Заметив, что к детям никто не проявляет враждебности, а Ник и вовсе улыбается до ушей, к ним стали подходить и взрослые. Эсмине показалось, что если бы не она, то девушки из малины бросились бы к колдуну обниматься. Со своим хмурым взглядом вампирша ничего не могла поделать, а когда из группы подошедших к ним женщин вышла вперед одна, то и вовсе с трудом сдержалась, чтобы не показать клыки. Оскал – естественная реакция вампира на природного врага.

Гайдахан слыла красавицей, и слухи не обманули. Высокая, с копной курчавых пшеничных волос, небрежно схваченных лентой, загорелая, с крепкими руками, тонкой талией и дерзким взглядом, Гайда Эсмине совсем не понравилась. Особенно ее взгляд, каким она окинула Ника. Разумеется, короны с заветным ключом на голове у нее не было. В светлых волосах застряли сухие листочки и веточки: Гайда только что выбралась из малиновых зарослей. Дочь Гохра вообще не была похожа на вожака стаи. Судя по измазанным в грязи рукам, она работала вместе с остальным племенем. Медведи-оборотни известны своей любовью к малине, но Эсмине впервые пришлось наблюдать, как они ее выращивают.

– Рада была бы тебя видеть, колдун, если бы не тварь за твоей спиной, – сказала Гайда низким голосом с бархатным оттенком, от которого лично у Эсмины мурашки поползли по коже. Надо было слушать интуицию, а не тащиться за чернокнижником, как корова на поводу.

– Мы пришли за ключом от королевских ворот, что ты спрятала в корону, – выложила Эсмина, даже себе не удивившись.

Ошарашенный взгляд Ника, который, видимо, приготовился к дипломатическим переговорам, она проигнорировала.

– И тебе точно незачем радоваться нашему приходу, потому что, если не отдашь сама, заберем силой. – Вампирша вытащила пальцы с когтями из складок платья, а потом указала на крайнюю девушку, которая таращилась на нее во все глаза. Сразу было понятно, что молодая медведица вампиров еще не видела. – Начну с нее. Ты даже и моргнуть не успеешь, как я распорю ей горло.

– Нас здесь почти полсотни, – не осталась без ответа Гайдахан. – Тронешь хоть одну, о смерти будешь мечтать. Я тебя выпотрошу и оставлю сохнуть на солнце, даром что ты полуденная.

– Болтай пустое сколько влезет, – фыркнула Эсмина. – На что тебе еще язык сдался? Только зря перед детьми бахвалишься. В отличие от тебя я долгих прелюдий не люблю. Отправлю к папочке за секунду, небось соскучилась?

Это был подлый прием, болезненный, и Гайда не выдержала. Стянула ленту, встряхнула волосами, которые уже казались гривой, вытянулась, затем сгорбилась, кожа ее стала темнеть, белки глаз подернулись желтизной. Неизвестно, чем бы закончилась их встреча, но к Гайдахан подбежал колдун и что-то шепнул ей на ухо. Эсмина обладала острым слухом, но различить, что сказал Ник превращающейся медведице, не смогла. Оттого разозлилась пуще прежнего. Гайда же, наоборот, успокоилась и вновь приобрела человеческие черты. Подняв с земли упавшую ленту, она связала ею волосы и, принципиально не глядя на Эсмину, обратилась только к колдуну:

– Это правда?

– Да, Гайдахан, нам действительно нужен ключ.

И Ник пустился в долгие и путаные объяснения об Уилли, королевской крови и нечисти, которую проснувшиеся феи из страны изгонят, едва они посадят девочку на трон. Эсмина видела, как во время его рассказа, хмурые складки между бровями Гайды разошлись, разгладились, а выражение лица стало такое, будто она уже сейчас урожаем малины полакомилась.

Вампирша хмыкнула и сложила руки на груди. Оборотни были свято уверены, что они к нечистой силе не относятся. Вот вампиры, чернокнижники, болотницы, русалки – те да, а они, люди-медведи, просто меняют обличье время от времени. Почти ангелы. С одной стороны, такое отношение лично ее, Эсмину, всегда бесило, с другой – сейчас это было на руку. Если бы Гайда верила, что проснувшиеся феи ее тоже прогонят, то даже и слушать бы Ника не стала. А сейчас вон, едва ли не в рот колдуну заглядывает. Тот, похоже, был прирожденным рассказчиком, потому что слушали его все медведицы.

– Что ж… – протянула дочь Гохра, когда Ник наконец завершил свою проникновенную историю.

К счастью, ему хватило ума не рассказывать о причине, по которой Эсмину прогнали из клана Кройна. Не упомянуть ее изгнание он, очевидно, не мог – не знал другого способа сгладить конфликт. Вампирша очень сомневалась, что это хоть как-то повлияет на решение Гайды оторвать ей голову, но пока медведица сохраняла видимость терпения.

– Ключ мне не нужен, – наконец произнесла она. – Корону я давно не ношу и вряд ли когда-нибудь стану. Но милосердием заниматься не собираюсь. Если он тебе так нужен, отдам в обмен на услугу.

– Никаких услуг! – отрезала Эсмина, у которой желчь едва ли из ушей не капала.

Молчать она была не в состоянии. Хотелось срубить хотя бы куст малины, но что-то подсказывало: последствия будут куда серьезнее, чем если бы она кого-то ударила.

– И где ваши мужики, в конце концов? – не вытерпела она. – Я и не знала, что у твоего клана принято, чтобы самец дома сидел, а бабы работали.

Зря она это сказала. Произнесла и поняла: зря. Но в Эсмину будто вселился бес. Природная ненависть к оборотням не давала покоя, вертела и крутила нож в ее сердце, заставляя выдумывать новые гадости. Ей очень хотелось плюнуть в Гайду, чтобы хоть как-то снять собственное напряжение. Видя, что медведица держит себя в руках, наверняка испытывая не меньшую ненависть, Эсмина едва не сорвалась. Трудно признавать, что кто-то тебя сильнее. К счастью, Ник вовремя оказался рядом и ласково, но крепко взял вампиршу за локоть.

– В племени Гайдахан случилось несчастье, – прошептал он ей тихо, но Эсмина была уверена, что Гайда все слышит.

– Говори смелее, я своей беды не прячу, – в подтверждение ее догадок произнесла женщина-медведь. – Кройн, трижды проклятый, напал на охотничье убежище моего племени. Застал врасплох и убил всех мужчин. В деревне оставались только мы. Весной мы празднуем Начало Великой охоты. Ритуал начинают мужчины и мальчики, которые уходят в лес и готовят церемонию. Потом присоединяются женщины и девочки. В этом году праздник стал трагедией.

У Эсмины застрял ком в горле, но так как быстро убрать злобное выражение с лица она не смогла, вид у нее, наверное, был сейчас исключительно глупым. А Кройн оказался той еще сволочью… Как бы ни враждовали между собой разные виды нечисти, но имелись негласные правила, обязательные для всех. Во время праздников и священных обрядов, которые проводили даже вампиры, нападение запрещено.

Она не нашла ничего умнее, чем просто заткнуться. Встала за спину Ника и притворилась, что ее здесь нет. Если ему так охота, то пусть эти самые услуги медведице и оказывает. Эсмина же пальцем о палец не ударит.

Через секунду вампирша уже поменяла мнение и готова была согласиться на что угодно, лишь бы Ник в сделке не участвовал. Потому что Гайдахан хитро на нее глянула и произнесла, обращаясь к колдуну:

– Отдам тебе и ключ, и даже корону, Ник, если ты ляжешь с одной из нас. Мужчин у нас не осталось, а род продолжать надо. Женщину можешь выбрать сам. Дар превращения передается по женской линии, поэтому от тебя гарантированно родится оборотень.

От такой прямолинейности у Эсмины даже дар речи пропал. На время, конечно, но, когда шок прошел и она обрела способность говорить, на уме ничего, кроме ругательств, все равно не было. Ее опередил колдун, иначе присутствующие дети пополнили бы словарный запас отборной вампирской бранью. А уж столетний вампир умеет ругаться похлеще моряка или сапожника.

– Любую могу выбрать? – хитро спросил колдун, успокаивающе поглаживая Эсмину по руке. Наверное, если бы он этого не делал, вампирша сорвалась бы и вцепилась в горло Гайдахан немедленно. Такого приступа злости Эсмина не испытывала, даже когда ее прокляли.

– Любую, что готова к деторождению, – поправила его Гайда, а в глазах ее плясали смешинки.

– Ты готова?

У Эсмины аж в горле от неожиданности перехватило. Вздох дался с трудом.