– Спроси! – гремит на всю комнату голос Одина. – А ты, – продолжает он, указывая на меня, – заставишь девочку найти остальные регалии. И мне абсолютно плевать, что ты будешь ей рассказывать, но Сету я не доверяю. Никогда не доверял.

Тор едва заметно качает головой, однако не спорит с отцом, который уже встает.

– Рад был с тобой увидеться, Саида. Надеюсь, повторим в ближайшее время. – Один с восхищением во взгляде улыбается королеве. Потом топает ногой и переносится в Асгард.

– У тебя вообще есть идеи, как вы найдете другие регалии? – спрашивает Тор и берет свой молот, чтобы тоже отправиться в обратный путь.

– Пока нет, и Нефертари нужно время, чтобы оплакать брата.

– Будь с ней поласковее, и она сделает все, о чем ни попросишь. Но внимательно выбирай, кому доверять. – Он бросает взгляд на Исрафила, лишь подтверждая мои подозрения. Среди аристоев до сих пор слишком много тайн, и ни один не доверяет другому.

Бог хлопает меня по плечу и следует за отцом. Мне нужно будет еще раз встретиться одному с Тором и Аполлоном. На мгновение я запрокидываю голову назад, как только осознаю, что именно этого всегда хотел Сет. Союза молодых богов, чтобы свергнуть старых. Я считал эту идею ошибкой, ведь она повлекла бы за собой войну. Войну, которая все равно началась между нами. У меня было двенадцать тысяч лет, чтобы подумать над требованием Сета, и в целом я все еще считаю его ошибочным. Мы сильны только вместе. Однако члены старого совета пожертвуют Нефертари, не моргнув и глазом. Готов ли я пойти ради нее против всех своих принципов? Забыть, кто я и что делает меня таким? Если сейчас объединюсь с Сетом, значит, я напрасно боролся. Будь с ней поласковее. Хотел бы я, чтобы все решалось так легко.

Саида отвела Данте в сторону и что-то тихо ему говорит. Исрафил ни на секунду не выпускает их из виду.

Я проверяю свой телефон, не пришло ли новое сообщение от Энолы, но ничего нет. От Нефертари тоже. У меня возникает мысль написать ей что-нибудь, но такую ситуацию по переписке не уладить. Для этого я должен с ней поговорить, причем наедине. Сет постарается этого не допустить. Наверняка он уже рассказывает о путешествии Малакая по Дуату, и в конце она будет думать, будто без Сета ее брат ни за что бы не справился.

Внезапно передо мной появляется Саида.

– Она сильная девочка. И она – наша единственная надежда. – В ее голосе звучит мольба, а в глазах светится вера. – Не лишай нас этого шанса из эгоистичных побуждений.

Неужели желать спасти Нефертари – это правда эгоистично?

Саида заботилась обо мне, когда я был на самом дне. Она вернула мне жизненные силы и – мне не удается скрыть улыбку – научила готовить. Я наклоняюсь к ней и целую на прощание в обе щеки.

– Не стану. Можешь на меня положиться.

– Иногда мне хочется, чтобы ты был джинном, а не ангелом, – понижает голос королева. – Ты так же важен мне, как и все мои дети. Береги себя. Будет нелегко, а ты и эта девочка… вам предстоит еще много битв. Но в итоге мы вернемся.

И в тот день я окончательно потеряю Нефертари. Ни один из нас не произносит этого вслух, но мы оба все понимаем.

Полчаса спустя мы с Гором остаемся на кухне одни. Как и следовало ожидать, Данте ушел с Исрафилом.

– Ты действительно думаешь, что Тарис сумеет найти кольцо и корону? Не представляю, каким образом она это сделает. Тору и Аполлону что-то известно, но они не признаются.

Получается, он тоже заметил.

– Если это кому и под силу, то ей.

Без понятия, откуда во мне такая уверенность, я просто знаю. И пусть Нефертари меня ненавидит, пусть злится, но я не могу не поддаться чувству, которое вспыхивает у меня внутри. Гордость. Я ей горжусь. Потому что эта женщина не сдастся, пока я не окажусь там, где она хочет меня видеть. Стоящим перед ней на коленях и молящим о прощении. Наверняка Нефертари врежет мне ногой в челюсть или куда-нибудь, где еще больнее.

– Мне не нравится твое выражение лица, – заключает Гор, доставая из холодильника пару сэндвичей, которые я приготовил для себя. – Напишу-ка я Кимми, разведаю обстановку. И ради твоего блага надеюсь, что она тоже на меня не обижена. В конце концов, я впервые повел себя как джентльмен.

Он вонзает зубы в мой сэндвич и уходит, жуя.

Я в очередной раз смотрю на телефон, но экран по-прежнему черный. Дам ей несколько дней, а потом попытаюсь поговорить. Извинюсь. Но прежде всего я решил за нее бороться. Она достаточно настрадалась. До сих пор значение имели лишь мои желания. Пора это изменить, даже если она будет отбиваться от меня руками и ногами. Возможно, она и упряма как мул, но я еще упрямей.

Кимми вылетает из дома, едва Сет останавливает машину. Кузина распахивает дверцу автомобиля и после того, как я выхожу, сжимает меня в объятиях.

– Надо сообщить Гору, что ты добралась нормально.

– С чего бы его это волновало, – огрызаюсь я. – Наверняка он до сих пор занят с лучшей подружкой Адрианы.

Кимми вздрагивает, словно я ее ударила.

– Он тебе не рассказал, чем они занимались, когда я пришла?

Я не позволю этому богу причинить кузине такую же боль, какую Азраэль причинил мне. Пусть знает об его развлечениях.

Она медленно качает головой.

– Забудь о нем, – советую я. – Лучше сотри его номер из памяти телефона, а его самого – из своей памяти.

Я в таком отчаянии и бешенстве, как никогда в жизни.

– Так чем они занимались?

Судя по виду, на самом деле кузина не хочет знать ответ. Между ней и Гором ничего не было, пусть я и уверена, что причина подобной сдержанности не в Кимми. Но Гор, во всяком случае, не давал ей надежд, как Азраэль – мне.

Хотя что значит «надежд»? Он ничего такого мне не обещал. Конечно, он говорил, что поедет со мной в Пикстон-Парк, но, скорее всего, никогда не относился всерьез к своим словам.

– Ничем, – тихо произношу, внезапно ощущая дикую усталость. Кажется, адреналин, который держал меня на ногах, резко исчез. – Просто убивали время.

Кимми кивает, явно ничего не поняв, но не переспрашивает.

– Сет был очень любезен и привез меня сюда. Можешь распорядиться, чтобы его разместили в одной из гостевых комнат? – прошу уже более сдержанным тоном. – Я жутко вымоталась. – Поворачиваюсь к Сету. – Ты останешься или сразу поедешь обратно?

– С радостью воспользуюсь твоим гостеприимством, если не возражаешь.

– Конечно, нет. Дом огромный.

Едва переставляя ноги, я тащусь к входу.

– Тебе что-нибудь нужно? – Идущая рядом Кимми встревоженно поглядывает на меня. – Ты голодна?

– Я просто хочу к Малакаю.

– Мы поместили гроб с его телом в малой гостиной. Для завтрашней поминальной службы. Надеюсь, ты не возражаешь.

В первое мгновение я не нахожусь с ответом, но этого следовало ожидать. Сердце горит огнем.

– Конечно. Я сама должна была позаботиться об этом. Это моя обязанность.

Теперь все официально. Малакай мертв, и от осознания этого факта на секунду я забываю, как дышать.

– Все в порядке, – негромко отмахивается кузина. – Не пропадай так больше, никому ничего не сказав. Мама очень переживала.

– Я оставила записку. – С очень неадекватным объяснением, и сама это понимаю.

Кимми и Сет сворачивают в гостевое крыло. Прежде чем идти к Малакаю, мне нужно принять душ и переодеться во что-то теплое. Гарольд велел завесить все зеркала в коридорах черной тканью. Никто не встречается мне на пути, потому что он, видимо, отправил бо́льшую часть персонала по домам. Кажется, все помещения излучают безутешное горе, от которого у меня сжимается горло. Почти выбившись из сил, я добираюсь до своей комнаты, раздеваюсь и встаю под душ. Включаю такую горячую воду, какую получается вытерпеть, и сползаю вниз по стене, скорчившись под обжигающими струями.

Ярость, горе, страх и ненависть переплетаются, рождая безумный поток мыслей в голове, и я чувствую себя зомби. Хочется наказать кого-нибудь за свои страдания, но при этом у меня не осталось сил, даже чтобы поднять лист бумаги. Когда погибли родители, я грустила, но у меня оставался Малакай. А теперь мне предстоит жить без него. Испытывая желание последовать за ним, я смотрю на свои запястья. Где-то в сумке лежит складной нож. Впервые понимаю людей, которые добровольно выбирают смерть. Жизнь чудовищно сложна, и сейчас я просто не способна представить, как однажды смогу обрести счастье. Но я поклялась отомстить Азраэлю, и это вполне подходящая цель, ради которой стоит жить.