– Сейчас спустимся, поедим, малыш, – сказал он. В его голосе после секса тоже появилась хрипотца, и он стал еще более спокойным и бархатистым, – Как ты?

– Хорошо. Я немного устала.

– Немного? Кажется, ты меня только что оскорбила.

Мои глаза распахнулись сами собой, по телу молнией пронесся инстинктивный страх, и я даже приподнялась на локтях, приоткрыв рот, но не в силах вымолвить ни слова в свою защиту.

Макс рассмеялся:

– Хороший рефлекс на слова своего господина. Расслабься, я пошутил.

Глубоко вздохнув от облегчения, я упала обратно на подушки и улыбнулась ему:

– На самом деле я очень сильно устала – ты и правда меня измотал.

– Это хорошо, малыш. Поедим и поговорим, потом я отвезу тебя домой, окей?

– Да, – сказала я, но сердце тоскливо сжалось. Получается, это все. И больше мы, возможно, не увидимся?

Мы по очереди приняли душ, я с трудом влезла в платье, уже ни капли не стесняясь быть без трусиков. Наверное, если бы Макс приказал мне сейчас спуститься голой, это не вызвало бы особых затруднений. После второго раза что-то в мозгу взорвалось и бесследно исчезло – только интересно, это были комплексы или остатки здравого смысла?

Игровое пространство клуба заметно опустело к тому времени, как мы спустились. И, если на втором этаже стоны еще слышались из комнат, то тут стало совсем тихо. Только в дальнем от нас углу еще продолжалась какая-то сцена, но за спинами зрителей невозможно было понять, что именно там происходит. Успокаивающая музыка теперь играла тише, мы прошли мимо опустевших станков к бару, и только тогда я поняла, что большинство посетителей все еще здесь, в клубе – только перебрались в другую часть помещения, которая в начале ночи, наоборот, пустовала.

Довольно большое пространство за барной стойкой было уставлено диванами, столиками для комфортного отдыха с перекусом.

– Во сколько закрывается клуб? – спросила я из любопытства.

– Около 7 утра. Сейчас пять, так что некоторые еще поиграют, самые стойкие, – улыбнулся Макс, проводя меня между диванами, то и дело здороваясь то с домами, то с сабами. Чуть поодаль я заметила Игоря, сидящего на коленях перед ухоженной яркой доминой, которой Макс его отдал.

– Ревнуешь? – весело спросил верхний, наклонившись к моему уху. Мы остановились, наблюдая как парень делает массаж ног своей домине, а та мягко гладит его по голове, периодически лаская шею и плечо.

– Нисколько, – улыбнулась я, наблюдая за движениями пальцев домины.

– Поиграешь еще со мной на следующей неделе? – Макс чуть наклонил голову, глядя на меня так, что все внутренности расплавились – это был ясный, спокойный и проникающий куда-то внутрь взгляд.

– Конечно.

– Хорошо. Ты же понимаешь, что в следующий раз я возьму больше?

– Да.

Вдоль позвоночника прошла теплая волна, колени подогнулись.

Я все еще была в приятном трансе, когда Макс усадил меня на диван и отошел к бару сделать заказ. Он пригласил меня прийти еще раз. Значит, я сюда вернусь.

На моем лице играла счастливая улыбка. Сфокусировав взгляд, я обернулась и встретилась глазами с барменом. Голова была настолько пуста, что я никак не могла восстановить его имя в памяти, а потом откуда-то выплыло: Дима.

– Малыш?

Лишь после вопроса Макса я осознала, что он уже стоит рядом, засовывая в карман кредитку.

– Что?

– Ты хотела бы прийти в клуб снова, я правильно понял?

– Да, – растерянно сказала я, и только тут до меня дошло, что с этим могут быть сопряжены какие-то трудности.

Например, ограниченный круг членов клуба или высокая входная плата. А я, конечно, далеко не миллионер, хоть и неплохо зарабатываю. И даже годовая карта в хороший фитнес-клуб для меня – недешевое удовольствие.

– У нас есть определенные правила для членов клуба, – сказал Макс, подтверждая мои опасения. – И есть входное испытание. Если ты его пройдешь без единого стоп-слова – получишь бесплатное пробное членство, на три месяца. Используешь стоп-слово «желтый» – лишаешься бесплатного пробника. Произносишь второй раз «желтый» или используешь стоп-слово «красный» – считай, не прошла.

– Что за испытание? – тихо спросила я, судорожно хватаясь руками за диван, словно мягкое сидение подо мной вдруг пришло в движение.

– Участие в аукционе. Лот выставляется без определенных предложений, какие ты сегодня слышала, он так и называется – пробный. В покупке этого лота участвуют только мастера, и только твой покупатель решает, что с тобой делать.

– А если никто не купит?

– Лот уйдет бесплатно в руки свободного мастера, и он все равно проведет с тобой сессию.

– А ты можешь меня купить? – тихо спросила я, испуганно глядя на Макса, но он отрицательно покачал головой:

– Нет, малыш, я не буду, и объясню почему. Философия нашего клуба – это возможность смены партнеров, полигамность или, как минимум, публичность. Если домы будут знать, что не могут касаться тебя или кого-то еще – для них потеряется половина удовольствия от нахождения здесь. Сабмиссивов такие правила тоже держат в тонусе и доставляют удовольствие.

– Но… если этот мастер решит сделать что-то, что я не могу…

– Перед сценой все табу оговариваются. Но это должно быть именно табу, солнышко, а не надуманные страхи или цепляния за каких-то партнеров. Ты ведь возбудилась от сцены со льдом, верно?

– Верно.

– И от публичной порки? – настаивал он.

– Макс, не дави на меня, – возмутилась я, вскидывая глаза, но в следующую секунду его ладонь резко шлепнула по моей щеке.

Зажмурившись, я вздрогнула всем телом, а затем медленно открыла глаза, хватая воздух ртом как рыба. Он. Ударил. Меня. По лицу. Застыв от шока, я переваривала информацию мучительно медленно, анализируя то, что произошло за долю секунды – скользящий удар. Не слишком сильный, но обжигающий… как и его яростный взгляд:

– Не смей так разговаривать со своим домом, нижняя.

– Простите, мастер, – пробормотала я, ничего не соображая.

– На колени.

Все мое тело вспыхнуло буквально за долю секунды – прежде, чем я успела даже встать с дивана. Это казалось невероятным, ведь я была уверена, что уже не способна возбудиться этой ночью. Но когда уже сползла на пол и встала на колени на прохладную плитку мне было почти больно от желания.

– Ты будешь есть, сидя на полу, – продолжил он холодным тоном.

– Да, мастер.

– Ты будешь молчать, пока мы не закончим есть. Хотя бы одно слово до того момента, когда я положу вилку – и я проведу тебя голой через весь зал, а потом трахну на барной стойке, ясно?

– Да, мастер.

По моему телу неслись мурашки. Последним, о чем я думала, глядя в его глаза в тот момент, была еда. Его выражение лица было таким жестким, какого я не видела за всю ночь – разве что в самом начале, в машине, когда вынудила его повторить приказ снять трусики.

Официантка-сабмиссив в одной юбочке, с полностью обнаженной большой грудью, принесла нам две огромные тарелки с салатами.

– Цезарь с креветками и охотничий с уткой, – сказала она, и я открыла было рот, чтобы попросить свой Цезарь, но тут ладонь Макса хлопнула по столу прямо перед моим носом:

– Ни слова, саба! – рявкнул он.

Официанта вздрогнула, пугливо отступая на шаг, но Макс тут же мягко улыбнулся ей:

– Это было не тебе, малышка. Иди сюда.

На моих глазах он привлек девушку к себе на колени, коснулся губами ее шеи, приласкал пальцами спину и затылок, глядя в глаза:

– С меня сессия, – прошептал он ей прямо в губы, и я заметила, как лицо девушки зарделось от удовольствия. А у меня в сердце что-то екнуло, и челюсти сжались сами собой.

– Спасибо вам, мастер, – выдохнула она, взяла его руку и поцеловала, а затем как ни в чем ни бывало вернулась к своей работе.

Ни слова не говоря, Макс подвинул к себе тарелку и небрежно подтолкнул второй салат в мою сторону:

– Ешь.

Аппетита у меня поначалу не было – мешало возбуждение и приступ ревности. Хотя я знала, что часто бываю собственницей, но до сих пор это не распространялось на случайных сексуальных партнеров. И тем не менее, видеть Макса, обещающего игру другой девушке, было почти невыносимо.