. И этот сейчас так же был здесь и тоже с собакой, с той же самой собакой Орвила.

Глупое животное, руководствуясь своими какими-то собачьими интересами, привязалось к этому чужаку с первых дней. И Анию это раздражало. Тупая псина. Разве ты уже забыла своего хозяина? Забыла того, кто кормил тебя кусочками хлеба и брал с собой на прогулку, у чьих ног ты лежала с выражением собачьего счастья на глупой морде?

Все почему-то вдруг влюбились в него. Почему?

Барон Элвуд, выгнавший своего сына на улицу, все сквайры и пажи глядели на него с восторгом, горничные и служанки с кухни благоговейно ловили каждый его взгляд и готовы были разбиться, выполняя его просьбы, и даже эта глупая собака, что стучала хвостом по высокому его сапогу.