Тело Саркиса билось в конвульсиях. Каждая часть его тела ныла от нестерпимой боли, и вот уже маг подлетел в воздух, вот он уже терял сознание, всё ещё пытаясь бессмысленно воспользоваться магией, но всё было тщетно. Вальтер продолжал наносить удар за ударом.
Даже в воздухе его настигло это покрывало, это мельтешение, это чистое свечение, так похожее на небо в Эдеме. Кулак за кулаком, удар за ударом, свет за светом, боль за новой болью.
Чёрный богатырь подлетел к куполу, коршуном пикируя на пол. Облачко пыли накрыло его, прикрыло, но Вальтер был неумолим.
Прокружившись в воздухе, Верховный рухнул в пыль, развеял её, снова найдя эдемского мага, но на этот раз покрытого танцующим огнём.
Вальтер плавно рухнул рядом, разметав камни и росчерком деля на две половинки несущийся огненный шар, взорвавшийся и разметавший искры где-то за обгоревшей спиной.
Плотные столбы огня снова вырвались из земли, сплетаясь, расплетаясь, окружая Вальтера, превращаясь в прочную пламенную клетку. Небольшие, почти незаметные росчерки рубили подступающие стволы, разносили их в щепки, расшвыривали по залу, пока Саркис вдруг не подбежал к Вальтеру, размахиваясь своим кричащим кулаком. Змея стремительно сорвалась с крепкой руки богатыря, высунула свой язык, озорно захохотала и смогла пролететь сквозь росчерки, сквозь эти мелкие световые кинжалы, крушащие толстые, неподатливые, пламенные столбы.
«Не бойся огня. Огонь — друг человека. Будет не больно, ты много раз обжигался им. Не переживай, ты смог выйти отовсюду победителем. Выйдешь и сейчас, Вальтер. Выйдешь, я тебе это обещаю…»
Змея с ужасным шипением, выгибая тело и радуясь своему успеху, вгрызлась Верховному прямо в шею, укусила, вонзила свои клыки прямо вовнутрь, заставила вспотеть, поморщиться, закряхтеть.
«Нет, Вальтер, всё проходит. Это же не конец. Наша борьба ещё продолжается, не обращай внимание, не обращай…»
Тело ящера обвило грудь архимага, сковало руки, прижав их к телу, подожгла кожу, начиная нещадно сливаться с уставшим чёрным телом.
«О боже, как же больно… Я не могу ничего сделать, не могу… Что я такого сделал этому миру? Почему один я терплю эту адскую боль, пожирающую всё моё тело? Почему никому никогда меня не жалко? Я настолько ужасный человек?»
Росчерки рассекали воздух, рубили и рубили эти жирные столбы, покуда не погасли окончательно, разбросав мириады ярких искорок. Вальтер не мог больше отбиваться, мучаясь от адской боли, от оплётшей всё его тело змеи. Лава вновь накрыла архимага, вновь его скушала, вновь спрятала его от всего мира, будто самого страшного преступника.
Те же боли, те же мысли, те же чувства, как в тот самый день, как на том самом задании.
«За что всё это? За что? Почему я вечно выползаю из огня, чтобы попасть в него вновь? Почему всё так сложилось? Ну почему? Я же силён. Силён, быстр и умён… Уберите с меня это пламя, я так устал. Устал от всего в этом мире…»
Вальтер вновь выбрался из западни, снова восстал из мёртвых, уже трясясь всем телом и распахивая глаза при виде любого огненного сгустка. Он чуть не падал, но шёл, размахивая своими руками, уничтожая сферу за сферой, стрелу за стрелой, падающих ему под ноги от одного небольшого прикосновения к ним божественного света.
Руки, облачённые в свет, как в прочные доспехи, гасили любой огонь на своём пути, швырялись им, опрокидывали наземь, разбивали, как тонкое стекло.
— Перестань мучить меня, эдемское животное, — из руки Вальтера выскочила тонкая плётка, полностью состоящая из частиц света. Она станцевала в воздухе и отправилась в полёт, обхватывая стопу Саркиса, крепко сковывая её, схватывая, удерживая. Эдемский маг всё ещё посылал заклинание за заклинанием, которые дружно бились об оставшийся свободным кулак Вальтера. Треск, разъединяющиеся части огня, этот проносящийся по залу яркий свет… Заклинания, словно бесполезный мусор, дружно накидывались на архимага, уничтожаясь и уничтожаясь о его прекрасную руку, пока одна из огненных танцующих атак наконец смогла просочиться ближе к телу Вальтера, перед этим улыбнуться, заверещать и обнять самого сильного мага в мире. Тот истошно заверещал, хоть шар был мал и не так уж и сильно обжигал несчастное, кроваво-чёрное тело. Вальтер почувствовал слёзы на своём уничтоженном, запёкшемся лице. Он боялся, он переставал дышать от волнения, у него не осталось никаких сил терпеть эту боль, эту муку…
— Прекрати! Слышишь, тварь, перестань меня трогать своей проклятой магией!.. Я умоляю, просто отстань от меня, маг…
Плётка взлетела ввысь, унося Саркиса куда-то высоко-высоко, к самому куполу. Да, богатырь выглядел неважно, но всё ещё мог биться, хоть магии в книжке оставалось буквально на донышке.
— Я разорву тебя на части… Зачем ты мне причиняешь такую боль? Ты знаешь, что это такое — гореть в адском пламени? — вопил Вальтер.
Плеть раскрутила эдемского мага и унесла вниз, будто в бездну, со всей силы шмякая тело Саркиса, вдавливая его в пол, с ненавистью отправляя вновь летать и опять вбивая его как гвоздь в доску. Кровь текла из мага, обильно текла из всех его пор.
— Не смей меня больше трогать… Не смей, маг! — несколько ослепительных шаров пронзили воздух и с треском вцепились в тело Саркиса, которого метали из стороны в сторону, как футбольный мяч, как мешок с дерьмом.
«Почему как? Он и есть мешок с дерьмом. Он тот, кто причинил тебе эти неописуемые страдания, боль, кто вывел тебя на слёзы… Никто не будет больше касаться тебя пламенем, никто-никто. Ты не заслужил этого, Вальтер. Ты всё в жизни делал правильно, на совесть»
Оглушительный грохот, искры и треск закладывали уши. Белые молнии разлетались по залу, вслед за несущимися сферами, с остервенением вгрызавшимися в тело эдемского мага.
— Они оба останутся без магии, если не сдохнут. Как же удачно я их столкнул… — хихикал Авиад, потирая руки. — Крис, ты чувствуешь нашу победу?… Крис?
Девушка молчала, горестными глазами смотря на радостного старикана.
— Крис, что-то не так? — взволнованно спросил Авиад.
— Пришло донесение. От слуг… Эм, передаю дословно: «Ваши люди по очереди отказываются от камней… Они не хотят уходить одни, они хотят чтобы вы переместили их в мир вместе со всем человечеством», — выпалила девчушка, уже пожалев, что сказала это именно сейчас, в самый ответственный момент.
— Чего?… Ой, ну и ладно. Возьму тех, кто пойдёт со мной… Тоже мне, защитники простаков… Глупые аристократы… Альтруисты хреновы… Герои… Предатели… Ну вы подумайте, хотят сорвать План… И без предупреждения…
— Он явно остался зол. Скорее даже растерян. Впрочем, как и всегда в таких ситуациях, — прошептала девушка, решившая больше не раскрывать своего рта. Уж лучше помолчать, чем выслушивать очередные оскорбления от старика.
***
А под башней уже почти было всё готово. Слуги доставляли ману, потные, уставшие, но они работали, надеясь в ближайшие минуты покончить со своим тяжёлым делом. Извилистые бесконечные лабиринты заполнялись магией, до отказа забивались ею. Фигура светилась бы от магии, если б могла светиться. Пятиконечная звезда дьявола, пентаграмма, самое могущественное заклинание Нижнего мира было уже готово. Скоро всё могло изменится: мир, люди, реальность, порядок. Оставалось немного времени до конца света, но у старого порядка ещё был шанс. Не всё потеряно, не всё обречено. Шанс был всегда. И этот мир ещё надеялся и верил в то, что придёт герой, который избавит его от этой магической звезды. Звезды о пяти концах, каждый конец который и был башней архимага. Пять точек, пять башен, пять архимагов, пять армий. Церковь Господа создавалось ради этого мига, ради триумфа истинного зла. Её создатель Демиург продумал всё с самого начала. И сейчас пентаграмма полнилась тягучей, плотной, булькающей маной, готовой вырваться из своего дьявольского заточения и перевернуть мир с ног на голову. Запахло концом света, последний ветер облетал Нижний мир. И всё будто бы замерло: люди, деревья, птицы, животные, облака. Всё застыло, вдыхая этот застывший во времени воздух. Последний воздух тяжёлого, трудного, но так всеми полюбившегося мира. Мира старого, но привычного порядка, мира добрых и бесчеловечных людей, мира творчества и неумолимой критики. Того многогранного мира, который никто никак не мог окончательно выбить из своего сердца!
