Мы пытаемся заговорить со встретившимися нам по пути когалами, но они не хотят с нами разговаривать. Шарахаются от нас и лепечут что-то на своем когальском. То ли правда не знают русского, то ли притворяются.

В итоге мы возвращаемся к своему шатру ни с чем. Пуления Авсеевна хлопочет с обедом, накрывает на стол. Я проголодалась ужасно, но сейчас мне даже крохотный кусочек в горло не полезет.

– Что вы такие невеселые? – удивляется она, когда мы подходим ближе.

Рассказываю ей, что ребята нас бросили, а Олесю похитили.

– Да не выдумывайте вы ничего понапрасну, это обычай такой у нас, не одна свадьба не обходится без якобы устроенного представления похищения, – отмахивается она, громко смеясь.

– Тогда где она? Почему её не вернули? – вскидываюсь я.

– Рано ещё. На закате обычно возвращают. Да видела я её. Цела-целехонька, ваша Олеся, улыбается, – сообщает мне вдруг неожиданную новость Пуления Авсеевна.

– Где? – вскрикиваю я.

– Да в шатре, – отвечает Пуления Авсеевна.

– В каком? Покажите!

– Да сядь уже, поешь толком, а потом я вас отведу к ней, – говорит Пуления Авсеевна. – А то остынет же.

Она накладывает нам в деревянные миски кашу. Не могу определить, из какой крупы, но пахнет вкусно, ещё и с травами.

– Кстати, пока вас не было приходил один ваш мальчик, сказал, что его пригласили пожить к себе ал-когалы. Он забрал свои вещи и ушел, – сообщает Пуления Авсеевна.

– Что? – вспыхиваю я. Пока я бегала, нас ещё кто-то бросил, нужно было оставаться в шатре. – Кто приходил – Игорь или Даня?

– Он не назвал своего имени, – отзывается Пуления Авсеевна.

– Низкорослый и темненький или высокий блондин? – спрашиваю её.

– Светловолосый, – отвечает когалка.

– Даня, – медленно произношу я и смотрю на Лерину реакцию.

– А, ладно, – пожимает плечами Лера, будто ей всё равно.

– Ты не будешь переживать, что тебя парень кинул? – удивляюсь я.

– Нет. А зачем? И он меня не кинул, с чего ты взяла? – вспыхивает Лера. – Его пригласили пожить ал-когалы, ему там может быть понравилось. Ну и пусть побудет в чисто мужской компании, освоится.

– С чем освоится?

Но она пропускает мой вопрос мимо ушей, с аппетитом уминая кашу.

– Но ты же остаешься совсем одна, – вставляю я.

– Почему одна? – удивляется она, – с тобой и с Олесей.

Я возвращаюсь в шатер. Обоих рюкзаков теперь нет. Значит, они были Данины и он их унес. Следом за мной заходит Пуления Авсеевна.

– Дарина, иди кушай, пока не остыла каша, ну же, – говорит она и тянет меня за руку.

Позволяю ей себя увести, сажусь рядом с Олесей, смотрю на миску полную каши, аппетитно выглядит.

– Поешь нормально, а потом пойдем найдем твою Олесю, если ты без неё и пяти минут прожить не можешь, – пеняет мне Лера как маленькому ребенку.

Вздыхаю, я, действительно, не могу без Олеси. Мы с первого класса вместе, она всегда за меня решала все проблемы и строила за нас обеих все планы. Без неё я бы и в университет бы не поступила. Завидую смелости Леры, что она вот так просто осталась одна в незнакомом месте и абсолютно спокойна.

Подтягиваю к себе приборы, ложки и те деревянные, пробую кашу. Необычная на вкус, так и тает во рту, будто долго томилась в русской печке. Может быть так оно и есть, ну не в самой большой печи, а в какой-нибудь маленькой, перевозной и на дровах. Сама не замечаю, как уплетаю всё, даже ложкой соскребаю остатки со дна, подбираю все крупиночки.

Пуления Авсеевна разливает нам чай из самовара, опять с ароматными травами. Кружки красивые фарфоровые с изогнутыми ручками, на боку изображены люди в когальских народных костюмах.

От горячего чая разливается по телу приятное тепло, и я понемногу успокаиваюсь. Теперь мне кажется, что я зря подняла волну и нагнетала тут атмосферу безысходности. Всё с Олесей в порядке.

– Какие у вас кружечки красивые, – говорю я, чтобы как-то отвлечься, – вы сами их делаете?

– О, нет, что вы, – взмахивает руками Пуления Авсеевна, – наши гончары только горшки лепят. А это тонкий фарфор из Китая, ещё старинных мастеров работа. Посмотри через неё на солнце.

Поднимаю вверх пустую кружку, смотрю через неё на солнечный свет – стенка у чашечки почти прозрачная, видно яркое солнышко. Дивлюсь, что у простого народа в обычном обиходе такое сокровище.

После обеда, как и обещала, Пуления Авсеевна ведет меня к Олесе. Шатер, куда её отвезли находится далеко от общего шатрового городка, в ложбинке между холмами. Он небольшой и что сразу бросается в глаза – настолько белый, что даже режет глаза от такого контраста на серо-голубом фоне неба. Шатер окружен наскоро собранным плетеным забором, на палках которого зачем-то воткнуты черепа животных. От этого зрелища становится как-то жутковато.

Заходим внутрь. Олеся сидит в серединке на низкой скамейке, на ней длинное белое одеяние с вышитым орнаментом по вороту, но подол задран так, что оголены её худые бледные ноги. Вокруг неё на коленях, а кто и по-турецки, сидят женщины-когалки в разноцветных платьях и в смешных квадратных шапочках, и о чем-то поют. Хор у них получается дружный спетый, что невольно заслушаешься, хотя ничего непонятно – на чужом языке же все слова. Одни просто поют, другие обмазывают Олесины голые лодыжки темно-зеленной грязью.

– Олеся! – вскрикиваю я.

– А, Дарина, – улыбается она мне, – как хорошо, что ты пришла.

Сажусь рядом с ней на сбитую полутвердую подушку.

– Ты как? Всё в порядке? – осторожно спрашиваю я.

– Всё отлично, – по-прежнему улыбается она и смотрит на меня как-то загадочно.

– Что они такое тебе делают? – киваю я на её ноги, уже полностью облепленные неприглядной на вид грязью, из которой торчат сломленные стебли и перемолотые листья и травы.

– Что-то на вроде депиляции, только народными средствами, – беспечно отмахивается она.

– А зачем?

– Чтобы кожа была гладкая и нежная, – щурится она. – Я же замуж выхожу.

– Так не скоро же.

– Дарина, я завтра замуж выхожу, – отвечает она и её улыбка сходит с лица, глаза становятся немного печальными, но всё равно светятся ожиданием счастья.

Судорожно сглатываю слюну.

– За кого же?

Я даже не сразу задаю ей этот вопрос, настолько у меня пересыхает во рту от столь неожиданной новости.

– За одного из тех женихов, что нам показывали вчера, – беспечно заявляет она.

– Шутишь? – вспыхиваю я. – Олеся, ты в своем уме?

– Нет, Дарин, я не шучу, всё серьезно. – Она обхватывает мою ладонь своими холодными руками и заглядывает мне в лицо. – Я поняла, что настоящей женщиной и матерью я смогу быть только здесь, вдали от суматошного и сумасшедшего большого города.

У меня леденеет сердце, и я ничего не могу сказать, дыхание перехватывает и мне не хватает воздуха.

– Когалы – настоящие мужчины, не то, что наши. Сильные, крепкие, надежные. Чтобы поддерживать здоровым свой род, они время от времени берут себе жен с других племен, и выбрали меня и знаешь, я по-настоящему счастлива.

– И за которого ты выходишь? – роняю я.

– Пока не знаю, скорее всего за красавца, – улыбаясь, отвечает она. – А тебе советую выйти замуж за второго, и мы будем вместе жить. Я уже договорилась с ними, на тебя посмотрят.

– Ты с ума сошла? – вскрикиваю я.

Конечно, Олеся, как всегда решила всё наперед за нас обеих, но, чтобы ещё и мое замужество устроить по своему желанию, это вообще перебор! Я ещё могу понять, что она соблазнилась тем красавцем, но меня делать третьей женой какому-то старику?

– Ты с ума сошла?! – вновь кричу я ей, – сватаешь меня за непонятно кого, да ещё и третьей женой!

– Это даже очень хорошо быть третьей женой, одной с большим домом и с хозяйством не справится.

Я не узнаю Олесю, словно это не она говорит, а кто-то другой за неё.

– Вот и выходи сама за него, – бросаю я.