Межсемейные отношения включали в себя взаимные визиты по праздникам, при переезде в новый дом или квартиру либо при отъезде за границу. Своим дочерям маменьки буквально с рождения пытались составить выгодную партию, а для этого, разумеется, нельзя было пренебрегать родственными связями, новыми и старыми знакомствами, да и молодых людей хотели женить на богатых девушках[396]. П. А. Вяземский писал, что его родители были довольно разборчивы и строги в своих приязнях и связях[397].

Случалось, что дружба возникала при печальных обстоятельствах: например, когда у Н. Е. Кашкина умерла жена, то только старый князь П. Н. Оболенский мог «смягчить сенатору эти часы отчаяния. Он тоже почти не покидал его, их сблизили эти печальные дни скорби. Дружба между обеими семьями укрепилась теснее под влиянием этого скорбного периода их жизни»[398].

Для подобного же «изъявления участия» делали визиты к больным. И. А. Арсеньев рассказывал, что однажды они с братом, будучи еще детьми, по просьбе заболевшего отца навестили его заболевшего друга, поэта И. И. Дмитриева. Тот принял их очень ласково, подарил по экземпляру своих басен, напоил шоколадом. На прощание, передавая по фунту конфет, очень благодарил за доставленное ему удовольствие их визитом. А через две недели Иван Иванович посетил их (детей двенадцати лет!) с ответным визитом, сказав недоуменному отцу, что он «раб приличий и советует юношам придерживаться всегда тех же правил»[399].

Для детей устраивались детские балы, на Рождество – елки. В этот торжественный день взрослые украшали елку, развешивали на ней конфеты и другие угощения, а когда собирались дети с родителями, то каждого ребенка одаривали особым подарком (в зависимости от состоятельности хозяев). Типичное описание детских балов мы находим у М. Корсини: дети приезжали со своими родителями и гувернерами (гувернантками). Мальчики говорили о своих учителях, о фехтовании, о том, в какое казенное учреждение их определят. Девочки кокетничали, передразнивали взрослых, танцевали. Гувернантки собирались в отдельный кружок, родители – в свой. Детей угощали фруктами, затем устраивали танцы и обед[400]. Эти мероприятия давали подрастающему поколению необходимые навыки поведения в обществе, уберегали от неловкости, способствовали возникновению дружеских связей. Больше же всего детей сближало совместное обучение. Причем, если девушки по окончании пансиона могли уже более не видеться, а при встречах лишь учтиво раскланиваться, то мужчины, как правило, сохраняли приятельские отношения.

Детям следовало поддерживать традиции вежливости. Например, Борис, главный герой «Счастливой женщины» Е. П. Ростопчиной, повстречавшись с барыней, с которой видеться не хотел, был обязан «оказывать уважение другу его матери, кланялся очень много, говоря очень мало»[401].

В специальной брошюре, предназначенной для молодых девиц, был особый раздел, посвященный визитам. Большое внимание там уделялось самым первым визитам, когда девушка еще очень застенчива и может своей неловкостью составить о себе дурное впечатление. В этом руководстве девушкам также настоятельно советовали держаться свободно, но не развязно. Руководствующая дама должна была идти впереди девицы в гостиную и после первых приветствий представлять ее хозяйке. Хозяйка приветствует девушку ласковыми словами, а та отвечает почтительным поклоном и молчит («Ибо неприлично и смешно было бы, если бы вы хотели сказать, например: „Я очень рада вашему знакомству“ или подобные тому приветственные речи, каковых никогда не должна говорить молодая девица даме высшего звания»). Затем следовало завести разговор на легкие темы, и девице следовало радушно отвечать на поставленные вопросы, если вдруг к ней обратятся. Часто случалось, что по утрам дама принимала в своем будуаре. Обычно у нее был какой-нибудь рисунок или неоконченное вышивание – тогда следовало внимательно и пристально посмотреть на работу и сказать несколько общих приятных слов, без подробностей – не зная предмета, можно нечаянно обидеть хозяйку[402].

По словам П. А. Муханова, обряд рассылки визитных билетов был принят в Москве теми, кто не любит каретной жизни: «От знатных господ ездят по Москве верхом, от не весьма богатых путешествуют по улицам на собственной паре. Есть условленные места в городе, где эти посланники сходятся и размениваются билетами»[403]. Карточки во время личных визитов по различным поводам загибались по-разному. Если это был простой визит вежливости, во время которого гость не заставал хозяев дома, то верхний левый угол или часть левой стороны карточки следовало загнуть в направлении ее лицевой части. Если же визит был связан с выражением сочувствия или соболезнования, то в этом случае необходимо было загнуть правый нижний угол или правую сторону карточки внутрь, в направлении обратной ее стороны (иногда даже разрывали сгиб). Например, в течение шести недель родственники покойного, в соответствии с правилами светского этикета, должны были разослать визитные карточки всем, кто оставил у них свои или прислал письма с соболезнованиями. В этом случае члены семьи писали на визитных карточках: «Благодарим за доброе участие». Вдовы именитых сановников и состоятельных людей на время траура заказывали траурные визитные карточки с черным кантом, на которых указывался изменившийся статус, например «вдова статского советника». По истечении срока траура подобное обозначение уже не использовалось[404].

Из этих правил, конечно, были исключения, продиктованные жизнью, – не все ситуации можно обозначить простым загибом уголка или цветовым оформлением. На визитных карточках могли оставлять послания. Например, иностранный гость, не застав дома А. С. Хомякова, когда ему уже приходилось уезжать, оставил такую запись на визитке: «Мне чрезвычайно жаль, что из-за своих дел я вынужден покинуть Москву без возможности связаться с Вами. Я надеюсь, что в мой следующий визит в Москву Вы позволите мне иметь великое удовольствие увидеть Вас и поговорить с Вами»[405]. А на визитке графа Карла Ланкоронского значится следующая надпись о кончине фрейлины императрицы Елизаветы Алексеевны: «Графиня Варвара Головина, урожденная княжна Голицына. Скончалась в Париже 11 сент. 1821 г.»[406]

В Новый год, на Рождество, Пасху, именины или же после свадьбы являлись с поздравительными визитами, как это описано, к примеру, в «Войне и мире» Л. Н. Толстого. Граф Ростов встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду и обращаясь к каждому, независимо от его социального положения, «ma chere» или «mon cher». Задерживаться надолго в таких случаях считалось невежливым, о чем и говорит графиня Ростова: «Что за манера! Уж сидели, сидели!»[407]

Также нужно было делать визиты в случае отъезда на долгое время из города. Особенно много прощальных визитов принято было делать в Москве. Например, М. И. Римская-Корсакова как-то должна была с дочерьми Катей и Сашей провести лето в Карлсбаде, а зиму в Вене, так что перед этим она посетила более 70 домов. А когда к ней начали съезжаться с ответными визитами, Мария Ивановна испугалась такого количества гостей и приказала швейцару никого не принимать[408].