А там, на главной площади он ещё сильнее убедился в том, что дело не в присутствии воителя Атрака, потому что гвардейцы все до единого были невыспавшимися. А царившее безмолвие только лишь подтверждало всё это. Ваурд вместе с Золиной стояли чуть поодаль. Он двинулся к ним, а, когда приблизился, Золина удивилась: «Как это получилось так, что ты прибыл быстрее Вихря? Уж я-то думала, что нам всем придётся ждать тебя одного» Асаид глянул на Дракалеса и спросил: «Так это что, наш учитель не поднимал боевой дух всего воинства?» Ваурд, рассмотрев юношу, заговорил: «Твоя латная перчатка. Она обладает чарами эджага» Асаид поглядел на обе и спросил: «А какая именно?» — «А ты сам как думаешь?» Асаид вернулся в тот вечер, когда исполнительница желаний подсела к нему, и попытался припомнить каждую деталь того разговора. Он помнил её каждое движение, а потому не составило труда уцепиться за тот миг, когда она взяла со стола его перчатку якобы для того, чтобы понять, насколько она тяжёлая. Асаид опустил левую руку и, глядя на правую, произнёс: «Получается, эта эджага подарила этой перчатке магический эффект. Когда я её надеваю, становлюсь могущественным, как Золина, и стремительным, как Вихрь» Девушка усмехнулась: «Что? Я не ослышалась? Ты попросил у эджага быть могущественной, как я?» — «Да. А что тут такого? Вы с Вихрем считаетесь самыми ценными воителями. Вот и я захотел быть подобным вам» Дракалес поддержал его: «Достигнуть величия можно двумя путями: возвышаться самому или же ровняться на тех, кто возвысился. И первый, и второй пути правильные» Золина отвечала: «Нет, я ни в коем случае не насмехаюсь над тобой, Асаид. Просто… Ровняться на меня… Никогда не думала, что я настолько прям велика. Так это получается, на мне лежит ответственность всегда поступать безупречно, чтобы всегда и во всём подавать положительный пример?» Дракалес сказал: «Именно так. Однако, если ты всё-таким совершишь ошибку, если всё-таким споткнёшься, в этом нет ничего тяжкого. Другие, глядя на тебя, будут также понимать, чего нужно избегать, чтобы не оступиться. Поэтому не старайся быть той, кем ты не являешься. Просто будь собой. А те, кто на тебя смотрят, сами сделают нужные выводы» — «Что ж, это я умею. Спасибо»
Чуть позднее прибыл и Вихрь. В отличие от воителей, которые, того и гляди, уснут на месте, он был бодр и полон сил. Когда Золина поинтересовалась, чего это он так долго, то рассказал, что не мог решиться принять своё зелье. Но, когда уронил свой нагрудник в пятый рад, понял, что без чудодейственного лекарства не обойтись. Но всё же не торопился его принимать, ведь, испив из склянки, он, по сути, запустит необратимый процесс, пока действие микстуры не прекратится со временем само. Асаид недоумевал, что это за чудо-зелье такое и почему никто этого зелья не даёт ему. Вихрь вспомнил, что не рассказал щитоносцу об эксперименте Индура, а потому вкратце поведал ему о своём источнике силы и побочных эффектах, которые может вызывать этот самый источник, а также рассказал, почему его собеседник ничего об этом не знал. Асаид ответил: «Так вот откуда в тебе такая стремительность… И что, когда ваш с Индуром эксперимент будет проводиться над другими воителями?» — «Пока неизвестно. Мы ещё не до конца поняли, почему некоторым он даёт силу, а другим — похоть» Асаид обратился к Дракалесу: «А что скажешь на этот счёт ты, наш учитель? Почему на одних он действует так, а на других эдак? И как он отразится на нём?» Ваурд отвечал: «Каждый человек так или иначе отягощён пороками. Такова сущность ваша. Кто-то привык всю жизнь прибегать ко лжи, так что нечестное слово стало его сущностью. Кто-то не может вести беседы без сквернословия, и эти слова сделались неотъемлемой частью его речей. Кто-то не уследил за своей похотью, а потому его тело пристрастилось к этому, так что не может он долго обходиться без удовлетворения своих желаний. Вот именно в этом и кроется вся опасность. Для того, кто вкусил похоть, зелье Индура станет проклятьем, — взор Дракалеса, преисполненного уважением, пал на Вихря, — Для того, кто нашёл в себе силы воздержаться от этого манящего влечения, это зелье обернётся благословением» Вихрь ответил: «Я горжусь этим теперь ещё больше. Но, учитель, почему же ты сразу нам об этом не сказал? Мы так долго бьёмся над этим вопросом, а ты уже знал ответ» — «Я продолжаю путь самопознания, а потому полагал, что вы сами должны прийти к этому, сами должны были понять, почему на одних оно действует, как надо, а на других — иначе» — «Что ж, когда мы победим восточного врага, я обязательно расскажу алхимику, чтобы он начал думать над тем, как решить эту проблему» Золина отвечала ему: «Зачем? Если мы победим в этой войне, то нам воевать-то больше не с кем будет. Все враги повержены. И зелье твоё никому не нужно будет» — «Хм, тут ты права. Что ж, значит, не зря ты, учитель, держал в тайне эту… эту тайну» Ваурд заговорил в ответ: «Не останется опасностей в этом мире — они придут из другого. Если сатлармы нашли сюда путь, то таким же образом могут прийти и другие существа. Саткары, например. Или урункроки» Золина подхватила его: «Но ведь урункроки не пользуются магией. Как они могут ходить меж мирами?» — «У некоторых кланов есть сильные шаманы, которые могут открывать порталы меж мирами. Тем более, согласно легенде, первым валирдалом был именно шаман» Вихрь поддержал его: «Верно! Или какие-нибудь драконы» — «Или драконы» — «Значит, после победы над восточным вираном нужно будет продолжить работать над зельем» Золина обратилась к Асаиду: «Но ведь тебе можно уже сейчас пить это зелье. Ты-то ведь… Ну, с женщинами… Не спал ведь» Было видно, что он блуждал где-то в своих мыслях, а потому, завершив свои размышления, он ответил на слова Золины: «А зачем? После того, как меня благословила исполнительница желаний, мне совсем не нужны никакие зелья» — «Так-то да, но разве не было бы плохо, если помимо её подарка ты будешь пользоваться ещё и алхимией?» Её слова подхватил Вихрь: «Тем более, ты сам сказал, что ты лишился его» Тогда Вихрю открылась причина исчезновения и возвращения того, что пожелал Асаид у эджага. В общем, эту ночь можно смело называть ночью откровений.
Вскоре пришёл Адин. Однако на нём было его вираново одеяние, а не боевое облачение. Дракалес это заметил, и управитель объяснил: «Я с вами не иду» Золина изумилась: «Но почему? Ваше присутствие поднимает боевой дух воителей» — «А моё отсутствие плодит нечестие. Я всё тщательно обдумал и пришёл к выводу, что не могу рассчитывать на суранов. Управлять страной должен я сам. Так будет намного лучше. Просто мне тяжело после каждого возвращения видеть, как низко пали моральные устои. Мы заканчиваем одну войну, но начинаем другую. И этот круговорот пожирает мои силы. Нужно новое решение, и вот, оно родилось. Дракалес и вы трое, пойдёмте к остальным» Последнее предложение он сказал с особым трепетом, что могло означать лишь одно — помимо этого решения он принял и другое, о чём хотел рассказать и всем воителям. Когда они предстали перед гвардейцами, те собрались с силами, чтобы внимать словам своего управителя: «Славные воители Каанхора, сыновья Андора и мои товарищи, ваши сердца и разумы принадлежат не мне, а всему миру. Мы сражаемся не просто за собственное процветание и не просто за мир во всём мире. Мы сражаемся за Предназначение великих, мы исполняем волю богов. И я сейчас не преувеличиваю. То, что происходит на полях битвы, в которой мы участвуем, имеет большое значение для множества других миров. Признаться честно, я сам не до конца понимаю всего этого. Но будьте уверены, здесь и сейчас происходит именно то, о чём я вам и говорил, — он не на долго остановился, обвёл их всех взглядом, а после продолжил, — Ребята, это просто нечто невообразимое. И если вы думаете, что для простого человека эта работа не по зубам, то так оно и есть. Мы не в силах справиться с этим. Именно поэтому нас всех должен вести бог. Бог войны. Воины! Начинается новое сражение. Восток ринулся против нас. Безумие выступило в свой поход против наших земель. И мы принимаем его вызов. Но отныне вести в этой сражение вас будет Дракалес, владыка Атрака, — он повернулся к исполину, — Дракалес, сын Датарола, тарелон Атрака, владыка войны, Победоносец, отныне к твоим многочисленным титулам прибавится ещё один — генерал Андора. С этого самого мгновения ты становишься правой рукой вирана, моей правой рукой. Всё, что ты скажешь, будет сказано и мною. Любое твоё слово — это моё слово. Каждый твой указ — мой указ. Ты — войсководитель. И любой, кто к битве готов, последует за тобой, куда бы ты ни ступил!» Его слова поддержали гвардейцы своим громогласным ликованием, которое растревожило эту ночь. Для всех людей это означало неминуемую победу. И они уже предвкушали триумф, который ожидал их впереди. Для него это означало окончание испытания. И теперь никакие оковы не держали бога войны. Он тут же продемонстрировал это, сделав то, чего он так жаждал всё это время, пока томился в этом мире — он призвал Орха и Гора, он призвал сюда весь Атрак. Алас и Ятаг вырвались из-под земли справа и слева от дворца вирана, а небеса покраснели, так что возникло ощущение, будто бы наступала заря. Отголоски ветров войны загуляли по всему этому миру, наполняя каждого человека боевым духом, побуждая пробуждаться и заставляя быть готовыми к сражению. Сон с гвардейцев как рукой сняло. Их глаза наполнились оранжевым блеском войны, разумам открылось великое множество боевых приёмов и манёвров. Силы наполнились до предела и лились через край. Хотелось испытать всё это в бою. И громогласный бог войны, возведя к небесам свои мечи-топоры, сказал: «Да будет бой!» И каждый, каждый житель этого мира, абсолютно все подхватили это веянье и вторили его призыву.
