Он бросает полотенце на кровать, удерживая меня одной рукой и завитком теней, пока я балансирую на кончике его члена, а затем раскладывает меня, как шведский стол, которым он планирует наесться до отвала, его руки широко раздвигают мои бедра. Мужчина грубо сжимает себя в кулак, скользит рукой вверх и вниз по своей длине, глядя на мою мокрую киску, выставленную напоказ.

Я, черт возьми, могу умереть, если он не даст мне это сейчас.

Дальше по коридору слышен шум голосов, все остальные на кухне едят вместе и дают нам с Нортом пространство, но я не хочу этого. Мои узы не хотят этого.

Я жажду их всех.

Это так же легко, как дышать, поманить их всех в мою комнату, послать сигнал сирены о том, что их Привязанной что-то нужно от них всех. Они движутся все вместе, как один, чтобы найти меня.

Ну.

Не все.

Один из них сопротивляется мне, но сейчас я слишком сосредоточена на других, чтобы слишком сильно бороться с этим. Когда-нибудь он придет ко мне, когда я буду в нем нуждаться. Когда-нибудь он не устоит перед моим зовом.

Атлас первым входит в дверь, его зрачки расширены в ответ на мой зов, и он выглядит удивленным, обнаружив, что мы с Нортом все еще голые здесь, вместе, но его ноги не останавливаются, пока он идет ко мне. Грифон — следующий, и он ничуть не удивлен, мужчина просто заходит в ванную, и я слышу, как включается вода, когда он движется, чтобы привести себя в порядок, прежде чем присоединиться к нам.

Гейб останавливается, как только видит нас, и Норт, наконец, толкает свои бедра вперед, заполняя меня до краев и вызывая низкий стон из самых глубин моей груди.

Я протягиваю руку к Атласу и бормочу, мой голос окрашен узами: — Еще. Мне нужно больше.

Гейб колеблется на пороге, одна нога все еще стоит за дверью, и смотрит на Норта. — Это говорит не Оли.

Он отвечает, даже когда трахает меня размеренными движениями, никогда не останавливаясь. — Это не просьба о том, чего не хотела бы сама Оли. Мы связаны с ними обоими. Если ты не хочешь этого, то просто уходи. Никто не осудит тебя за то, что ты это сделал. Особенно если ты беспокоишься об Оли.

Я хочу вмешаться, сказать ему, что я здесь и желаю этого. Я желаю всего, о чем просят мои узы, и, возможно, даже больше, но у моих уз другие планы на мой рот, и я протягиваю руку, чтобы схватить Атласа за штаны и помочь ему снять их. Парень тоже помогает, тянется через голову, чтобы снять футболку, и, будучи непобедимым и неприкасаемым Одаренным, каким он и является, на нем почти нет следов той работы, которую мы проделали сегодня вечером.

Никаких повреждений, только еще один член, напрягающийся навстречу, и мой рот, жаждущий его. Я хочу ощутить его тяжесть на своем языке, его ворчание и стоны, которые говорят мне, что я доставляю ему необходимое удовольствие, которого заслуживает мой Привязанный. И я хочу знать, что он горит желанием вернуть мне все это.

Атлас смотрит на меня сверху вниз, прикрыв глаза, наслаждаясь видом моего высунутого навстречу ему языка, облизывающего его кончик и медленно продвигающегося вниз, пока он не упирается в самый конец моего горла. Парень протягивает руку, чтобы ущипнуть меня за сосок, постанывая, когда я стону вокруг него, а когда теневые усики Норта начинают играть с моим клитором, нам обоим конец.

Я стону и хнычу, как блудница, и он действительно начинает трахать мое горло, его бедра двигаются быстрее, чем у Норта, он практически скачет на моем лице, чтобы кончить. Я хочу этого так сильно. Я хочу проглотить каждую каплю, которую он желает мне дать. Когда он щиплет меня за сосок в последний раз, я достигаю пика со вздохом. Мое горло раскрывается еще немного, и он скользит внутрь до самого основания, когда тоже кончает, хрюкая, выстреливая мне прямо в горло.

Я глотаю все до последней капли, мои узы удовлетворены ровно столько, сколько мне требуется, чтобы прийти в себя после оргазма. Когда Атлас отстраняется от меня и берется одной рукой за мой подбородок, я улыбаюсь ему.

Он улыбается в ответ и наклоняется, чтобы поцеловать меня, насладиться своим вкусом на моих губах — собственник даже в комнате, полной других моих Привязанных, а я позволяю ему впитать его.

Он отстраняется и удаляется в ванную, оставляя меня снова сосредоточенной на Норте, который все еще смотрит на меня сверху вниз, как будто я — величайшее зрелище, которое он когда-либо видел. Я слегка выгибаю спину и тянусь к нему, хихикая, когда его теневые усики обвиваются вокруг моих рук и тянут меня обратно вниз.

— Дай мне то, чего я хочу, Привязанный, — шепчу я, и он наклоняется, чтобы полнее накрыть меня своим телом, целуя меня с присущей ему темной властностью, поднимая меня все выше и выше, его тени раздвигают мои ноги шире и скользят по моему клитору в идеальном ритме. В тот момент, когда он кончает, в последний раз врываясь в меня, я вижу, как его глаза переходят в пустоты, когда мои глаза закрываются от моего собственного оргазма.

Это маленький знак, который подают мне его узы, чтобы я знала, что они хотят меня так же отчаянно, как и Норт.

Я знаю, что Норту нелегко встать и оставить меня, позволить другим моим Привязанным быть со мной так, как мне нужно, и я заставляю свои узы прижаться еще одним поцелуем к его губам, прежде чем потянуться к Гейбу.

Мой Перевертыш все еще выглядит немного неуверенным.

Я не думаю, что он борется с групповым сексом или с тем, что его выставят на всеобщее обозрение, когда он подойдет ко мне. Нет, это точно мои глаза пустоты и то, как мои узы продолжают требовать от них всего.

Он предан мне до самого конца.

Я хочу снова полностью взять свое тело под контроль, успокоить его и уговорить дать мне то, что мне нужно, но мои узы не ослабляют хватку.

Они ждали их всех достаточно долго.

Вместо этого они тянутся к нему и взывают к Перевертышу внутри него, его узам, которые принимают форму дракона. Его глаза начинают гореть ярче, переходя в янтарно-золотой цвет дракона, и я еще глубже вжимаюсь в кровать, когда он направляется ко мне.

Дракон целует меня так, словно хочет съесть, в его поцелуе нет ни капли игривого веселья, свойственного человеку, оставшемуся позади, и не составляет труда убедить дракона трахнуть меня.

Нет, он поднимается и отодвигается от меня только на то время, которое требуется, чтобы сорвать штаны и футболку, обнажая тело, все еще покрытое полосами крови и грязи.

Я хочу все это.

Узы Гейба трахают меня жестко и глубоко, словно хотят разорвать меня пополам. Я принимаю все это, мое тело умоляет о большем, а ногти впиваются в их спину достаточно сильно, чтобы пустить кровь. Опуская свой рот к моему плечу, они впиваются зубами в мягкую плоть, и на секунду я думаю, что они действительно собираются вырвать из меня кусок. Но когда они прикусывает достаточно сильно, чтобы оставить синяк, моя киска сжимается вокруг них, и я кончаю, преодолевая грань между удовольствием и болью, пока мне не кажется, что я могу разбиться вдребезги.

Они рычат, когда достигают пика, не сбавляя яростного темпа, который задали их бедра. Извергаясь, глаза Гейба возвращаются к человеческим, он моргает, как будто попал на свет и не совсем понимает, что происходит.

Я улыбаюсь парню, как будто он — солнце, позволяя ему обвиться вокруг меня для другого, гораздо более спокойного поцелуя.

Когда Гейб наконец отстраняется, на его щеках все еще горит румянец, а взгляд опускается к моей киске, сперма уже вытекает из меня там, где они накачивали меня до отказа. Я чувствую, как она выскальзывает, и воспоминание о том, как узы Норта подхватили ее и запихнули обратно в меня, снова всплывает в моем сознании.

Если бы я была способна покраснеть прямо сейчас, я бы покраснела.

Грифон, наконец, подходит ко мне, отбрасывает полотенце и забирается на мое тело, готовый трахать меня именно так, как мне необходимо. Внутри меня все еще есть боль по нему, боль, которая, я знаю, никогда не будет удовлетворена, пока я не получу их всех. Использование моего Дара оставило во мне чувство пустоты и потребности, я отчаянно нуждаюсь в них, чтобы они помогли мне восстановить баланс.