- Мать моя женщина, - не сдержавшись, выругался я, стоило только открыть глаза и увидеть прямо перед собой лицо самой натуральной мумии, что пялилась на меня своими не живыми глазами, но с шевелящимися зрачками, которые, казалось, отслеживают любое мое микроскопическое движение.

Прекрасно зная, что сцедить с меня душу неприкаянным никак не выйдет по причине отсутствия таковой в моем теле, я не стал чего-то придумывать и завалился на ночевку в ближайший из приглянувшихся жилых домов. Что было вполне ожидаемо, стоило мне только войти в его дверь, как мое тело тут же оказалось подвергнуто атаке трех обездушенных организмов, прежде находившихся в своем магическом анабиозе, отчего все старые неприкаянные до сих пор и не прогнили насквозь, не смотря на прошедшие годы. Вот эта самая мумия, ныне таращащая на меня свой пробирающий до печенок взгляд, как раз была одной из тех неприкаянных. От двух мне вышло избавиться, сорвав их захваты с себя, после того как управляющие ими инстинкты убедились в отсутствии у меня желаемого, а вот третий очень неудачно вцепился, словно клещ, отчего дальнейший путь к месту законного отдыха пришлось проделать в его компании. Да и впоследствии завалиться спать тоже с ним. С одной стороны это было жуть как страшно и откровенно неприятно – ложиться спать в пропахнувшую пылью кровать с практически покойником в обнимку. С другой же стороны, такой охранник был надежней сигнализации, сторожевого пса и схороненного под подушкой револьвера, тем более что ничего из перечисленного у меня с собой не наблюдалось. Тем времени, через затянутые многолетней грязью окна, уже начинали робко пробиваться первые лучи восходящего Солнца, что означало лишь одно – пришла пора мне приниматься за работу, пока сюда не нагрянули столь сильно ожидаемые гости.

Сколько раз мне доводилось видеть в фильмах про Дикий Запад небольшие американские города-призраки. Да и за свою не самую спокойную прежнюю жизнь успел насмотреться на наскоро брошенные жителями поселения. Однако, окидывая взглядом Цинтер с высоты водонапорной башни, откуда открывался отличный вид на всю южную часть города, мне страстно хотелось поежиться. Ведь смотрел я не столько на оставленный населением жилой массив, сколько на самый натуральный склеп, раскинувшийся под открытым небом. Должно быть многие, очень многие жители этого городка пытались покинуть его, спасаясь от внезапно обрушившейся на их голову беды. Тогда они еще не понимали, что весь мир попал в такую же передрягу, как и их родной городок. Вот только уйти садами и задворками догадались слишком немногие. Да и то не у всех это вышло, судя по белеющим в кустах и близ заборов костякам. Основная же часть населения кинулась вон из города по главным дорогам, где слишком многие нашли свой бесславный конец. Тут и там вдоль улиц тянулись целые вереницы скелетов в истлевшей одежде, наглядно демонстрируя мне картину творившегося здесь десять лет назад ужаса.

Судя по всему, несколько сот, если не тысяч, человек успели замуроваться в местной кирхе, когда все только началось. Однако вознесение молитв Всевышнему о спасении их грешных душ не привело к желаемому результату. Овладевшие их родственниками и друзьями «бесы» никуда не исчезли. Ангелы не спустились с небес на землю, дабы покарать исчадий Ада. В общем, те неприкаянные, что ломились в местную церковь со всех сторон, чуя внутри душевных людей, так и продолжали ломиться, не смотря на оказываемое изнутри сопротивление. И ведь люди отчаянно отбивались, пуская в ход все, что имелось под рукой. Об этом факте наглядно свидетельствовало немалое число останков с пробитыми черепами устлавших весь периметр культового сооружения. А потом, то ли у них закончилась вода, то ли терпение, но уцелевший народ пошел на прорыв. И началась бойня за души, поскольку со всех сторон на них тут же набросились сотни ничего не боящихся тел.

Где-то тем, кто оказался на внешней стороне толпы, везло, и они умудрялись отбиться от налетающих на них неприкаянных. Судя по дюжине примеченных мною скелетов, из грудных клеток которых до сих пор торчали то ли вилы с лопатами, то ли просто какие-то палки, скорее всего, выломанные из убранства кирхи, мужчины старались удерживать напирающих тварей подальше от сгруппированных по центру женщин и детей. И в самом начале всеобщего забега это явно помогало, поскольку первая огромная куча костей, перемешанных в какой-то натуральный курган, была обнаружена мною метрах в ста от здания местной церкви. Именно там в толпу живых сумели влететь не знающие страха и усталости организмы, ведомые вперед лишь желанием забрать себе чужую душу. И началось то, что я уже имел возможность лицезреть ранее на лесной дороге в первый же день осознания себя в этом мире. Правда та возня в дорожной пыли всего лишь тройки тел имела на порядки меньший масштаб, нежели творившееся здесь безумие. Я словно наяву видел, как души десятками принялись перетекать из одних тел в другие и ничего не понимающие вернувшиеся тут же становились жертвами, как мгновенно начавшейся давки, так и новорожденных неприкаянных, к которым присоединялись все новые жертвы и все новые неприкаянные, стекающиеся со всех окрестностей на голоса людей. Ведь не кричать от подобной, пробирающей до мозга костей, апокалиптической жути для верующих было попросту невозможно. Да и для не верующих тоже.

Так и таял потихоньку ручеек спасающихся вплоть до самой границы городской застройки. Кому-то даже, вероятно, действительно повезло уйти. Но еще долго по всем улицам города шла драка между неприкаянными и вернувшимися за право обладать душой, пока их тела не утрачивали всякую возможность сопротивляться, а то и просто продолжать жизнедеятельность. Переломы рук, ног, челюстей, позвоночников – всего этого было в достатке у наблюдаемых мною человеческих останков. Да и значительная часть из уже виденных тут неприкаянных, имели хорошо заметные повреждения тел, вроде вывернутых под невообразимыми углами конечностей или раздробленных пальцев. Хотя, стоило признать, состояние тех, кто оказался надежно заперт в своих квартирах и оттого не растратил ресурс организма на забеги с драками, оказалось очень даже приличным. Обтянутые кожей скелеты, каковым еще совсем недавно выглядел я сам, они уж точно не напоминали. Отсюда выходило, что из-за слишком большой концентрации населения заруба в городах была куда страшнее, чем где бы то ни было. Их жители, влекомые желанием заполучить, либо же сохранить, душу, просто вынуждены были сходиться друг с другом в не прекращающихся битвах, заканчивающихся лишь с окончательной смертью их физических оболочек. И даже победителю не факт что удавалось впоследствии уцелеть, ведь врачевать его было попросту некому. Но при этом именно в городах, где-нибудь в закрытых или изолированных помещениях, могли самым лучшим образом сохраниться те, старые, неприкаянные, появившиеся в первый миг катаклизма. Что наводило меня на мысль о бесперспективности откармливания таскаемых с собой доходяг, если вместо них возможно было поставить под ружье уже физически здоровых и крепких мужиков, которых, естественно, прежде предстояло поискать по темным уголкам таких вот городков, не говоря уже о более крупных поселениях вроде той же Варшавы, раз уж куда более близкий Кенигсберг смог уцелеть как местный центр разумной жизни, а потому не представлял собой особого интереса с точки зрения обзаведения трофеями.

Вот только, сколько бы местных жителей ни погибло в те далекие времена, сколько бы ни покинуло город, оставшихся примерно полутора тысяч неприкаянных мне должно было хватить с лихвой. Дабы самому не светиться вовсе, мне пришлось продумывать грамотное устройство управляемой сети ловушек, основными элементами которой являлись, как это можно было догадаться, сами неприкаянные и закрытые на щеколды или же на засовы двери, за которыми целые группы этих существ и начали сводиться мною в боевые, хоть и совершенно неуправляемые, группы.

Определив с полдюжины домов, в которых виделось возможным на время укрыть эти эрзац засадные полки, я принялся за тяжкую и нудную работу по отлову на свою тушку этих обездушенных оболочек. Тех из них, что выглядели наиболее потрепанными и обессиленными, расставлял на манер наживки, чтобы ловцы уж точно рассмотрели их и не смогли пройти мимо. Причем расставлял отнюдь не хаотично, а, словно хлебными крошками, прокладывал ими путь к центру формируемого мною капкана в районе городской площади, откуда уже виделось возможным выдавить всех уцелевших ловцов строго на север – то есть в самую глубину придуманной мною западни. Уж очень мне не хотелось упускать хоть кого-нибудь из них, дабы впоследствии не получить на свою голову всевозможных мстителей. И так проблем имелось выше крыши, чтобы еще начинать оглядываться по сторонам чаще положенного. Так и неврастеником недолго было сделаться. А без свидетелей. Без свидетелей я просто превращался в удачливого проходимца, которому повезло нарваться на останки погибшего в результате какой-то допущенной ошибки отряда ловцов.