– Папа, здесь все русские Потаповы обустроили, – с гордостью шепнул Алекс отцу. – Правда здорово?

Павел кивнул, но не очень уверенно.

– Сколько надо заплатить за осмотр Андреича? – Павел достал кредитку.

– Ничего, за лечение рабочих завода платят Потаповы. Оплачивать надо только анализы, если их на стороне делают.

Павел опять кивнул, хотя ничего не понял. Ему никогда не приходило в голову вбухивать столько денег в благотворительность. Для него аксиомой было то, что деньги должны делать деньги. Впрочем, Павел не стал долго размышлять на эту тему. Как известно, «умом Россию не понять», пусть каждый сходит с ума по-своему.

Как только Павел с Алексом подъехали к дому Потаповых, к ним выбежала Вероника.

– А где остальные? Где Максим? Все живы?

– Тетя Никуша, не беспокойтесь, все хорошо, все поехали давать показания в полицию – следователь из Москвы приехал. А мы с папой отвозили Андреича в травмпункт. Его там немного починили, потом мы его к дяде Володе отвезли, чтобы он отлежался. Тетя Майя за ним присмотрит.

Вероника выглядела утомленной и очень встревоженной: тоненькая, бледная, с синяками под глазами. Павел вспомнил, что вчерашняя поездка Вероники в сумасшедший дом оказалась для нее очень тяжелой.

– Вероника, как вы вчера съездили? Слышал, что поездка оказалась для вас нелегкой.

– Да. Хорошо, что со мной поехал Игорь Валерьевич. Мы с Максимом Уткину в детстве звали кикиморой, сейчас она стала настоящей бабой-ягой. Седые волосы торчат в разные стороны, худющая, злая. Поначалу все было ничего. Мы с Игорем Валерьевичем стояли в стороне. Разговор с кикиморой вел следователь. Кикимора перво-наперво обозвала следователя идиотом: как он только посмел предположить, что кто-то у НЕЕ мог что-то украсть. Она же у нас ого-го! Следователь даже глазом не моргнул. На кикиморе поверх платья был надет теплый халат. Она его распахнула, и мы увидели, что на шее у нее болтается ожерелье, а к платью прицеплена бриллиантовая брошь. Я, как увидела платье, мне стало плохо. Понимаете, мы с матерью были не очень близкими людьми, но мать есть мать. Так вот, на кикиморе было платье, в котором моя мама была в свой последний день перед смертью. Кикимора платье у папы, видимо, украла, а он и не заметил.

– Папа – это Петр Потапов?

– Да, Петр Константинович, удочерил меня, когда женился на маме. Он меня вырастил, и я зову его папой. Игоря Валерьевича, моего биологического отца, почему-то звать папой не получается, хотя сейчас я не знаю, что бы я без него делала.

– Вы опознали ожерелье? Это точно Ваше?

– Да, это просто, там на застежке сзади стоит маленькая двойка – знак того, что это копия, а не настоящее бриллиантовое ожерелье.

– Вероника, извините нас, боюсь, что вам досталось столько испытаний из-за нашего семейства.

– Что вы, Павел, о чем вы говорите, теперешние неприятности – это наша общая фамильная карма. Алекс, Павел, идемте, я Вас ужином покормлю.

– Спасибо, тетя Никуша, мы у себя поужинаем, у меня еда есть, мы с папой даже поговорить еще не успели. Столько событий сразу.

Павел не переставал удивляться образу жизни русских: надо же – сами готовят себе еду, причем его собственный сын, его плоть от плоти, преуспел в кулинарии. Алекс долго извинялся, что котлеты у него подгорели, но на их вкусовые качества, по мнению Павла, это не повлияло. Отец с сыном на раз съели по три штуки и почувствовали, что заморили червячка. Дальше в ход пошли пироги, которыми их угостила жена Владимира и, наконец, чай с вареньем, которое сварила прошлым летом Надя. Хорошо! По телу Павла расползлось приятное тепло. Смотреть флешку и рассказывать о ней десятиюродным сил не осталось. Павел решил отложить это на завтра, а сегодня просто пообщаться с сыном.

– Алекс, я смотрю, ты здесь совершенно освоился. Здесь, конечно, хорошо, тихо… скучно не бывает?

– Что ты. Утром у нас пробежка и зарядка, потом мы едем на работу, там очень интересно. Вечером можно сходить в кафе, поиграть в теннис, кино посмотреть. На выходные мы частенько ездим в Москву, ходим на концерты, в театры. Папа, если тебе скучно, давай пойдем поиграем в теннис, я знаю, что ты это любишь.

Павел расхохотался.

– Знаешь, за последние двадцать лет со мной не случилось и десятой доли того, что произошло за один сегодняшний день. Во всяком случае, не помню, чтобы мне когда-нибудь приходилось принимать участие в задержании преступников. Так что мне совсем не скучно.

– Да, ты как побежишь, как врежешься в Пузыря. Я очень испугался, что он успеет тебя ударить, прежде чем дядя Леша подоспеет, – Алекс помолчал. – Папа, пожалуйста, ответь честно. Андреич специально отослал меня из машины, чтобы сказать тебе что-то важное?

Павел попал в трудное положение. Врать сыну он не хотел никак, но и выдавать информацию про флешку было нельзя. Это могло быть опасно для Алекса.

– Алекс, ты взрослый и прекрасно понимаешь, что Семена Лукича убили. За что и почему, предстоит выяснить. Сейчас надо принять все доступные меры, чтобы число трупов не возросло. Как ты думаешь, как сейчас себя чувствует убийца?

– Радуется, что он сумел сделать свое черное дело, – пожал плечами Алекс.

– Нет, Алекс, он совсем не радуется. Он чувствует себя как на пороховой бочке. Вдруг кто-нибудь догадается, что убийца Семена Лукича именно он. Убийца очень внимательно следит за окружающими. Поверь мне, он убьет любого подозрительного ему человека. Я не хочу, чтобы этим человеком были ты, Надя или Денис. Пойми меня правильно. Я полностью доверяю тебе, но вовлекать тебя в расследование не могу. Мне этого не простит твоя мать. Да я и сам себя не прощу. Прими это и постарайся уберечь Надю. Лучше всего, если ты сумеешь занять ее мозги какой-то работой. Любое неверно сказанное слово может стоить ей жизни.

– Папа, я понял. Я не согласен с тобой, но сделаю так, как ты хочешь, при одном условии. Ты должен будешь пообещать мне, что обратишься ко мне за помощью, если я смогу быть тебе полезен.

– Это я могу тебе пообещать. Сейчас ты мне сильно поможешь, если покажешь, куда я могу спрятать свой ноутбук и документы. Охрана дома охраной, но держать в доступном месте документы мне бы не хотелось.

– Это просто, у меня есть сейф.

Павел обрадовался, он сильно нервничал, что может потерять флешку. Сейф – хоть какая-то защита.

– Алекс, у меня есть еще одна просьба. Она совершенно не связана с текущими событиями. В прошлом году здесь, в Потаповске, мама прочитала мне стихи про жизнь в маленьком городе. Случайно не знаешь, что это за стихи? Мне бы хотелось их перечитать.

– Это Цветаева. Томик ее стихов, зеленый такой, лежит на столе в твоей комнате. Раньше в ней останавливалась мама. Она просила меня отдать книгу тете Никуше, а я, раздолбай, не удосужился.

В прошлый свой приезд в Потаповск Павел жил в отдельном гостевом домике на потаповской базе отдыха, принадлежащей Игорю Валерьевичу Зуеву. Он предполагал, что и в этот раз будет жить там же. Однако вчера Павел посчитал правильным согласиться с предложением Алекса пожить вместе с ним в его части большого Потаповского дома. Юристу на месте Алекса тоже бы хотелось, чтобы рядом с ним в трудное время был близкий человек. Сегодня вечером, когда Павел осмотрелся в комнате, он понял, что ни за что из нее не съедет. Он открыл шкаф, чтобы разложить свои вещи, и увидел, что на плечиках висит халатик Бетти. Он даже сохранил тонкий аромат ее духов. На столе лежал томик Цветаевой с закладкой – обгрызенным карандашом. Павел улыбнулся: Бетти до сих пор не избавилась от детской привычки грызть карандаши при чтении. В ванной лежала расческа, на которой остались волосы Бетти. Павел почувствовал себя дома.

Целый день Павлу сильно хотелось спать. Когда он добрался до постели, то вздохнул с облегчением: наконец-то, после тяжелейшего дня можно отдохнуть. Павел разделся, лег… и понял, что у него ни в одном глазу. В голове крутился вихрь впечатлений, обрывков разговоров, недодуманных мыслей. Он продолжал бежать наперерез Пузырю, вел мысленный диалог с Андреичем… Чтобы немного привести нервы в порядок, Павел решил подышать свежим воздухом. Он встал, подошел к окну и открыл его. В комнату ворвался прохладный влажный воздух с целым букетом запахов. Доминантой был терпкий, чувственный аромат черемухи. Менее интенсивной, но не менее значимой была целая гамма запахов, исходящих от полноводной реки, на берегу которой стоял Потаповский дом. Павел несколько раз вдохнул воздух полной грудью, и ему захотелось даже не вдыхать его, а пить…