⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Николай Внуков
Паруса над волнами
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
От автора
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
то из нас не мечтал выйти в море на бриге с высокими мачтами, с бортами, украшенными красивой резьбой, с резным капитанским мостиком и с огромным штурвалом, который в бурю с трудом удерживают огрубевшими от канатов руками два матроса?
Кто не представлял себя суровым морским волком с темным от загара лицом, обдутым ветрами всех широт, человеком, который плавал и останавливался где хотел, распоряжался отплытием и погрузкой, ремонтом и отдыхом, читал, как книгу, созвездия на ночном небе, убивал панику короткими приказаниями и повидал за свою жизнь такие чудеса, которые даже не снились сухопутному человеку?
Кто хоть раз не уносился в мечтах своих на неведомый остров, в затененную пальмами бухту которого, убрав паруса, медленно входит стройная шхуна, и охмелевшие от вида земли моряки, последний раз рванув весла, до половины вгоняют шлюпку на белый коралловый песок и салютуют новому берегу из кремневых пистолетов?
…Но мечты так и остаются мечтами.
Они никогда не сбудутся.
Все меньше парусников ходит по морям земли, а неоткрытых островов уже не осталось.
«Санта Мария» Христофора Колумба, «Индевр» Джеймса Кука, «Нева» Ивана Крузенштерна, «Диана» Василия Головнина, крохотная «Йоа» Руала Амундсена… Подчас мы даже не знаем, какой из этих знаменитых кораблей нашел себе могилу на дне океана, а какой провел свои последние дни в тиши заброшенной гавани.
Сотни славных имен!
Что от них осталось сейчас?
Имена капитанов в учебниках истории и регистровых книгах.
Пожелтевшие, потрепанные на сгибах карты с курсами, проложенными по всем океанам земного шара.
Судовые журналы в архивах адмиралтейств и судовых компаний.
Фрахтовые документы.
Да еще рассказы самих моряков, большей частью сухие, немногословные…
А жизнь на море?
А дороги в Неизвестность?
А страшные штормы, когда от ударов волн расходится деревянная обшивка бортов и матросам приходится дни и ночи работать у помп?
И моменты, когда не выдерживали уже ни судно, ни его экипаж.
Корабли живут, как люди, и умирают, как люди.
Иные погибают в бою, до самого конца не опустив флага.
Иные тонут в тихой воде, вблизи родных берегов.
Некоторые умирают таинственной, до сих пор неразгаданной смертью, и страшные легенды ходят о них среди моряков.
А есть и такие, которые кончают счеты с жизнью сразу же после рождения.
Но имена остаются — славные и бесславные, известные всему миру или только историкам.
Белые крылья парусов, крылья мечты!
А ведь на самом деле они не белые, а грязно-серые с рыжеватыми и зеленоватыми потеками сырости, потому что паруса не праздничное украшение корабля, а его главный двигатель. Их поливали дожди средних широт и захлестывали ливни тропиков. Они покрывались коркой льда за Полярным кругом и со звуком пушечного выстрела лопались под неожиданным ударом шквала. И тогда их пересекали грубые рубцы швов, и заплаты разных форм и размеров бороздили их ровную поверхность. Никогда не ставились они для праздников, а существовали для тяжелой работы.
Об этой работе я и хочу сейчас вам рассказать.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
«Санта Мария»
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
В средние века борта кораблей обшивали досками внакрой — верхний ряд досок немного перекрывал нижний, и обшивка была похожа на черепичную крышу. До сих пор так обшивают деревянные шлюпки. Это хорошая, прочная обшивка. Но на нее идет много досок, борта корабля от нее тяжелеют, да и выступающие кромки поясов обшивки создают излишнее сопротивление корпуса в воде.
В начале XV века во Франции, в Бретани, судостроитель Жюльен спроектировал корабль, которому суждено было стать главным кораблем географических открытий. Жюльен первым попробовал сделать обшивку морского судна вгладь. Доски не нахлестывали друг на друга, а плотно пригоняли одна к другой, как паркет, приклепывая к ребрам корпуса — шпангоутам — нержавеющими медными заклепками. Стыки досок и поясов проклеивали смолой. Корпус выходил легким и прочным. Если корабль получал пробоину, то не нужно было снимать весь поврежденный пояс — достаточно было сорвать поврежденные доски и вместо них подогнать новые.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
По-французски такая обшивка называлась «карвеель», и корабли получили от нее имя «карвеелы», или — в испанском произношении — «каравеллы».
Именно такой корабль выбрал для своего плаванья по Морю Тьмы, как назывался тогда Атлантический океан, Христофор Колумб.
До XVIII века дожили огромные парусно-гребные суда — галеры. Они были длиною до пятидесяти метров и имели до тридцати весел с одного борта. Каждое весло обслуживали 3–6 гребцов. Галеры делились на два типа: зензили — узкие, быстрые и маневренные — и бастарды — более широкие и менее поворотливые, но поднимающие большой груз. Самые большие галеры строили в Венеции.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
то было очень давно, до войны, в 1937 году. Я учился тогда в пятом классе и сидел за одной партой со своим другом Орионом Кирилловым.
В тот день, о котором я хочу рассказать, мы провинились.
После большой перемены был урок географии.
Сергей Иванович, наш седенький старый географ, быстро вошел в класс, махнул нам рукой — «садитесь» — и открыл журнал, чтобы проверить отсутствующих. Отсутствующих не оказалось.
— Прекрасно, — сказал Сергей Иванович. — Сегодня я никого не буду спрашивать. Буду только рассказывать. Я расскажу вам о великом плавании Колумба…
Он повернулся и посмотрел на доску. Там должна была висеть карта. Но карты не было. Дежурный забыл ее принести из учительской.
— Внуков и Кириллов, принесите, пожалуйста, карту полушарий! — сказал Сергей Иванович.
Мы вскочили и наперегонки бросились в учительскую.
Карта оказалась огромной, наклеенной на материю и намотанной на две черные деревянные жерди. Орька ухватился за одну жердь, я — за другую, и мы потащили полушария в класс.
Нам нужно было пройти весь длинный коридор.
Орька шагал так быстро, что я едва успевал за ним, держась за конец своей жерди.
— Чего летишь? — крикнул я и дернул жердь на себя, чтобы остановить Кирилла.
Полотно треснуло сразу на всю длину, и черная палка оторвалась от карты. Она оторвалась так ровно, будто карту снизу обрезали ножницами. Я отлетел к стене.
— Ну вот… дернул… — сказал Орька, испуганно глядя на то, что осталось в его руках. — Чего дергаешь? Что теперь будем делать?
Наверное, можно приклеить, — сказал я. — В учительской клей, я видел…
Сергей Иванович открыл дверь класса, поправил очки и уставился на разорванную карту.
— Океан цел? — спросил он. — Ладно, идите в класс. Повесьте ее на доску. Мне нужен Атлантический океан.
