Кэшь тянется рукой к сердцу, пытаясь унять боль, возникающую при мыслях о Кларе.

— Она сказала, зачем явилась сюда?

— Только то, что здесь умерла ее сестра.

— А отец?

— Я ему не говорил.

— И не надо! — он быстро поворачивается, схватив меня за плечи. — Не смей ему говорить.

— Я этого и не планировал, — с упреком говорю я, убрав от себя его руки, и приглаживая лацканы своего костюма. — Мы должны дать ей поспать. Она сильно пострадала, добираясь сюда, мы можем обо всем спросить ее завтра.

Я направляюсь к двери и, оглянувшись через плечо, вижу, как Кэш, нахмурившись, приближается к кровати.

— Кэш?

— Я спущусь через минуту.

КЭШ

Черт, это не то, чего я ожидал от сегодняшнего вечера. Я ненавижу это время года — этот гребаный день. В годовщину смерти Клары мне все так же тяжело. Как будто разверзся ад и снова утащил меня туда, к крови, к боли… когда мы нашли Клару, и душа покинула ее взгляд. Увидеть Мону, вот так просто лежащую здесь, — это как жестокая шутка. Мне нужно выпить. Как возможно, что она так на нее похожа, и в то же время настолько от нее отличается, чтобы понять, что это не обман моих глаз? Меня переполняет желание лечь рядом с ней и вдохнуть ее запах, потеряться в коротких воспоминаниях о времени, которое мы провели вместе. Это не Клара, придурок.

Почему она здесь? Какая ей выгода из того, что она сюда явилась? Почему она нас не боится? У меня в голове крутятся мысли о Кларе — ее смех, ее улыбка, то, как каждое прикосновение было для нее новым ощущением. Ее невинность так и тянуло осквернить.

Девушка начинает ерзать, и я задерживаю дыхание. Когда я вижу, что она не просыпается, я подтаскиваю к кровати стул и плюхаюсь на него. Она прекрасна, совсем как Клара. Я посижу с ней еще всего лишь несколько минут, а потом уйду.

Я, моргая, открываю глаза, и спустя несколько секунд понимаю, что, должно быть, заснул. Я вздрагиваю, увидев, что, склонившись надо мной, на кровати стоит девушка с лампой в руках.

Какого хрена? Я не могу пошевелить руками. Она привязала меня к чертову стулу одной из драпировок от кровати.

— Кто ты? — настороженно спрашивает она, невероятно широко распахнув глаза.

— Ты меня связала?

Мне хочется смеяться. Колт за это меня прикончит.

— Кто ты такой? Ты не тот парень, что запер меня здесь.

Она уверена в этом, несмотря на то, что мы близнецы. Мои волосы и глаза более светлого оттенка.

— Я его брат. Мы близнецы, — рычу я, пытаясь освободиться от ее пут. — Будь добра, развяжи меня пожалуйста?

По-прежнему держа перед собой лампу, словно какое-то оружие, она отступает в другой конец комнаты.

— Почему ты смотрел, как я сплю?

Черт, держу пари, ей было жутко от этого проснуться.

— Мне просто было любопытно о тебе узнать. Ты похожа на Клару.

Мои слова застают ее врасплох. Ее глаза вспыхивают, и она опускает руки.

— Откуда ты знаешь Клару?

Я вздергиваю подбородок, указав на ее цепочки.

— Я помог ей их выбрать.

С ее прелестных губ срывается вздох, и она обхватывает ладонью кулоны.

— Вы братья Уорд, — шепчет она.

— Каюсь, — ухмыляюсь я.

— Откуда вы ее знали? — Мона подходит ближе, опустив, наконец, лампу. — Вы были друзьями?

— Разве она тебе обо мне не рассказывала? — спрашиваю я, сбитый с толку тем, что Клара не упомянула обо мне в разговоре с самым важным человеком в своей жизни. Клара всегда говорила о своей сестре и о том, как хочет спасти ее от развращенной морали отца.

— Нет.

Черт, это больно.

— Мона, пожалуйста, развяжи меня, — говорю я, назвав ее по имени, чтобы успокоить.

— Откуда ты знаешь мое имя?

— Потому что Клара о тебе говорила. Она любила тебя больше всех на свете.

— Не говори за нее, она меня бросила меня, — запинаясь произносит она, ее захлестывают гнев и печаль.

— Она планировала за тобой вернуться, — честно говорю я.

— Ты знаешь, кто ее убил?

Ее вопрос звучит обвиняюще.

Я хмурюсь. Неужели до нее не дошли слухи?

За ее спиной открывается дверь. Она снова поднимает лампу, направляя ее на Колта.

— Я чему-то помешал? — весело спрашивает он. — Островитянка, ты пытаешься меня завести? — добавляет он и, пройдя мимо нее, оказывается передо мной. — Серьезно? Не справился с хрупкой женщиной?

— Пошел ты. Развяжи меня, — выдавливаю я. — Колт!

Я киваю в сторону выбежавшей из комнаты Моны.

— Она далеко не уйдет, — Колт дергает за удерживающую меня ткань.

Когда он, наконец, меня освобождает, я выхожу из комнаты на ее поиски. Колт оказался неправ. Мона направилась не к входной двери, которая надежно заперта. Она сбежала через окно в библиотеке.

— Хммм, этого я не ожидал, — размышляет вслух Колт, заглянув мне через плечо.

Мона бежит к воротам, и ее волосы развеваются у нее за спиной, словно плащ.

— Она босая, — выдавливаю я.

Колт достает свой телефон и звонит стоящему у парадных ворот Майлзу.

— Пожалуйста, отведи нашу маленькую беглянку обратно в дом.

Я следую за ним в столовую, где накрыт стол для короля… или королей. На столе разложено множество блюд для завтрака. Колт садится во главе стола и, развернув газету, потягивает черный кофе.

— Ты прямо как отец, — усмехаюсь я.

— А ты прямо как алкоголик в пятилетнем запое, — не глядя на меня, парирует он.

Мы были ближе, чем братья. Мы делились буквально всем… а потом в мой мир вошла Клара и все изменила.

Колт терпеть не мог людей с сектантского острова. Наш отец прививал нам эту ненависть с самого раннего возраста. С Колтом это прокатило. Меня же очаровала Клара и перевернула весь мой мир.

Она навсегда покинула остров. Она хотела изменить всю свою жизнь ради меня — ради нас. Мой отец просто сбесился. Когда он пригрозил отстранить меня от семейного бизнеса и вычеркнуть из завещания, Колт, несмотря на свое неодобрение, встал на мою сторону.

— Отпустите меня! — слышу я сердитое рычание Моны, и оно возвращает меня реальность.

Колт поднимает взгляд от газеты, и на его губах проступает улыбка.

— Почему бы тебе не присесть и не поесть, потом я распоряжусь, чтобы тебе принесли обувь, и мы сможем обсудить вопросы, которые были у тебя вчера вечером.

— Я что, пленница? — цедит она сквозь зубы.

— Вообще-то, это не мы связали ни в чем не повинного человека, — выгнув бровь, говорит он, а я отвечаю:

— Нет.

Мона обводит взглядом выставленные на столе угощения, затем устремляет его на Колта.

— Сядь, — приказывает он, и на ее прекрасном лице отражается борьба. Мона не хочет ему уступать, но еда манит ее к себе.

— Хорошо, — она садится на стул напротив меня, и я не могу на нее не смотреть.

Густые темные локоны обрамляют ее лицо и ниспадают по груди до талии. Ее глаза цвета тлеющих углей. Это завораживает.

Клара была красивой женщиной, но Мона обладает красотой, которая бывает естественной крайне редко. Широко раскрытые миндалевидные глаза, обрамленные темными ресницами, маленький аккуратный носик и высокие скулы, усыпанные светлыми веснушками. Мой взгляд опускается на ее полные, пухлые губы, и мне приходится благоразумно взять себя в руки.

— Ешь, — добавляет Колт.

Мона несколько секунд ждет, затем кладет в миску свежие фрукты и йогурт, а на тарелку — бекон, яйца и сосиски. Взяв вилку, она пробует все на вкус. От ее оживленной реакции на каждую новую вещь невозможно отвести взгляд.

— О, Боже. Что это? Это волшебно, — она поднимает баночку с «Нутеллой» и погружает в нее палец. Зачерпнув целый палец, она, постанывая, обсасывает его дочиста.

Мы с Колтом вздыхаем в ответ.

Черт, она хоть понимает, насколько сексуально это звучит, выглядит и есть на самом деле? В ней есть сексуальность, которой не было у Клары.