Впрочем, тот сточетырехдневный рейс «Фермопил», когда «Катти» брала чай в Ухане, был последним для Кембола — он, как и Джордж Мьюди, навсегда распростился с парусным флотом.

21 ноября 1875 года Типтафт снова отплыл в Сидней, «Катти» шла очень хорошо — в «ревущих сороковых» широтах при штормовом ветре скорость достигала пятнадцати узлов (27 километров в час). И все же вышедшие на семь дней позже «Фермопилы» — уже с новым капитаном — прибежали в Австралию на семь дней раньше!

В 1876 году Типтафту наконец повезло. Приняв чай в Ухане, он дошел до мыса Старт на полуострове Корнуэлл за сто восемь дней и обогнал «Фермопилы» на целую неделю! Фрахт стоил 7830 фунтов стерлингов, в то время как владельцы «Фермопил» получили всего 6160.

— Наконец-то моя лошадка обрела форму! — потирал руки старый Уиллис. — Теперь она покажет себя!

Однако чай как груз кончался для парусных судов. Паровики доставляли его в Англию не за три месяца, как клиперы, а всего за сорок — сорок пять дней. Стоимость фрахтов снижалась.

В 1877 году «Катти» в последний раз получила груз чая, но при этом фрахт уже едва покрыл стоимость буксировки по Янцзы. И все же Уиллис еще раз послал свой лучший клипер в Китай.

Шел ноябрь 1877 года. На следующий день после выхода из Лондона заштормило. Вскоре шторм превратился в настоящий ураган. Типтафт лег в дрейф^[29] на рейде^[30] маяка Даунс, где уже скопилось около двадцати паровых и парусных судов, едва держащихся на якорях. К ночи подошло еще десятка полтора кораблей. Ветер усиливался. Он налетал шквалами. Корабли наваливались один на другой, ломали рангоут, опрокидывались. На берегу тревожно мелькали световые сигналы, душераздирающе выли ревуны… Типтафт сделал попытку поставить паруса и вырваться из этого ада, но парусину тут же изорвало в клочья, снесло за борт часть такелажа. В кромешной тьме «Катти» несколько раз сталкивалась с каким-то судном, разбивая фальшборты. На палубу рухнул рей нижнего фор-марселя. Деревянная фигура ведьмы Нэнни осталась без руки и без головы. Наконец забрезжило серое утро. К «Катти» подошел спасательный буксир и развернул ее против волны. Типтафт нанял еще один буксир и с их помощью отвел искалеченное судно в Темзу.

Спасатели потребовали за работу 8000 фунтов стерлингов. Уиллис не заплатил им ни гроша и передал дело в суд. Пока «Катти» ремонтировали, суд разобрал дело. Претензии спасателей нашли чрезмерными и постановили заплатить им всего 2500 фунтов.

Сразу же после ремонта «Катти Сарк» побила «Фермопилы» в австралийском рейсе. Типтафт дошел до Сиднея за семьдесят два дня, а его соперник до Мельбурна — за семьдесят четыре. Затем пошли в Шанхай. Но ни в Шанхае, ни в Ухане чая не оказалось из-за плохого урожая. Целый месяц «Катти» напрасно ожидала груза. Здесь от сердечного приступа неожиданно скончался Типтафт.

А тем временем «Фермопилы», взяв в Австралии груз шерсти, пошли в Англию вокруг мыса Горн. Фрахт оказался очень выгодным. Для клиперов открылась новая, прибыльная «шерстяная линия». Паровые суда еще не заглядывали в эти воды — здесь им было трудно бороться с парусниками, потому что на всем переходе от Фримантла до Дурбана не имелось ни одной бункеровочной базы, где пароходы могли бы запастись углем.

Новый капитан «Катти» — Уоллес, — так и не дождавшись чая в Китае, решил идти на Филиппины и принять любой груз, только бы оправдать рейс. В Маниле нашлась партия джута и сахара для американских заказчиков. «Катти» за сто одиннадцать дней доставила груз в Нью-Йорк, затем направилась в Англию. Она пересекла Атлантику всего за девятнадцать дней — почти со скоростью пассажирских клиперов. Это была сенсация! Старая Белая Шляпа мог удовлетворенно потирать руки. Но вместо этого он сократил экипаж корабля до девятнадцати человек (вместо бывших двадцати восьми) и приказал снять с мачт верхние стеньги и паруса. Он рассчитал, что обслуживание верхних парусов требует лишних рабочих рук, а выигрыш в скорости брамсели и трюмсели дают незначительный. К удивлению всех, и даже самого Геркулеса Линтона, мореходные качества «Катти» улучшились. Казалось бы, теперь ее можно было снова пустить на китайскую линию или в круговые рейсы Австралия — Китай, но владельцы клиперов, в том числе и Уиллис, уже поняли, что старые времена ушли безвозвратно.

Уиллис, махнув рукой на рекорды, пустил свой лучший клипер на перевозку угля для американского военного флота, патрулирующего в районе Филиппин.

Итак, приняв уголь у себя на родине в порту Пенард, «Катти» снова вышла в дальнее плавание.

Уоллес зарекомендовал себя неплохим моряком. Единственным недостатком его было слабоволие. С самого начала плавания он не сумел поставить на место своего старшего помощника Смита. Второй помощник не шел в счет — он был еще более слабовольным, чем сам Уоллес, и к тому же настолько близорук, что с полуюта не мог разглядеть, что творится у фок-мачты. Кроме того, из девятнадцати матросов восемь были практикантами…

Беды начались при выходе в Индийский океан.

Нужно было сделать поворот, и старпом приказал отдать фока-галс со шпиля на полубаке. С полубака никто не ответил.

— Трави галс, вахтенный! — заорал Смит.

И снова никакого ответа.

В те годы неповиновение при работе с парусами подвергало опасности весь корабль и команду. Достаточно было небольшого промедления, особенно в штормовом море, и жизнь корабля повисала буквально на ниточке. Поэтому неисполнение приказов расценивалось как начало мятежа.

Смит бросился на полубак. Около шпиля стоял матрос с вымбовкой^[31] в руке. Он просто запоздал выполнить команду старшего помощника.

— Какого черта не отвечаешь?! — крикнул Смит и, выхватив из руки матроса тяжелую вымбовку, одним ударом проломил вахтенному голову. Это была первая кровь на палубе «Катти Сарк». Команда заволновалась и потребовала у капитана арестовать старшего помощника. Капитан запер Смита в подшкиперской. Однако на стоянке в Батавии Смит проломил стену кладовки и бежал. Вся вахта, к составу которой принадлежал убитый матрос, отказалась работать. Рейс пришлось продолжать, имея всего восемь матросов и младшего помощника…

В Яванском море «Катти» попала в штиль. Трое долгих суток над морем висела одуряющая солнечная мгла. Все застыло в парной духоте. Зеленая вода стояла неподвижная, как в заброшенном старом пруду. Уоллес бесцельно слонялся по палубе. Если к нему обращались с вопросом, он смотрел на спрашивающего, будто просыпаясь, проводил ладонью по лицу и не отвечал ни слова. На четвертый день штиля вахтенный увидел, как в четыре часа утра Уоллес вышел из своей каюты, подошел к борту, некоторое время смотрел на море, а потом неожиданно перешагнул планширь и исчез. Только слабо плеснула вода за бортом.

— Человек за бортом! — закричал вахтенный.

Поднялась вся команда. Спустили шлюпку. Несколько часов расходящими кругами ходили кругом клипера, но капитана так и не нашли.

Командование перешло ко второму помощнику. Кое-как довел он судно до Аньер-Кидола, поставил его на якорь и стал слать в Лондон телеграмму за телеграммой. Уиллис приказал выходить в море. Второй помощник отказался командовать кораблем. Тогда один из практикантов — вызвался быть капитаном. С трудом довел он клипер до Сингапура. На следующее утро он остался на корабле один — ночью разбежалась вся команда…

Здесь же, в Сингапуре, «Катти» принял новый капитан — Брук. Неизвестно, кто рекомендовал его Уиллису. Он знал морское дело, но был мелочным деспотом, пьяницей, да к тому же еще и вором.

Под его командой несчастная «Катти» начала слоняться из порта в порт, выискивая случайные грузы. Из Калькутты приняла груз чая на Мельбурн. Из Мельбурна взяла уголь в Китай. Оттуда пошла на Филиппины за джутом для Нью-Йорка… В Нью-Йорке большая часть команды снова сбежала — Брук ухитрился продать продукты, предназначенные для экипажа, и последние трое суток перед подходом к Америке люди жили только на галетах. Уиллис, узнав об этом, распростился с Бруком.