После того как он кончил, я осмелился заговорить:

— Слава аллаху, что ваше высокое степенство столь осведомлены во всех тайнах политики и мудрых делах правления! Но что же мешает вам Вынести эти тонкие наблюдения и соображения на обсуждение в государственном меджлисе и склонить прочих министров и депутатов страны к осознанию необходимости реформ и преобразований во всех частях государства? Тогда с их согласием и помощью легко можно двинуть дело вперед и спасти родину и ее сыновей от страшной опасности.

— Не бередите рану моего сердца, — сказал он на это. — Я ли не взывал к правде к справедливости? Ничто не достигло цели. «О, где уши слышащие и где глаза видящие?». Кто внемлет этим призывам, кто станет слушать подобные речи? Ведь мои слова, зовущие к счастью и славе, могут быть услышаны лишь при двух необходимых условиях: при распространении в государстве науки и торжестве справедливости. Увы! Мы лишены, к несчастью, и того, и другого. На огромном ковре нашего государства можно насчитать по крайней мере более двухсот вельмож, каждый из которых спит и видит министерский пост или должность премьер-министра и считает дни до наступления подходящего момента. Но они знают, что не смогут найти никакого другого пути к этому, кроме пути подкупа и взяток. Поэтому они со всех сторон тянут свои лапы к народу и, не брезгуя никакими способами, хватают огромные суммы, чтобы потратить их в случае надобности для достижения цели. Все их помыслы и действия направлены исключительно на то, чтобы любой хитростью столкнуть другого в яму и перехватить у него из-под носа должность. И лишь об одном не помышляет ни один из них — о любви к родине и национальной гордости! Повторяю еще раз: они великолепно знают, что если речь зайдет о законе, им будет закрыта дорога к достижению их целей. Больше того, каждый из них потеряет тридцать-сорок тысяч годового дохода. И тогда им придется сказать «прости-прощай» той поистине фараоновой роскоши, которая их ныне окружает, — всем этим конюшням и выездам, всей своей свите и челяди. Вот почему они не могут слышать даже слова «закон», не говоря уже об его исполнении. Вот почему Иран, некогда цветущий сад всего мира, ныне стал опустошен, а жителей его, в прежние времена самый почитаемый народ на земле, мы видим сегодня столь презренными и жалкими! И ни у кого нет смелости на то, чтобы спросить у них о причинах разрухи в государстве и бедственного состояния населения. Вы хорошо представляете себе, конечно, что территория Италии, к примеру, во много раз меньше территории Ирана. Однако если в начале девятнадцатого века государственный доход этой небольшой страны по всем статьям составлял пять миллионов туманов, то сейчас он возрос до пятидесяти миллионов. Подобное происходит и с приростом населения. То же можно сказать и о других государствах. Скажу вам больше: доходы издательства газеты «Тайме», выходящей в Лондоне, превышают годовой доход всего Ирана. Но говори, не говори, наших невежественных министров все равно не убедишь, хотя этот факт яснее солнечного света. Не только наши министры, но и сам премьер-министр не знает до сих пор толком, каковы пути обращения бумажных денег, как должно быть поставлено дело в банке, не понимает истинного смысла таких понятий, как «парламент». Сколько бы я ни ломал голову, я не вспомню, чтобы какой-нибудь из министров Ирана предложил хоть одну полезную реформу в целях увеличения дохода страны либо составил об этом хотя бы маленькую памятку. Ведь большинство министров нашего государства по уровню знаний и образованию, по осведомленности в области государственного права, а также в деле заключения договоров стоит отнюдь не выше своей прислуги, всяких там конюхов, буфетчиков и прочей челяди. Предмет их гордости составляет либо знание каких-нибудь замысловатых арабских стихов, либо тот факт, что их предки передали им эту должность по наследству, а от отцов своих они унаследовали склонность изменять своему народу и своей стране. В результате такой измены, которую совершили их предшественники по отношению к государству, они полагают, что могут подкупить своим золотом по крайней мере десять тысяч иранских граждан и что последних не стоит считать за людей. А случись, что кто-нибудь задаст вопрос одному из министров этого кабинета бессовестных: «Господа министры, всякий раз как кто-то из государственных деятелей едет путешествовать, по возвращении он обычно привозит в дар что-нибудь полезное из чужой страны. Вы три раза ездили в Европу и истратили на это огромные суммы из государственных средств — так в возмещение за все эти расходы какой гостинец вы привезли родине и согражданам?», они на это ничего не скажут, но за них отвечу я: пороки и разврат. Мне вспоминается, как некогда один японский путешественник отправился в Германию с целью ознакомления со страной. Однажды он пришел на оружейный завод. Не имея при себе ни пера, ни бумаги, дабы не вызвать у немцев никакого подозрения, он исписал пером своих проницательных мыслей страницы своей памяти строками тонких наблюдений. Вернувшись на свою благоденствующую родину, этот человек сделал несколько подобных машин, и на них стали изготовлять такие пушки, которые были ничем не хуже немецких. Подробности этого случая вы, вероятно, читали в ваших газетах. Что я могу еще добавить об уровне ума и образованности, национальной гордости, любви к родине, уважении к шаху, о преданности народу, набожности и честности этих злобных и ничтожных министров, которых вы и сами видели? Страшась их козней, я никому не показывал то, что у меня написано, за исключением вот вас и нескольких верных испытанных друзей. Я слишком хорошо понимаю, что за подобные мысли в наше время грозит либо смерть, либо полная отставка от дел. Я воскликнул:

— Господин, может ли быть для человека в жизни большее блаженство, чем свершить на ниве патриотизма такое деяние, которое станет причиной его вечной славы! <...>.

Мой почтенный хозяин продолжал:

— Хотя от правления покойного эмира атабека Мирзы Таги-хана ныне, к нашему общему несчастью, ровным счетом ничего не осталось, так как презренные изменники родины чинили ему всякие препятствия, однако я не видел ни одного иранца, кроме какого-нибудь злонамеренного и бесчестного историка, который вспомнил бы без уважения славное имя этого великого человека. Все неизменно восхваляют его высокие патриотические намерения и ниспосылают благословения его чистой душе. Однако поговорка гласит: «Мухтасиб всегда на базаре».[128] Я думаю так: все, что эти тираны, эти потомки Нимврода и фараонов, забирают у подданных, те в свою очередь вдвойне и больше отберут потом у них. И сделают они это любыми средствами, находящимися у них в руках. Если не удастся отплатить этим тиранам, то возмездие ждет их потомков. Поистине, так и есть — одни терпят насилие, другие купаются в золоте. Эти тираны, видно, не думают ни о детях своих, ни о часе возмездия, подобно тем бесчувственным пьяницам, что, потерявши разум от жара вина, напевают пьяными голосами такой припев:

Этот плутовской стих, который они усвоили еще с детских лет, они не устанут Повторять до конца своей жизни. Нам почти каждый день доводится слышать и читать в газетах, что в той или иной стране министр подал в отставку, и причины для этой отставки бывают разные. Либо это болезнь, вынуждающая его по настоянию врачей на некоторое время удалиться от дел, заняться лечением и дать покой всему организму, с тем чтобы после возвращения здоровья со спокойным сердцем снова служить родине. Либо это старость и немощь, которые мешают ему выполнять по-прежнему служебный долг. Но самая частая причина отставки — это все-таки большая любовь к родине. Министру приходит на ум какая-нибудь идея в интересах родины, касательно мира или войны, и он вносит в национальный парламент свой проект. Если его соображения не встречают одобрения и план этот отклоняют, министр, не желая терпеть унижения своей чести, терять достоинство и авторитет, подает в отставку. А наши министры, увы, будут по сто лет занимать свои посты и подвергать государство тысячам бед и напастей, но не устыдятся своего вредоносного правления и не уйдут по доброй воле от дел. Главная причина того, что это ужасное положение столь устойчиво и продолжительно, — невежество.