Все же он необыкновенный ребенок. Для четырех с половиной лет невероятно смышленый. Подхватываю его и сажаю на шею. Он обожает так ездить на мне.

- Оксан? – смотрю по подошедшую девушку с сумкой. – Давай понесу.

Она отдергивает поклажу.

- Поезд задерживают на сорок минут. Может на кофе отойдем. Побудешь со мной? Да и Илюше надо бутерброд какой-нибудь купить.

Сдержанно киваю головой, хотя я против чтобы пацан питался этим мусором. Разворачиваюсь и направляюсь в кафе. Оксана идет позади, подшаркивает обувью, словно ей сто лет. Понятно, опять падает в уныние. Или ошибаюсь? Может просто дорога утомила. Аккуратно поддерживаю Илью, не дай бог зацепится головой за что-нибудь, поэтому внимательно огибаю препятствия на пути. Он нетерпеливо подпрыгивает на шее, крутит головой так, что чувствую, как маленькая задница елозит не переставая.

- Илья, осторожнее, - предостерегаю. – Не хватало слететь.

- Нее, - протяжно отвечает – ты ж держишь.

Да, конечно, держу. Я его всегда держу, о чем говорить. Под тяжелые Оксанины вздохи передвигаемся быстрее. Если не газанем, то эта курица опять останется без перекуса. Уверен, что в дороге не ела ничего. Да сколько же мне ее вытаскивать из передряг, ну? Иногда злюсь на нее. Ну как можно быть такой соплёй? В свое время только и натаскивал ее по развлекухам. Помогало ненадолго. Какого я с ней связался? Вот, снова злюсь.

- Оксан, давай шевелись, - подгоняю ее. Она не обижается. Привыкла уже. – Не успеешь назад.

- Да и иду я!

Занимаем столик. Мне все равно, что закажет эта дохлятина, а вот Илюше сам выбираю суп. Уточняю, когда его готовили, переживаю насколько свежий. Повар уверяет, что все нормально. Ну положусь на него, делать нечего.

- Ты что будешь? – смотрю на Баранкину. Фамилия у Окси такая.

- Я? – медлит она. – Ну-у-у…

- Шеф, давайте два супа и кофе, – прошу добавить блюдо в заказ, потому что ее не дождешься.

Даю Илюше свой телефон с его любимыми мультами, они всегда на закладке стоят, и пристально изучаю Оксану. Бледная, замученная и какая-то зачумленная. Под глазами тени по кулаку. Волосы висят сосульками. Вся блеклая и затертая. Бесит размазня эта!

- На кого похожа ты?

Спрашиваю резко и с претензией. Имею право, честное слово. Если не встряхнуть, так и будет тряпкой висеть на проводах. Пока жду ответ, принимаю решение о том, что как только все разрулится, найду работу ей в городе. Лучше няньку буду оплачивать. Баранкиной моей надо выходить в люди. Хватит, насиделась.

Раньше была ведь заводная, симпатичная, веселая. Повелся на это же, а потом, когда сын получился, то Окси впала в странное состояние обиженности на весь мир, хотя любит Илюху больше жизни. Я-то знаю, что любит! Может и не одевает его в какие-то супер-модные шмотки, но комната у парня сделала по последнему слову техники, хотя в их хруще смотрится это вычурно и странно. Кормит его хорошо, сама не съест, а сыну отдаст, хотя им всего хватает. Деньгами снабжаю регулярно. И вот эти ее провалы в апатию достали уже! Ну не вышло семьи, так сколько кругом мужиков и ребенок не помеха! Надо просто взять себя в руки.

- На кого надо, на того и похожа! – внезапно огрызается.

- Оксан! – торможу ее – Давай откатывай.

- Ваш заказ! – ставят на стол тарелки и приборы.

Пока нам раскладывают все на столе, молчим. Баранкина пальцем елозит по столу и шумно дышит. Подвязываю мальцу полотняную салфетку под горло, сажаю повыше и даю ложку в руки.

- Аккуратно, горячо, – предупреждаю парня.

- Я тебе маленький, что ли? – поднимает он крошечные бровки.

Эта реакция так забавляет меня, что едва смех сдерживаю. Изо всех сил удерживаю серьезное выражение лица и важно киваю.

- Нет, конечно. Я так, на всякий случай.

- Вот! – тычет Илюшка маленьким пальчиком вверх и принимается за еду. Ест он тщательно, я бы даже сказал внимательно, если можно такое слово применить.

- А ты что сидишь, сопли жуешь? – машу Оксане.

- Да ем я! Успокойся, – копается она ложкой в супе.

Все же они проголодались. Пока едят, я все еще наблюдаю. В очередной раз убеждаюсь, что надо заняться этой бедолагой. Иначе загинет совсем. Прикидываю сколько ей перевести денег, чтобы привела себя в порядок. Нет, я не считаю, просто допом мне хочется Илье хороший сад проплатить, если Оксанка согласиться переехать в наш город. А так как садик хороший, то оплата там соответствующая.

- Оксан, так куда ты едешь?

- Можно я не отвечу?

- С ума сошла? – возмущаюсь я. - А с Ильей что, где тебя искать?

- А что с ним станется? Я вообще иной раз думаю, что ему с тобой лучше, чем со мной, - слышу неприкрытую ревность в голосе – всю голову мне продолбил, куда ты уехал.

Приятно, что говорить. Я и так это знал. Шучу. Никто сыну мать не заменит, поэтому преувеличивает Баранкина. Но все равно прижимаю парня к себе и на радостях целую в макушку. Обожаю его запах. А маленький был когда, так вообще только и делал, что вдыхал его. Чеканутый может я, не знаю. На мои объятия Илья недовольно сжимается и также недовольно косится. Понял, не дурак, ослабляю хватку.

- Я переведу денег на карту. Приведи себя в божеский вид. Ну и что вылупилась на меня? Обидеться хочешь? – предостерегающе качаю головой. – Вот не надо. На Бабу Ягу похожа.

- У меня есть деньги, не нужно.

Пока согласно машу головой. Сделаю так, как мне надо. Спрашивать не буду. Но чтобы не разгонять волну, сейчас молчу.

- Так как, Оксан? Какие планы?

В эту же секунду, после моего вопроса, у нее наворачиваются слезы на глазах. Она их поднимает вверх, чтобы не пролить соленые капли, но не получается. Они срываются и разбиваются о пресловутую тарелку. Так, я понял.

- Матвей, я только посмотрю на него.

Злость захватывает меня с головой. Какого хрена! Я говорил, что это ничего не изменит вообще. Зачем себя насиловать несбыточными надеждами? Ну на хрена? И тогда говорил ей, что не выйдет из этого ничего дельного! Смотрю на нее и понимаю, не остановить ее никаким бульдозером сейчас. Она горит этим фанатичным пламенем, просто пылает.

На хер! Не буду этого делать. Нравится рвать себя по кускам, то и пусть. Дура больная, ненормальная идиотка!

- Как знаешь, – единственное, что, сжав зубы, говорю.

- Матвей, я все, – сообщает Илья. Переключаю на него внимание и отодвигаю приборы. Вытираю губы салфеткой. Проверяю, наелся или все еще голоден. Спрашиваю, хочет ли еще чего-нибудь. – Нет, не буду.

- Я сколько раз просила называть его крестным? – внезапно повышает голос Оксана.

Недоуменно смотрим на нее оба. Я несколько ошалело, а Илюха удивленно. Странное пожелание. Мы давно определились, что Илюшка называет меня по имени. Во-первых, это удобно и ему и мне, во-вторых, слово «крестный» сложное.

- Ты что, белены в супе объелась? – бросаю ей достаточно резко.

- Простите, ладно? – сдавленно шепчет она. – Матвей, ты мне так помогаешь. Мне правда не к кому обратиться. Родители отмахиваются. Нет, они любят внука, но отношение к жизни у них достаточно простое. Они не понимают моей причины грусти. Я тебе так благодарна, что покрестил Илью. Я тогда совсем одна осталась, – вытирает она нос.

Вот как на нее злиться, а? По мере того, как говорит эти слова, меня покидает раздражение. Ну такая она, что теперь. Да и поступили с ней тогда по-скотски. История на весь вуз гремела. Любовь первой девочки на курсе и препода. Вот и результат у меня на коленках сидит. Получилось так, что мы с Баранкиной дружили. В десна прямо! Ну не мог я ее бросить. Вот и тащу теперь этот чемодан без ручки. Ладно, пусть едет, решает там свои проблемы. А потом верну ее к нормальной жизни!

Пока везу Илюшку домой, думаю о том, что за весь день с Лерой ни разу не связался. События вынесли просто. Накатывает дичайшая потребность в ней сейчас. Просто зверею, но оттягиваю себя назад, потому как понимаю, что когда она увидит мальца, то вряд ли обрадуется. Подумает, что он мой к бабке не ходи.