– И угораздило же тебя забраться в кладовку и уколоть палец об иглу, – выговаривает мне Акулина Моревна. – Фимушка перепугалась за тебя, да я пошла на мертвое болото искать тебя, насилу нашла, пока ничего худого с тобой не случилось.

– Угу, – бурчу я.

И она тоже про худое. Куда уж хуже, чем есть теперь. Грустно смотрю вниз. Вода прозрачная, чуть зеленоватая, видно песчаное дно, маленькие черные головастики или это пиявки, или ещё может какая-то другая болотная нечисть бросаются от нашей лодки в разные стороны.

– Я не специально, – наконец произношу я. – У меня клубок туда укатился, я пошла за ним и вот нечаянно укололось.

– Нужно быть аккуратнее, – ворчит Акулина Моревна, – не лезь куда ни попадя, в следующий раз может и пострашнее что-то под руку попасться, чем острая игла.

Не понимаю, чего они все переполошились из-за какой-то иголки, ну укололась и укололась, заживет.

Смотрю вперед и всё жду, что скоро появится дом, из которого я вышла, но его всё нет и нет. Оглядываюсь – исчез и отшельник со своим котлом, растворился в сероватой дымке. Мы просто плывем по какому-то бескрайнему зеленоватому морю, лавируя меж кочками. Тут неглубоко, если встать в воду то, наверное, даже колени не скроет, но лодка не скребется об дно, легко и быстро скользит по поверхности.

Через некоторое время я вижу впереди сушу. Остров – не остров, гуща высокой зелени на клочке земли. Широкие листья спускаются вниз в воду, а вверх поднимаются странные деревья, очень похожие на пальмы. Лодка причаливает к острову и плавно утыкается в мягкую землю.

– Идем, – говорит мне Акулина Моревна. – Раз ты забралась сюда без спроса, вот за одним и поможешь мне.

Легко выпрыгивает из лодки и шагает по воде. И только сейчас я замечаю, что на её ногах не то ласты, не то гусиные лапки. Это странно, но почему-то не пугает меня. На всякий случай я оглядываю себя – нет, с моими ногами всё в порядке, никаких ласт или лапок не появилось, просто белые носочки, и при этом чистые, хотя я только что прошлась по болотной грязи.

Шагаю за ней. Она ведет меня глубже в заросли этого маленького острова и вскоре мы выходим к массивной железной двери, закрывающей пещеру. На двери висит огромный амбарный замок. Акулина Моревна вынимает большой ключ с ажурной резьбой, вставляет его в замочную скважину, поворачивает, толстая душка с щелчком отскакивает и дверь вдруг со скрежетом распахивается. На нас веет прохладным воздухом подземелья.

Спускаемся вниз. Зеленоватые лучи проникают внутрь через бесчисленные узкие щели, подсвечивая прозрачную воду, со сводчатого потолка свешивается красивая бахрома сталактитов, кристальные вкрапления сверкают во мгле. Уходим вглубь, шлепая всё также по воде, пока не попадаем в большой зал, тут уже темно, но можно разглядеть два огромных котла. Не успеваем к ним подойти, как тут же под ними вспыхивает ярко-красное пламя, отбрасывая на стены алые блики.

– Ну-ка подсоби, открой крышку, – велит мне Акулина Моревна.

Дотрагиваюсь до котла и с криком отдергиваю руку, очень уж горячо.

– Полотенце возьми, неуклюжая, – ворчит она, качая головой и кидает мне тряпку. – Только смотри аккуратнее поднимай, не обожгись паром.

Кладу полотенце на крышку и двумя руками приподнимаю. Оттуда валит густой горячий пар, прикрываюсь от него крышкой, как щитом.

Акулина Моревна берет огромную поварешку и зачерпывает содержимое, поднимает вверх. Я с изумлением вижу там человека, то ли спящего, то мертвого. Скорее всего последнее, потому что он как-то неестественно лежит и слишком бледен. Акулина Моревна подносит мне его ближе, показывает со всех сторон. И я вдруг ясно вижу всю его жизнь начиная с самого рождения. Его детство в штате Техас в Америке, потом отрочество, как он стал бандитом, сколько убийств он совершил и в конце концов его самого зарезали и утопили в канаве. И вот он окровавленный, уже мертвый лежит теперь в этой поварешке.

– Очень плохая жизнь у него была, – говорит мне Акулина Моревна, качая головой, – не заслуживает он продолжения.

Она опрокидывает поварешку и человек падает в ручей, течение относит его в сторону. Акулина Моревна зачерпывает снова и достает другого мертвеца, красивого юношу. Он мертв и бледен, но как будто спит. Теперь я вижу его историю. Он француз, художник. Я смотрю его жизнь от начала и до конца. Вижу его ошибки и поступки, хорошие и плохие.

– А этот человек достоин прожить ещё раз, ещё можно его исправить, – кивает она. – Открой-ка мне крышку второго котла.

Кладу крышку от первого котла на землю и поднимаю у второго. Тут меньше пара, не так горячо, и запах исходит приятный. Акулина Моревна бережно перекладывает француза в другой котел. Что там происходит дальше, мне недоступно. И так ложку за ложкой, Акулина Моревна вычерпывает всех, показывая мне историю жизни каждого и сортирует: кого в ручей, а кого в другой котел. Люди оказываются из разных стран: от Австралии и до Бразилии, есть из Африки и из России, но их всех объединяет одно – свой последний выдох они сделали в воде. Когда первый котел становится пуст, Акулина Моревна велит мне закрыть крышками оба котла и тушит огонь.

Возвращаемся тем же путем, что и пришли. Акулина Моревна запирает пещеру, мы садимся в лодку и отчаливаем с этого острова в туман.

– Что это было? Зачем? – я наконец обретаю дар речи. – Почему мы тут были?

– Потому что мы холодные, – отвечает она.

Я трогаю себя за руку и с ужасом ощущаю, что она до невозможности ледяная, вскрикиваю и вдруг проваливаюсь в какую-то темную дыру.

Больше ничего не чувствую, только холод и пустоту. Вдруг кто-то касается моих губ, кто-то теплый и ласковый.

– Эх, Дарина, Дарина… – слышу чей-то голос.

И мне кажется, что это Елисей говорит, но откуда ему тут взяться? Распахиваю глаза.

Открываю глаза и вижу Серафиму Трофимовну.

– Ну вот, наконец-то, – всплескивает она руками. – Очнулась, красавица.

Непонимающе на неё смотрю. Голова болит и всё кружится перед глазами. Узнаю комнату в её доме, я лежу на диване под одеялом, на моем лбу мокрый холодный платок. Хочу что-то сказать, но вместо этого из моих уст вырывается стон, словно мой голос ещё не до конца проснулся. Губы горят, ощущая горячий поцелуй Елисея из сна.

– Мы уж не знали, что с тобой делать, – ворчит Серафима Трофимовна. – Кабы не… то всё бы, пропала девка… – немного сбивчиво заканчивает она.

– Если бы не что? – мгновенно подхватываю я.

– Да так, ничего, пустяки, – отмахивается она.

– Если бы не Акулина Моревна? – подсказываю я.

– Да-да, – подхватывает Серафима Трофимовна, но я чувствую, что она что-то не договаривает.

– Ещё я помню, что встретила там отшельника, он сказал, что-то про истинный месяц? Что за истинный месяц? – спрашиваю я.

– Истинный, потому что самый что ни есть настоящий, правдивый, – отвечает она.

Ничего не понимаю, а что есть ещё и ложный месяц? Убираю с головы платок и резко сажусь, удивленно на неё смотрю. Она вдруг вскакивает с места, переводит тему.

– Ну, нельзя же так делать, – вдруг резко кричит она, что я аж вздрагиваю от неожиданности. – Что за молодежь пошла, лезут без спросу куда ни попадя! Одна об веретено укололась, другой яблок запретных накушался.

– Каких яблок? – не понимаю я и вдруг вспоминаю яблоню во дворе, где я хотела достать яблочки, – в вашем огороде?

– В моем, в моем, в чьем же ещё? Только у меня и растут, – кивает Серафима Трофимовна. – Друг твой, Игорь. Взял без спроса и нарвал яблочек, пока мы с тобой к Акулине Моревне ходили. Они же не простые у меня, а молодильные.

– И что? – не понимаю я.

– Как что? Всё! – фыркает Серафима Трофимовна, – младенец он теперь.

Не верю в её слова, смеюсь.

– И где он тогда?

– Отдала. Не в мои года об младенцах заботиться, – отвечает Серафима Трофимовна.

Нервно сглатываю, оглядываюсь, у печки больше не стоит его раскладушка и рюкзака нет.