Раздумья старика В моей лачуге тысяча щелей, В жару – жара, а если холод – стужа, Лазурь в глаза бьёт – в потолке дыра, Скрип половиц надрывен и простужен. Живёт в моей стихии древний кот, Облезлый и седой с усов до лапищ, Порывы ветра – он на печь идёт, А в штиль засеменит вдоль местных Кладбищ. Случилось так: хозяйка на одном, Хозяин на другом лежат погосте, Котяра к ним частенько ходит в гости, Умел бы слёзы лить, так лил ведром! Грозит судьба мне в городе дожить, А кот с лачугой вместе ночью стонут, Как быть, я думаю, а мыслей нить Бежит к Божнице, ко святой иконе. Мне жаль их, старичков, я сам старик, Чтоб не погибнуть, к детям уезжаю, Я цену и коту и дому знаю, да с ними Не берут. А как без них? Наталья Самошкина Родилась на Дальнем Востоке в городе Артём. Так как отец был военнослужащим, стала путешественником через месяц после появления на свет и до окончания школы переезжала с семьёй через каждые три-четыре года. С 1988 г. проживает в Санкт-Петербурге. Интуитивный художник и поэт, творящий не по плану, а благодаря тонким ощущениям. Пишет стихи и прозу в разных стилях: от произведений для детворы до мистико-эротической прозы для взрослых. Вдохновляется созданием хокку и танка, любовной лирики и философских размышлений, стихотворений о природе и магических узороплетениях. Ведьма из клана Огненного Дракона, энергопрактик. Ведьмовское имя – Найра. Несколько раз была номинантом национальной литературной премии «Поэт года». В 2021 г. стала финалистом национальной литературной премии «Писатель года». Сыграй, мой милый, на свирели… Сыграй, мой милый, на свирели, Чтоб тоньше чувствовать весну, Чтоб не менять берёз на ели, Когда вдвоём идём к окну. Сыграй на дальнем полустанке, Чтоб расставаться не навек, Чтоб пронести – не в медь-обманке — Наш смысл великий – ЧЕЛОВЕК. Сыграй, мой милый, на конвертах, В которых письма без границ, Чтоб не столбить дороги «фертом» И не ловить в силок синиц. Сыграй на розовом тюльпане, Не отрывая от земли, Чтоб не крутить на тело ткани, Подвинув души на нули. Сыграй, мой милый, всем собою: И наготой, и ливнем – всклянь, Чтоб стать нам бешеной грозою, Дробящей ночь на день и рань. Льняная рубаха пропахла сиренью… Льняная рубаха пропахла сиренью, Согрелся букет у высокой груди. Ах, батюшка-лес, под причудливой сенью Шепчу я тебе: «Мне любовь приведи!» Закручены папорти смелой рукою В жгуты да в венки для созревших невест. Ах, батюшка-лес, ты с землёю сырою От утра до ноченьки – ступка да пест. Волхвами седыми кудлатятся птицы, Зовут на огнище вечерней порой. Ах, батюшка-лес, свет лежит на ресницах, И чары твои не пускают домой. Несутся меж сосен упругие тени, Нагие тела «пробирает» огонь. Ах, батюшка-лес, под причудливой сенью С любимым танцую я жизнь – посолонь. Озёрная синева
Не разбивай веслом от тучи отраженье, Пролитое с небес в озёрную молву. Я знаю, как ты скор на мысли и решенья, Поэтому не рви тончайшую канву. Пусть лодка отплывёт от слов моих подале, Чтоб я могла волной на зов не отвечать. Я нынче тишина – не шум на карнавале, — Которой даже ты не сможешь обладать. Спокойно дышит грудь под белою луною, И мягко шепчет тень – полосками воды. Гляжу на облака глазами-синевою Без жажды находить в них ангелов следы. Выцветшие пряди Летом пряди выцвели, побелели росами, Я их не хранила – жалью – под платком, Чтобы ветер-суженый любовался косами, Называя ласково солнечность – медком. Как звенят в подсолнухах пчёлы торопливые, Чтоб успеть до вечера разобрать пыльцу! Мы ж нагие, сильные, вольные, счастливые Не спешим с поклонами к матери-отцу. Всё колдуем истово телом да дыханием, Заклиная солнышко сохранить любовь. А оно бахвалится: «Было бы желание, Чтобы в поле жаркое возвращаться вновь!» Белый платок и сатинная пестрота На заре свет – белёный платочек, Что подброшен на тропку судьбой, Чистый лист без значений и точек, Без ошибок, насевших гурьбой. После снов луговина вся в росах, Что остались с прилива луны. Донник жёлтый пророс на откосах У реки вдоль лесной стороны. Паутина – в колючках и струнах, Что натянуты в травах вьюнком. Семена у репейника – в «сумах». Не заречься, коль пляшешь щеглом. Продолжается жизнь зверобоем И сатинной – с лихвой – пестротой, Чтоб не ставились брёвна «покоем», Чтобы темя не билось водой. Голос мягкий, с нежностью до звона… Камни серые, с пятном нагретым сбоку. Море жмётся кружевом к ногам. Как уютно чувствовать без срока, Возвращаясь в памяти к мечтам! Ветер дышит солью с шоколадом, Чтоб не изнурять себя постом. На камнях сижу, пою балладу, Не укрывшись от жары зонтом. Голос мягкий, с нежностью до звона, И его ломать я не хочу. Как глубок он – с горла и до лона! Как влечёт и к розе, и к мечу! А волна прикормлена песками И бежит по солнечной тропе. Пролечу я чайкой, иль стихами, Или мятным вкусом на губе. |
