— О нет, это не так. Их и вправду осыпают упреками, но грех даже позволить кому-нибудь выдвигать против них подобные обвинения. Вы, верно, уже видели, что я писал в главе двадцать четвертой своих законов о необходимости уважения к духовенству. Этот закон, в своей сущности, не исключается и для Ирана. Уважение к духовным главам государства является необходимейшим условием политической жизни любой страны, и повсюду почитание славного сословия улемов — важнейшая забота правительства. Роль духовенства очень высока.[124] Патриотически настроенные улемы никогда не скажут падишаху, что, мол, можно пренебречь защитой величия и богатства страны и благоденствием ее народа. Разве улемы не хотят, чтобы родина их процветала, а народ был бы спокоен? Разве улемы против того, чтобы весь народ и аристократия были уравнены в правах? Разве они не знают, что закон — это не что иное, как выполнение предписаний шариата? Шариат — вот основа закона. Смысл этих обоих слов заключается в торжестве справедливости, основанной на равенстве. Если кто- либо скажет: «Как же я могу согласиться, чтобы меня уравняли в правах с моим слугой, ведь это значит не уважать и не доверять мне», тогда я уверен, что свита такого человека, объединившись с людьми, забывшими покорность, отвратится от праведной жизни. Разве улемы не пошли бы на то, чтобы народ сам, собрав налог, вручал бы его государству? Чтобы бесчестные и жестокие чиновники не стояли бы над его головой, стремясь из каждой сотни собранных денег урвать для себя под видом разных вознаграждений пятьдесят туманов, а то и больше, а в случае неповиновения действовать палкой? Разве эти улемы не согласны, чтобы каждый наследник получал свое наследство от матери или отца, согласно предписаниям бога и законам пророка? Ведь святейшие улемы хорошо понимают, что обязанности полицмейстера состоят в том, чтобы охранять базары от воров и мошенников, а не в том, чтобы хватать честных людей, вязать их, осыпать бранью и драть с них штрафы. Да и какой безумец согласится с тем, чтобы конюх или погонщик мулов какого-нибудь ничтожного хана имел право нападать на достойного и благовоспитанного купца или торговца? Лишь сумасшедший не способен понять, что государство за те налоги и тот труд, которые оно получает от народа, обязано гарантировать ему сохранение имущества, жизни и чести. Лишь погрязший в темноте невежда может мириться с таким положением, когда человека забирают за грехи его соседа, одного брата за другого, когда за долги Зайда отбирает имущество у Амра.[125] Всякий, кто способствует этому, — не мусульманин и не последователь пророка. И аллах, и посланник его отвернулись от таких людей, их следует попросту убивать. Да, любой невежда во сто крат благороднее того ученого, который не постигает таких вещей, или же, зная их и понимая, на деле им потворствует. Такой ученый не достоин называться именем человека. Лишь одно в законе несколько ущемляет интересы улемов: в одном городе уже не будет сосредоточено до пятидесяти судебных управ, как теперь, когда дела истцов и ответчиков, отменяемые и принятые дела — все находится в полной неразберихе. Каждый город и каждое селение должны иметь по мере необходимости свои суды, расположенные в определенных местах. Управление ими должно быть возложено на человека, известного в народе своей набожностью, благочестием и скромным образом жизни, а главное просвещенного и мудрого. Прочим улемам государство или министерства должны предоставить пособия или оклады. Поле деятельности этих улемов — мечети и кафедры, совершение молитв и проповедей. При таком положении и я сам не имею права подняться на кафедру в мечети — для этого дела нужен улем. Благодаря этому наши мечети и места, где свершаются представления религиозных мистерий, также приобретут блеск и всеобщее уважение. Да, надобно понять, что мечеть — дом бога, и посему необходимо соблюдать величайшее почтение к этой чистой обители поклонения богу, как она того и заслуживает. Необходимо приставить к мечетям достаточное число служителей, дабы они содержали их в чистоте и порядке. Средства на все это должно приготовлять загодя, как и требует религиозное предписание. Ибо без мечетей не останется ни Ислама, ни мусульман, а не будь их — от государя и государства также не останется ни признаков, ни названия, как говорится, поскольку все величие и честь нашего народа зависят от них. Это сам по себе один из самых глубоких политических вопросов, которые все государства разрешают именно таким образом, а иначе не миновать им гибели. Если бы наше правительство с этим согласилось, то улемы имели бы право участия во внутренних делах страны и право голоса в их решении. А почему бы им не иметь? Если всякий майор или полковник, пользуясь своими связями или родством, может один силой своей шашки охранять полсотни человек и ограждать их от нападения, то почему бы улему не считать свой дом убежищем для людей?

Поистине, значение улемов по сравнению с военными гораздо выше, и каждый улем имеет право освободить своих приближенных и учеников из когтей жестоких управителей, а если уж дело дойдет до применения силы, то и сказать: «Защита этих угнетаемых входит в священные обязанности каждого борца за веру, также как борьба за справедливость и равенство». Что тогда смогут отвечать на это муллы, сеиды и прочие? Итак, я немало порассказал, чтобы помочь вам разобраться, но не облегчил сердца и наполовину. Молитесь и молитесь! Если будет милость аллаха, в будущем все дела поправятся и все будет хорошо!

После этих слов он громко позвал:

— Дети, принесите ужин!

Я чувствовал себя настолько счастливым, удостоившись беседы с сим уважаемым мужем, что готов был, не помня себя, пуститься в пляс. Вошел слуга и доложил:

— Ужин подан.

Скатерть, возле которой мы сидели, была уставлена разнообразными вкусными блюдами. Я не знал, делалось ли это каждый вечер или специально в мою честь. Кроме нас двоих, не было никого, не считая уже знакомого мне маленького мальчика.

Я сказал:

— Сегодня я разговаривал с вашим сыном, да хранит его господь, и услышал очень разумные речи. Если бы все наши мудрые старцы были столь сметливы и разумны, как это малое дитя, то и горя не было бы.

— Разве он приходил к вам?

— Да, — ответил я, — он приносил чай вместе со слугой.

Между нами снова завязалась беседа, и мой почтенный хозяин спросил:

— Желаете ли вы возобновить наш разговор относительно управления государством?

— Жажду всей душой, — почтительно отозвался я.

— Дорогой мой, — начал он, — единственно, что ясно всем, это то, что государство в действительности представляет собой совокупность представителей человеческого рода, особым образом собранных воедино. Некоторые из наиболее проницательных исследователей и знаменитых философов, постигшие и в теории и на практике все премудрости и проникшие в природу вещей, утверждают, что состояние человеческого общества подобно состоянию отдельных его индивидуумов.[126] Если присмотреться внимательней, можно заметить, что во многих жизненных проявлениях положение общества и положение отдельных личностей, его составляющих, равны и зависимы друг от друга. Об этом же говорил всевышний: «Мы сотворили вас изменчивыми». Мудрецы, с их пытливым умом, учат нас, что подобно тому, как человеческая жизнь распадается на три возрастных периода: период роста, период зрелости и период упадка, так и в жизни государств и человеческих обществ существуют эти три периода. Однако иной раз, в соответствии с более слабым или более сильным телосложением, в этих трех периодах появляется известная разница; несомненно, что время упадка для человека со слабой организацией наступает раньше, чем старость и смерть человека сильного. Эта закономерность, наблюдаемая у людей, существует и для государств, и для человеческих обществ, т. е. период роста, период зрелости и период упадка зависят от их общей организации. Некоторые из древних обществ, как известно, из-за своей слабости раньше других пришли в упадок; в период роста они уже проходили стадию зрелости, а в период зрелости совсем одряхлели и ранее естественного срока приблизились к своей гибели и исчезли. И напротив, благодаря хорошему здоровью и крепкой организации у других сроки роста и зрелой стабильности несколько продлеваются. Эти тонкие соотношения станут очевидными для каждого, если он внимательней вглядится в историю своих предков. У каждого из трех периодов жизни человека и человеческого общества есть свои характерные свойства, которые должны быть хорошо известны правителям и руководителям народов. Ведь они — избранники общества, в их достойные руки вручено наблюдение за здоровьем общества. Когда свершаются бурные переломы в состоянии государства и общества, это они призваны без промедления, различными целебными мерами устранить болезнь, ибо малейшее их небрежение в этих случаях может наложить на них огромную ответственность. В ходе лечения душевных и телесных недугов есть свой порядок, так что следует проявлять в лечении большое внимание и избегать неправильных мер. То же по отношению к стране и народу. Ясно, что лекарство, которое поможет заболевшему старику, нельзя давать грудному младенцу, и наоборот. Следовательно, лечение должно назначаться применительно к каждому организму особо; в противном случае вместо пользы выйдет один вред. Тело человека, как известно, состоит из четырех элементов, и управляет ими одухотворенная душа через посредство чувствующих нервов и мышечной силы. Равным образом и управление человеческим обществом возлагается на его одухотворенную душу, т. е. шахов и султанов, посредством министров и чиновников, выступающих в роли мышц и нервов. А четыре элемента общества суть четыре категории его населения, а именно: улемы, воины, купцы и земледельцы. Сословие улемов, если продолжить дальше сравнение с элементами человеческого тела, играет роль той благословенной влаги, которая именуется кровью и питает наше сердце — основу всякой живой души. А живая душа — это нежнейшая сущность, которая благодаря своей необычайно сложной организации не может сама легко перемещаться по телу. Несомненно, что кровь, сила движения которой хорошо известна, захватывает эту сущность с собой и по тончайшим сосудам доставляет к самым глубинам человеческого тела, дабы живительная благодать духа достигла всех органов и членов и все тело, оживившись этим потоком, обрело бы здоровую свежесть. Равным образом и эти ученые, постигшие божеский закон и общие истины, доводят понятным языком до народа, этого тела общества, благородные знания, служащие живым духом в телах всех обществ, и последние, вкусивши от наук, оживляются этим. От благодати наук, кою несет им сословие улемов, народы обретают силу, дни их жизни умножаются и проходят в почете и уважении. Воины в теле государства — это лимфа, купцы — желтая желчь, крестьяне — черная желчь, ибо по природе своей связаны с землей. Все три элемента, смешиваясь и взаимодействуя, связаны между собой обоюдной пользой. Если они находятся в состоянии естественном — это гарантирует здоровье всего организма в целом, и они помогают друг другу функционировать. В обществе при этом царит порядок и укрепляется общая мощь страны. Посему надлежит неустанно заботиться о равной справедливости в отношении четырех групп, ибо, если одна будет роптать, а другая пребывать в роскоши, между ними начнется вражда и пользы от них не будет никакой. При несоблюдении этого главного условия — справедливости — тело уже не сможет правильно функционировать и вся страна будет охвачена болезнью.