– Не сделаешь, – сказал он. – Ты знаешь почему. Чего ты хочешь сейчас больше всего? Чего желаешь всегда?

Она замолчала, чувствуя, что, кажется, знает ответ.

– Ты очень красивая, Эсмина, – прошептал Ник и поднял руки, будто собираясь обнять ее за плечи, но его ладони так и застыли в воздухе. Он ее не коснулся. – Любой мужчина в здравии и рассудке захотел бы такую женщину. Я хочу тебя с тех пор, как увидел на той площади. И мне стоило адовых мук отказать тебе, когда мы оказались вдвоем на холме сегодня вечером. Подумай и признайся честно себе и мне. Чего ты больше всего желала?

«Конечно, крови», – ответил вечный зов в голове Эсмины, и она почувствовала себя птицей, ломающей крылья о прутья клетки, в которой дверей предусмотрено не было. Клетку построили вокруг нее так давно, что она и не представляла мир без решетки.

– Не прогоняй меня, – попросила Эсмина, осторожно положив голову ему на плечо. И удивилась, когда он резко потянул ворот рубахи, не расстегнув, но оторвав пуговицу. Та с треском отлетела в темноту, но звука ее падения в траву никто не расслышал: оба слишком жарко и громко дышали.

– Давай, – хрипло прошептал Ник. – Пусть любви у нас быть не может, но я хочу подарить тебе хотя бы эту малость. Отдал бы всю кровь, если… Если бы потерял надежду. Два глотка, Эсмина. Я в тебя верю.

Легко ему было рассуждать о вере и надежде. Ее давно не ставили перед таким искушением. Что такое два глотка, когда перед тобой так заманчиво пульсирует заветная венка? Все в ней было – жизнь, цель, смысл. Мир блек и терялся перед тем, ради чего жила Эсмина. Она осторожно коснулась пальцем шеи Ника, почувствовала, как он вздрогнул, и вдруг испытала к себе такую ненависть, что если бы его руки не обвились вокруг нее плотным кольцом, наверняка бы развернулась и убежала. Бросилась бы в болото с головой, и никто бы ее оттуда не вытащил. Но колдун держал крепко, голод гремел в барабаны внутри всего ее существа, и зов снова победил.

– Два глотка, – повторила она, как во сне, и дальше потеряла себя в нем.

Бегущие волны по ослепительно-белому подолу пышного платья. Если крутиться долго, ткань надувается куполом и делается похожей на лепестки колокольчика. Его волосы пахнут хвоей и сеном. Привыкшие глядеть сурово глаза смеются. Крепкая мужская ладонь на ее большом животе – тепло. Спать удобно только на боку. В груди тесно от переполняющих сердце чувств. Любви там много, хватит на весь мир. Впереди целая жизнь, и дорога устлана белыми лепестками. Розы пахнут заботой и нежностью. Одинокий цветок на крышке гроба. Кто-то уколол руку шипом, измазав кровью изысканный бархат. Белый цвет становится красным, а любовь превращается в вечный голод.

Эсмина очнулась, когда поняла, что не он держит ее, а она его. Ник сползал на землю, уже не держась на ногах самостоятельно. Такой паники вампирша никогда не испытывала. Рухнула на колени рядом, зажала кровоточащую ранку ладонью, заглянула в лицо, немного успокоилась. Колдун был бледным, но не обескровленным. А ведь он ей поверил!

– Мерзость! Ты мерзость! – закричала Эсмина, с каждым криком ударяя себя по груди. – Чтоб ты сдохла, тварь проклятая! Ненавижу!

– Эй, – едва слышно позвал приходящий в себя Ник. – Ты там с кем?

– Ни с кем, милый, – не слыша себя, забормотала она. Вампирша и не подозревала, что когда-нибудь будет так рада видеть свою жертву живой. – Прости, я сорвалась! Как ты? Может, водички принести?

Ник вяло махнул рукой, отказываясь, но на его губах вдруг расцвела улыбка.

– Как ты меня назвала?

– Не важно, – уже суровее ответила Эсмина, чувствуя, что еще немного – и расплачется. А она этого не делала со времен… Да никогда за сто лет не плакала!

– Тебе было хорошо? – каким-то странным тоном спросил колдун.

Вампирша подозрительно на него посмотрела и промолчала. Образы, вспыхнувшие в голове, когда кровь Ника стала для нее вселенной, Эсмине не понравились. Она редко видела картинки, когда пила кровь жертв, и обычно о них не рассказывала. Кройн считал, что такие видения – вещие. Либо прошлое, либо будущее. Вот только чье – не всегда было понятно.

– Если ты когда-нибудь захочешь моей любви, только скажи, – прошептала Эсмина. – Но ты должен знать, что зов всегда для меня важнее. На первом месте – только он.

Ник молча кивнул. То ли берег силы, то ли ему просто нечего было сказать.

– Ты опытный колдун, – продолжила она, глядя в сторону башни, где свет уже не горел. – Много знаешь, еще больше видел. Встречал ли вампира, которому удалось бы снова стать человеком?

Пятый не отвечал долго. Тоже смотрел на погасшее окно башни.

– Таких не встречал. Но читал кое-какие книги. И там кое-что по твоему вопросу написано.

Эсмина не удержалась от смешка. Одно заклинание из книги они уже попробовали. Однако колдуну явно становилось лучше, и от этого даже у нее повышалось настроение.

– Если найти и убить того, кто превратил тебя в вампира, – сказал Ник, и хорошее настроение Эсмины улетело, как жухлый лист, сорванный крепким порывом ветра. – Ты знаешь, кто это сделал с тобой?

Кройн, будь он неладен. Ее создателем, мужем, братом, любовником – ее всем долгое время был только Кройн. А потом он ее предал.

– Нет, я не знаю его, – солгала Эсмина и отвела глаза в сторону.

Похоже, Ник понял, что она лжет, потому что настаивать не стал.

– Я кое-что тебе не сказал, – вдруг признался он, и у нее отлегло от сердца.

Чувствовать себя лгуньей в одиночку было отвратительно. Хорошо, что у колдуна тоже грешок имелся. Вообще-то он солгал ей во многом, но то было ради дела. А сейчас, судя по его тону, Ник собирался признаться в чем-то сокровенном.

– Мы добыли только первый ключ. Теперь нам нужно найти еще три.

Большего разочарования Эсмина давно не испытывала. Она ожидала, что он как минимум расскажет о своей первой любви, или бывшей жене, или бросившей его любовнице. Или у нее просто голова до сих пор идет кругом после его крови. С чего бы ему такое рассказывать?

Лишь потом до нее дошло, что теперь придется искать другие ключи и месть Кройну снова отложится.

– А что мешало сказать о всех ключах сразу? – разозлилась она.

– Не был уверен, что достанем первый, – туманно объяснил Ник. – Я давно бывал в Краусоне и не знал, убрали они ключ со стены или нет. С первым нам повезло. По крайней мере, он был никому не нужен. С остальными придется повозиться.

– И где они? – не вытерпела Эсмина, потому что колдун сделал драматическую паузу. Зачем нагнетал? Она и так вся на взводе.

– В разных местах, – уклончиво сказал колдун. – Тебе не понравится.

Эсмина втянула в себя воздух сквозь зубы, и Ник разумно решил не тянуть:

– Один у вампиров. Клан Петра Дракона ты, наверное, знаешь. Второй у моего хорошего приятеля, он тоже колдун, проблем с ним не будет. Ключ тот я у него давно собирался покупать, просто не было времени. А третий у оборотней. Да, вы друг друга не перевариваете, но не бойся, все пройдет легко. Мой кот их знает, обещал поговорить с Гайдахан. Она вожак стаи, мы немного знакомы, виделись пару раз. Гайда еще тогда хвасталась, что сделала из ключа от королевских ворот корону. Не видел ни разу, но должно смотреться ужасно. Придется как-то уговорить ее этот ключ из короны достать. И не надо делать такое лицо. Я не виноват, что ключи растащили на сувениры. Если заберем ключ у Петра, считай, остальные у нас в кармане. Помоги мне встать, пора будить Уилли. И надо что-то придумать ей на завтрак. У меня есть предчувствие, что Остин слопал колбасу с хлебом, которые мне дал Фарэл.

Эсмина протянула ему руку и попыталась натянуть на лицо улыбку. Получился оскал. А что еще могло выйти, когда на душе вдруг выпадает град со снегом и дурное предчувствие превращается прямо-таки в убежденность: идти к вампирам, колдуну и оборотням – плохая идея.

Эсмина не выспалась. Да и как можно спать, когда ты сытая, но голодная одновременно? Эсмина усмирила вечный зов, однако остро ощущала другой голод. Причина его шагала в метре впереди и, в отличие от нее, чувствовала себя прекрасно. Доминик Пятый восстановился на удивление быстро, на то он был и колдун. Когда пришли в лагерь, Ник завалился спать под кедрач, будто его пять минут назад и не пытался убить вампир. Не намеренно, конечно, но сейчас Эсмина остро осознавала, на каком волоске от смерти он находился.