Тот всхлипнул и пал ниц, пересчитывая горстку монет. И почтальон ещё долго твердил своё «спасибо», хоть аристократа давно и след простыл. Авиад старался только ради себя и своих людей, забывая о жизнях и радостях простого человека, без труда которого его Плану пришёл бы немедленный конец. И сейчас, за час до конца мира, простой человек рыдал, понимая, что на него такого камня не хватит и единственная уготованная трудяге участь — мучительная смерть от агонии старой реальности.

Сколько может продолжаться эта мука? Вальтер не знал. Вальтер ждал, пока его спасут. Но помощь всё не шла.

Огонь с аппетитом пожирал его тело, съедая кусочек за кусочком. Яркий, буйный, как зверь, огонь стремился уничтожить этого человека, превратить его в пепел, в жалкие, чёрные, дымящиеся остатки. Знаете как это больно, гореть в огне? Зная, что подобной участи можно было избежать, зная, что отчасти мера была более чем справедливой, зная, что совсем скоро наступит смерть и ты таки останешься лежать посреди этих деревянных обломков, брусьев, старых гнилых досок.

Боль была адская. Разрывающая, съедающая, неистовая. Но Вальтер терпел, в глубине души надеясь на спасение. Хотя стоило ли его спасать? После всего, что он сделал? После всех бед, которые он причинил людям?

Нет! Ему было всё равно заслуживал ли он спасения или нет. Он хотел жить, хотел дышать, хотел наслаждаться миром, частью которого стал давным давно.

Но его никто не спасал. Проходило время, но никто не приходил к нему, к Вальтеру. Над ним поиздевались, его расчленили и бросили в огонь, будто и не было другого способа убить его. Он даже перестал чувствовать боль…

По началу всё это казалось адом, но сейчас парнишка понял: совсем скоро наступит его смерть. Буквально пара минут, и его глаза больше не увидят этого прекрасного мира, сердце не застучит, а губы не познают поцелуя.

Вот горячие языки пламени лизнули его щеку, лизнули красивые губы, подобрались к его глазам, лбу и волосам.

Вальтер был красивым мальчиком. Родясь весь в мать, он выглядел таким милым, добрым и наивным. Он выглядел как принц. И для принца ему не хватало лишь белого, гордого коня.

Почему же жизнь подвела его к этому моменту? К этому яростному пламени, к этим страданиям, к этой неописуемой боли?

Глаза чувствовали жар, жар чувствовали и ноздри. Вокруг трещали доски, сгорая в чудовищном пламени. Они распадались на мелкие части, пропадали в ярком пышущем зареве, пропадали также, как тело Вальтера, сейчас полностью утонувшее в горячем океане.

Если его не спасут, неужели это последние моменты в его жизни, последняя боль, последние мысли, последние чувства? Раскаивается ли Вальтер перед всеми людьми, которых он подвёл? Может и да. Может только сейчас он осознал, сколько плохого совершил людям, как разрушил их жизни, как послужил причиной их бедствий.

Хотел бы он всё исправить? Может и хотел. Но как всё повернуть вспять? Как исправить все ошибки? Даже не так — как ему выбраться из этого горящего дома? Как сбросить с себя эти обжигающие огненные волны?

Рот давно горел. Парень никогда не чувствовал такую боль! Каждая клетка его тела горела и Вальтер только сейчас запаниковал, осознав одну мысль — он хочет жить. Хочет познать простые жизненные ценности, хочет помочь матери, спасти её от голода. Этот умирающий подросток мечтает научиться зарабатывать деньги честно, своими руками, своими способностями и умениями. Но как теперь выбраться? Как перестать слушать этот громкий треск, этот шум бушующего пламени, этот стук отчаянно забившегося сердца, мечтающего выпрыгнуть из тела и насладиться красотами Нижнего мира в последний момент? Вся жизнь проносилась перед глазами, каждая частичка тела чувствовала стремительно приближающуюся смерть. Всё происходило также, как представляли все ребята во дворе в далёком-далёком детстве. Всё было таким же страшным, чудовищным, медленным и мучительным. Умирать было ужасно. Умирать не хотелось. Ты сразу представлял как мог бы поменяться, измениться, как мог бы стараться ради других людей, как мог быть полезен. Наверное именно от таких осознаний и полились слёзы из глаз Вальтера. Горькие и горячие, скатывающиеся по лицу, аккурат в беснующийся огонь, в его оранжевые языки, в его ловкие, тонкие щупальца. Почему Вальтер плакал, чувствуя свою смерть? Он же ведь всегда был готов даже к такому исходу ради денег, ради семьи. Парнишка был готов умереть с самого начала своего тернистого пути. Почему же сейчас его решимость дрогнула, словно сгорая в неистовом пламени?

Больше он никогда ни заговорит, ни улыбнётся, ни поглядит на родную матушку. Вальтер был преступником и негодяем, так и умрёт злодеем для всех людей. Злодеем и подлецом. И эти мысли сжигали его душу, которая погибала вместе с телом под натиском неистовой по мощи стихии.

Только лоб да глаза оставались нетронутыми огненными плетями, которые по-прежнему опутывали тело юнца. Глаза почти не видели, только смутно наблюдали тень пламени на далёком, деревянном, хрупком потолке. Тени плясали, как демоны в аду. Тени плясали, и эти страшные, скрюченные силуэты пугали до дрожи, до стука зубов, которых уже практически касались эти оранжевые плётки. Танец теней видел парнишка ровно перед тем моментом, который кардинально изменил его жизнь. Ровно перед тем моментом, который мог бы стать концом его недолгой, но тяжёлой жизни.

В танец демонов ворвалась фигура, нарушая всю хореографию их движений. Фигура ворвалась с ведром в руке, принимаясь тушить это неистовое пламя, принимаясь сбивать эти тугие плети, каплей за каплей попадая на Вальтера, уже и ненадеявшегося на помощь. Может и вовсе не за ним пришли? Может, то было везение? Может, после всего им здесь пережитого, парнишке и не стоит жить, не стоит спасаться и уходить из-под рук смерти? Но фигура упорно тушила огонь, словно бы пытаясь спасти кого-то. Словно изо всех сил пытаясь спасти его, будущего Верховного архимага Церкви Господа…

***

Он держался за болящий бок, за ноющее тело, сейчас фактически лишённое густой, живительной маны. Сколько всего произошло до этого самого момента? До момента, когда мир видел свой последний, кроваво-багровый закат?

— Чёрт, стерва переместила нас в столицу не просто так. Что они задумали? Не случайно же мы оказались именно в моей родной башне. Точно ведь не случайно, — думал Вальтер, второй рукой облокачиваясь о шершавую, расписную стену да пытаясь полностью выпрямиться после столь стремительного магического полёта.

Да, архимагу было нужно время для восполнения запасов магии. Было необходимо тянуть с боем до самого последнего момента. Вальтер понимал, сколько ему будет стоить проигрыш в сражении. Тем более под крышей собственной башни он станет особо позорной страницей в его жизни. Была нужна только победа! За данный ему второй шанс, за матушку, за всех людей, которых он поклялся защитить и спасти от чудовищной участи. Ведь каждый из игроков этой нелепой игры не думал о самом главном — о простом человеке, для которого разрушение мира грозило жестокой смертью.

Но ничего, у человека был свой защитник. Мудрый, проверенный, сильный. Вальтеру доверяли, его любили, на него надеялись, а значит проиграть он просто не мог. Должен был отдать жизнь, но послужить концом для всех врагов своих. Пресечёт все попытки Авиада, расправится с братом пропавшего Демиурга, не позволит Крис и остальным исполнить давно ими задуманное.

В потрёпанном, местами дырявом белоснежном одеянии, в этой окровавленной маске, чуть треснувшей, но по-прежнему стойко державшейся на лице и охраняющей все его уродские шрамы, прошедшие с ним громадный жизненный путь, архимаг почти полностью выпрямился, окинув взглядом просторную залу, которую венчал прекрасный купол, полнившийся яркими цветами да прекрасными картинами, написанными самыми лучшими художниками Нижнего мира: там были и ангелы, с миниатюрными крылышками и оголёнными, жилистыми торсами; были и легендарные библейские герои, грозно смотрящие вниз, аккурат на танцующего Авиада со своей двинутой компашкой магов; там были пушистые, мягкие облачка, становящиеся золотыми от лучей всходящего солнца; присутствовал и сам Бог, в белых, вольных одеждах, с седой бородой, с умными, но справедливыми, слегка равнодушными глазами, в которых будто бы плавали грозовые тучи. Купол был прекрасен и буквально ломился от разнообразной живописи, которую в полной мере было невозможно описать, столько разных сюжетов находились сейчас над головами самых главных фигур уходящего, умирающего, тонущего мира.