***

— Мам, да не расстраивайся ты так. Я смогу достать нам деньги, не плачь…

— Не смей. Слышишь? Не смей! Я не позволю тебе проводить весь день на работе. Я не позволю! У тебя ещё учёба, у тебя ещё столько всего впереди…

Она говорила так всегда, и всегда же этот красивый парень делал всё по-своему. После смерти отца их семья действительно бедствовала, еле удерживаясь на плаву. Несколько тяжёлых, пыльных работ матери и лёгкая помощь от дальних родственников стали тогда для них спасательным кругом, ковчегом, последним маяком. Они оба ограничивали себя. Все запреты всегда вносились в старый листок, который с годами всё ширился, увеличивался, рос. Вальтер привык к такой жизни. Он знал, что кроме предметов первой необходимости больше позволить себе ничего нельзя. Именно потому парень годами ходил в одной и той же изорванной одежде, днями напролёт выслушивая насмешки и подколы одноклассников, ещё года два назад бывших ему якобы самыми верными и преданными друзьями. На деле они отвернулись ровно в тот же час, как над головой Вальтера появилась смешная ливитирующая табличка, гласившая: «Бедняк»

Друзья конечно остались, не все отвернулись, но те кто остались были не лучше самого Вальтера. Многие из них давно отсидели за грабёж, за насилие, парочка умудрилась получить срок и за дурманящие вещества, на которых сидели все без исключения пареньки из трущоб. Только они то и остались с Вальтером, а тот и не удивился. Такие всегда оставались рядом, ведь знали на своей шкуре каково это — жить в разваливающихся домах на окраине столицы, в окружении грязи, попрошаек и противных тараканов с крысами, сновавших из одной убитой улицы в другую.

Мать делала всё что было в её силах. Приходила она поздно, а если и приходила, то никогда и не думала спросить про учёбу, друзей, про жизнь своего сына. Не потому что было неинтересно или совершенно наплевать, а потому что Вальтер всегда к её приходу тихо посапывал в своей скрипучей кроватке. Мать улыбалась ему, стоя в дверном проходе, потом на цыпочках подходила к изголовью кровати и легонько целовала в лоб своего единственного мужчину на всём белом свете. Целовала страстно, с любовью, а он всегда чувствовал. Вальтер старался сделать вид спящего только за тем, чтобы не донимать матушку этими бесполезными разговорами. Он знал как ей тяжело и, что более важно, он понимал, что она делала всё буквально на пределе своих возможностей. Он давал ей отдыхать, так как знал, что отдых был нужен матушке как кислород аквалангисту.

Так проходил год за годом. Школа кончилась, кончились и язвительные насмешки. Работы на окраине не было, центр столицы нещадно вышвыривал Вальтера на порог биржи труда, и всё что оставалось парню — набраться терпения и пробовать найти любую подработку в этом жестоком городе, в самом сердце Нижнего мира.

— Чё, любишь мать? Работай давай, работай. Вкалывай как папа Карло если хочешь вытянуть её из этой жопы. Она хорошая женщина, я знаю. Здоровая, сильная, до сих пор сексуальная, а с годами становится только соблазнительнее, — приговаривал шеф-повар Джон, суровый мужчина, обвитый жгутами мышц и поросший густой чёрной бородой.

— Да, она принцесса, красавица… Рыжеволосая фурия, — с любовью приговаривал Вальтер, продолжая чистить картошку и ловя улыбки Джона. Шеф-повар был хороший мужик, но чересчур ценил сейф в своём кабинете, полный огромных, привлекательных денежных сумм.

— Мам, я дома, — крикнул Вальтер с порога, застав дома лишь тишину. Уставшая матушка уже сопела на боку и единственный мужчина в доме поцеловал её в лоб, перед этим убрав рыжую прядь ей за ухо. Она была так красива: белоснежная кожа, как у принцессы, милое умиротворённое лицо, мягкие шелковистые волосы, тонкая талия и элегантные ноги — она всегда была прекрасна.

— Мама, я сделаю всё, чтобы наша жизнь изменилась. Я приложу все усилия… Я так тебя люблю, моя принцесса, — с трепетом сказал юный красивый парень, только сейчас решившийся на этот поступок. Он добудет денег. Добудет во что бы то ни стало.

Первым громким делом стало ограбление именитого ресторана «В гостях у Джона». Грабители ворвались с парадного входа, перерезав горло охраннику, обворошив все запасы продовольствия, добравшись до того самого так обожаемого сейфа шеф-повара. Джону пришлось поделиться всем содержимым так любимого им сейфа. Осталась только одна жалкая бумажка, да и то неподалёку от самого тайника. Вероятно она выпала при ограблении. Вальтер же в тот знаменитый в столице день на работу так и не вышел.

— Матушка, я ушёл от Джона. Друг семьи, не друг семьи, мне нужна настоящая работа, способная прокормить и одеть нас, — сказал тогда Вальтер, впервые соврав собственному родителю, родному человеку, своей любящей матери.

— Ты уверен что найдёшь работу? Я волнуюсь за тебя, мой дорогой. Может тебе помочь? — ласково приговаривала самая любимая и ценная женщина Вальтера.

— Нет, ты достаточно сделала. Достойно воспитала меня, подняла на ноги. Теперь пришло моё время, я точно достану нам денег, — улыбался парень, а мать уже тогда смотрела на него с неким подозрением. Она не была глупа, была даже умнее многих.

Следующим громким заголовком стало убийство старого бизнесмена и сорока его охранников. Их разорвали на мелкие куски, выпотрошили внутренности, какие-то и вовсе прихватили с собой, унеся на чёрный рынок. Мир был жесток, жили в мире и такие звери…

Потом ещё было ограбление банка, в ходе которого погибла пара его посетителей; разгром казино, где всё было обчищено досуха; потом заказные убийства магов, которых бесчеловечно выпотрошили изнутри, оставив их валяться на земле как пустые ненужные мешки; потом организация беспорядков и зачистка схрона с оружием; столичные перестрелки; очередной вычищенный банк…

Столица постепенно погружалась в хаос. Преступники с завидной регулярностью делали свои грязные дела, неизменно оставляя после себя только кровь, бардак, разбитые сердца и судьбы. Вальтер старался ради матушки, он приносил ей очень и очень большие деньги.

— Откуда у тебя столько, сынок? — дивилась мать, даже не зная, что это далеко не всё награбленное этим столичным преступником, этим насильником, живодёром, вором, она не знала сколько убийств совершил её сын, лишь бы она была счастлива.

— Работа на заводе даёт свои плоды. Пойду на повышение — золотой дождь соблаговолит окатить нас своими бесценными каплями.

— Какого же я сына вырастила… Я так тобой горжусь, мой зайчик. Кто самая счастливая мать на свете?

— Ты самая счастливая мать на свете! — радостно крикнули они в тихом доме и крепко обнялись, радостно смеясь и плача, плача и смеясь. Ради этого момента Вальтер переходил через трупы людей, ради этого момента он был готов хоть на геноцид.

— Никогда больше не печалься, матушка, моё солнце, я всё сделаю как надо, я сделаю нас самыми радостными людьми в столице, — приговаривал Вальтер, нежно хлопая мать по спине.

Вечером его ждала работа. Работа весёлая и интересная. Тогда Вальтер ещё не знал, что это будет его последнее задание.

***

— Ты не представляешь через что я прошёл, эдемский маг! Я не позволю вам и пальцами коснуться всех этих несчастных людей, я не подпущу вас к ним больше ни на один шаг, — выпалил Верховный, смотря на одну здоровую руку и ещё на одну здоровую ногу, смотря на те шрамы, которым он был обязан своей святой жизнью, своей любовью к Отцу, к Богу. То были не ожоги, а напоминание. Вальтер помнил всё, помнил тот огонь, ту помощь от родного человека, тот путь, который он устлал трупами непричастных людей. — Я был таким же как и вы, таким же убийцей. Сверните с пути, иначе драка будет кровавой. Вы никогда не добьётесь своих целей, изгои рода человеческого. Бог не позволит, не позволю и я!

Саркис всё ещё улыбался, будто пропуская мимо ушей любое слово, сказанное главой магов:

— Не торопись, всё можно остановить. Скажи только где Демиург, я тебя тогда и пальцем не трону, — настаивал эдемский маг, вопреки своим зачесавшимся кулакам, хотевшим наконец ринуться в схватку.