Погост. Это место выделено людьми специально, чтобы на нём упокаивать умерших. Обычно это большое поле, в земле на том поле покоятся тела почивших людей. Умирает человек, и начинает тело его обращаться в тлен, а процесс этот сопровождается зловониями и страшными заболеваниями, потому люди из мудрых соображений уносили павших сородичей на погост и клали их тела в землю, чтобы черви поглощали их, оставив лишь кости и воспоминания.

Что за пламя приглянулось Дракалесу в этой деве? Он сравнил это пламя с сиянием войны. Прозорлив был ваурд, видел душу девичью, что особенная она, что есть в ней что-то необычное. Однако взор его был нацелен на другое, потому не мог увидеть ничего окружающего, кроме лишь своего пути. Истинный воин глядит лишь вперёд, устремляя свою поступь к цели, не обращая внимания ни на что постороннее.

Стояла полуденная жара. Однако ваурду, закалённому в духе Атрака, ни по чём был зной какого-то там людского мира. На горизонте виднелся уже перекрёсток, тот самый перекрёсток, упомянутый Золиной. Путь, по которому шагал Дракалес, делился на два: один шёл прямо на север и явно был не хожен, либо вовсе заброшен, иной сворачивал на запад и по виду походил на широкую дорогу, встав на которую, можно понять: там далее — столица. И короткий путь, как уже было сказано недавней спутницей бога войны, был хоть и скор, но опасен. И это было явно видно из того, как выглядела местность, куда вёл тот путь: безлистые дерева, свинцовые тучи над главой, дух тревоги и опасности. Какой бы иной путник свернул бы, даже не потратив и мгновения своей мысли, чтобы подумать, стоит ли ему двигаться тем путём. Но Дракалес не человек, чтобы задаваться этим вопросом. С самого своего сотворения привык он двигаться опасности навстречу, потому он не потратил и мгновения своей мысли, задумываясь над тем, найдётся ли причина не пойти северной тропой. А пока что вокруг располагались степи, ваурд шагал медленным шагом к перекрёстку. Не нужно было даже быть ясновидящим, чтобы понять причину его столь неторопливого шага — Золина плелась следом за ним, подумав, как словно могучий спаситель не ведает о её присутствии. Ваурд не стал ей препятствовать в том, ведь ему вдруг сделалось интересно, не спугнёт ли деву эту опасность и не бежит ли она прочь, лишь только увидев лихо. Сияние войны, что заприметил в её душе Дракалес, заставило задуматься над тем, что не всякий человек мерзок в глазах победителя. Если дева эта докажет, что способна на гораздо большее, нежели бесполезное следование за поступью славной, то ваурд готов согласиться обучить её множеству своих боевых премудростей. Ясно было, что всему абсолютно внять Золина не способна в силу своей человеческой природы, однако простейшие из знаний о войне она способна принять. И это для неё будет великим преимуществом пред родом людским.

С западной дороги вывернули два путника. В руках своих сжимали они поводья верховых животных, которые были доверху нагружены всякой поклажей. Выглядели те двое почитай что одинаково: жёлтые мантии с жёлтыми кушаками, жёлтые необычные шлема, как бы смотанные из множества тряпок. Оба носили чёрные бороды. Однако борода одного была длиннее бороды другого.

Верховые животные. Дракалесу Лиер поведал о том, что во многих мирах люди прибегают к помощи животных, которые по силе будут превосходить человека. На них они взваливают груз, что не смогу снести их жалкие спины, или же садятся на них сами, чтобы перемещаться быстрее, нежели на своих двух ногах. Дракалес же не поддерживал верховую езду, потому как считал, что воин может доверять лишь своим ногам, скакун может чего-то забояться или устать, когда как наездник его будет бесстрашен и полон сил. Но более того предпочтение отдавал тарелон ногам своим, что они — продолжение его туловища, а, следовательно, они будут более точно выполнять команды и задумки разума, что для воина также является важной гранью его деяний. Верхом не ездил также и отец его, томелон Датарол, и Дракалес эту позицию у него и перенял. Однако ж, воинство ратардов называли колесницей войны, которой правит томелон Атрака. Это название не было взято отцом Дракалеса — этот ратард не придавал никаких красочных описаний своим деяниям. Он лишь приходил, побеждал и завоёвывал. Такой красочный образ был придуман кем-то из тех, кому удалось избежать гибели во время войны и кто увидел в том величие и красоту, а далее передал это в образе колесницы. Почему именно она? Дракалесу на это дал ответ Коадир: «Подобно тому, как боевую колесницу не может остановить никто, кроме её наездника, так и войну — никто кроме победителя не в силах её завершить»

Путники с изумлением глядели на идущего им навстречу незнакомца. В тот же миг, как Дракалес приблизился к ним, они вовсе остановились и разинули рты. А когда путник предстал пред ними, они пали ниц и стали кланяться ему, восхваляя имя томелона Датарола. Дракалес остановился пред ними и сказал: «Встаньте, путники. Негоже, когда воин кланяется воину». Заговорил с ним короткобородый: «Ну, так ведь ты — томелон Датарол, владыка ратардов» Ваурд сказал ему: «Не так это, потому что томелон Датарол — отец мой. Я же пришёл с миром. И покуда война не начата, не стоит кланяться мне» Поднялись с колен путники, и длиннобородый сказал: «Да возрадуется страна наша, что удостоилась она чести принять наследника самого бога войны! Скажи нам, грозный сын Датарола, как звать нам тебя, чтобы мы могли рассказать, кто идёт по нашим землям» — «Дракалес — имя мне. И здесь я для того, чтобы пройти путь познания себя» — «Да славен будет Дракалес, сын Датарола!» — «Вижу я, вы наслышаны о славных деяниях моего отца. Поведайте мне, откуда вы знаете это имя» Отвечал второй так: «Однажды из неведомой страны к нам явился воитель, под стать тебе. Увы, тех событий мы не были свидетелями, но до нас дошли слухи, а также прочли мы книги о приходе ратардов в нашу страну. Прошёлся он войной по нашим землям и пришёл в тронный зал. А там как раз пир проходил. Изумились все, увидав диковинных созданий в дверях залы, но томелон Датарол благословил наш народ, сказав, что не познаем мы больше войны, после чего ушёл вновь в свои угодья. И вот явился ты… В точности такой же, как и твой отец на иллюстрации. Мы, Ла́врик и Матиа́ф, члены гильдии торговцев, рады приветствовать тебя, великий Дракалес» Торговцы вновь преклонили колени.

Гильдии. Лиер упомянул в своих поучениях и про эти объединения людей. Не могут люди существовать отдельно друг от друга. Различные потребности удовлетворяют они таким образом. В одиночестве человек ничего не значит. Однако ж в большом количестве они способны сотворить многое. Объединяют людей общие интересы. Так, эта гильдия торговцев объединяет людей, которые имеют общую цель — обменивать товары, постоянно обогащая себя. Лиходеи, которые объединяются для свершения ничтожных деяний, также причисляются к таковым. Странным было это деяние в глазах тарелона и бессмысленным. Оттого и ненавистным.

Дракалес сказал им: «Приберегите своё смирение для войны. В тот миг вам нужно будет явить его пред победителем и пасть на колени так же, как вы стоите предо мной сейчас» Договорив это, двинулся ваурд далее, а торговцы, поднявшись, недоумевающее глядели ему вслед, ведь, как понял вестник войны, мир в землях этих давно не тревожился враждой, и забвению предал всякий тяготы эти, если вообще ведает, что это такое.

Приветливые степи медленно и постепенно обращались в мрачные пустоши. Изредка попадались чёрные голые деревья, выглядевшие зловеще на фоне всей мрачности окружающего мира. Всё вокруг изобиловало духом опасности и беды. Вся округа как бы предупреждала путника: «Прочь отсюда, тут смерть ты свою сыщешь». Но великий ваурд игнорировал это предостережение и вероломно шёл вперёд. Что сможет причинить ему вред? Какая сила посмеет бросить вызов победителю, когда его поступь уже повергает врага? Этим путём шла и Золина. И Дракалес дивился тому, что та, кого прозвали бы слабым полом, идёт туда, куда не посмел бы пойти даже сильный герой. Ваурд не сомневался, что неприветливый дух, витающий вокруг, подавлял её желание продолжать шествовать вслед за ним, хоть та его и не ощущала так явно, как он. Дракалес признался сам себе, что он и Лиер ошибались на счёт людей — не всякого можно наречь трусом и слабым существом. И шествующая за ним девушка была тому доказательством.