Я не могла говорить, зажмурив глаза от нахлынувших эмоций. Все мои чувства сосредоточились на ощущении его кожи под моими пальцами. Его тело было таким же тёплым, как и раньше, и даже горячее, чем у обычного человека. Дрожащими руками я провела вниз, по его груди, останавливаясь над сердцем.

Его сердце сильно билось в моей ладони.

Это действительно сработало.

Трон не лгал. Старуха не дала мне какое-то дурацкое заклинание. Я не напортачила. Это действительно сработало.

Слёзы вырвались на свободу, и остановить их было невозможно. Я распахнулась настежь, и вся безнадёжность и отчаяние, печаль и горе обрушились на облегчение и бьющуюся радость, выплескивающуюся из меня. Я попыталась обуздать всё это. Это был счастливый момент, хороший момент, и мне не нужно было тратить его на то, чтобы утопить Зейна в своих слезах, но я не могла остановиться.

Зейн прижался щекой к моей голове. Он заговорил, когда моё тело затряслось, высвобождая все сдерживаемые эмоции, которые я едва могла сдерживать с того момента, как потеряла его. Я понятия не имела, что он сказал. Он мог бы сказать мне в этот момент, что он был наполовину утконосом, и мне было бы всё равно. Я подняла руки, погрузив пальцы в мягкие пряди его волос.

— Твои слёзы убивают меня, — сказал он, и это я полностью поняла. — Убивают меня.

Это был Зейн.

Это был Зейн.

Это был Зейн.

Это было всё, о чём я могла думать, впитывая его прикосновения. Зейн был жив, он вернулся, и это был действительно он. Я не знаю, сколько времени прошло, пока Зейн продолжал шептать мне, нежно укачивая нас, в то время как я плакала так, что затопила весь город Вашингтон, округ Колумбия. В конце концов, после того, что казалось абсурдным количеством времени, слёзы уменьшились, и дрожь, которая проходила через меня каждые пару секунд, прекратилась. Я могла дышать. Наконец-то я смогла дышать.

Зейн осторожно отвёл моё лицо от своей шеи. Моргая, пока его черты не прояснились, я вздрогнула, когда протянула руку, обхватив пальцами его запястья.

— Мне жаль. Я просто… ты жив, и это ты, и я так счастлива, и я не могу перестать плакать, потому что, что, если это какой-то сверхдетальный сон? Это кажется более правдоподобным. Я потеряла тебя, и когда ты вернулся, я подумала…

Как бы близко мы ни были, я могла видеть его глаза, действительно видеть их, так как мне не нужно было беспокоиться о том, что он бросит меня куда-нибудь.

— Твои глаза, — я наклонилась так, что наши носы почти соприкоснулись. Я прищурилась. — Ух, ты.

Его руки опустились на мои бёдра.

— Что? Я их не видел.

Разве на Небесах нет зеркал? А ещё лучше, разве он не смотрел в зеркало с тех пор, как… с тех пор, как Пал? Я коснулась его щеки.

— Они действительно голубые. Как очень, очень синие, — сказала я ему, в полной растерянности, когда дело дошло до использования описательных слов. — Но за твоими зрачками есть… белое золото. Я вижу только его кромки. Это благодать. Я замечала это раньше, но чтобы действительно увидеть это так? Я просто никогда не видела ничего подобного.

Густые ресницы опустились, прикрывая его глаза, когда он повернул голову и прижался щекой к моей ладони.

— Насколько это заметно?

— Ты действительно не смотрел на себя в последнее время?

— Нет…

— Что? — когда он не ответил, я повернула его лицо к своему. — Что, Зейн?

— Мне кажется, я избегал своего отражения, — его глаза открылись, но его взгляд был сосредоточен за моей спиной. — Я не знаю, почему. Я даже не знаю, был ли это сознательный выбор или это был я, но кем я стал… даже тогда я не хотел видеть себя. Это, вероятно, не имеет смысла.

— Так и есть.

Боль пронзила моё сердце, когда я провела большим пальцем по его челюсти.

— Ты помнишь, какими были последние два дня?

Зейн долго не отвечал.

— Было много путаницы. Много чувств и мыслей, которых я не понимал, но всё это было очень поглощающим. Только так я могу описать это и то, что я чувствовал… — его челюсть напряглась под моей ладонью. — Было так много гнева и высокомерия, и это, я не знаю… чувство извращённой праведности? Как будто у меня внезапно появилась вся эта ненависть к ангелам и всему, в чём есть благодать, но я также ненавидел демонов, всех демонов. Я верил, что я лучше демонов и даже больше… Я не знаю. Более осведомлённым, чем те, кто не Пал? Я просто ненавидел всё и всех, и это было похоже… например, осознавать, что я делаю и говорю, и либо не связываться с этим, либо не понимать этого.

Всё тело Зейна напряглось, когда он продолжил.

— Они предупреждали меня, что это может случиться, но я думал, что смогу справиться с этим. Наверное, у меня уже была здоровая доза высокомерия, но я даже не могу описать, каково это было, когда на меня обрушились все эти… сильные, сильные эмоции, которые внезапно показались правильными, как будто они всегда были частью меня. Эта вера в то, что я судья и присяжный и могу делать всё, что захочу, когда захочу.

— Ты говоришь, как большинство людей, — сказал я.

Его смех был сухим и коротким.

— Но я… Я помню, что я сделал, — сказал он, и в его голосе прозвучало чувство вины. — Когда я увидел тебя после того, как Пал? — его глаза снова закрылись. — Я узнал тебя. Когда я увидел тебя, я узнал тебя и твоё имя, а потом я просто потерял эти воспоминания. Причину, по которой ты была важна для меня. Ты была врагом, которого я должен был… — линии напряжения обхватили кожу вокруг его рта. — Я должен был победить. Это всё, что я знал, пока ты не поцеловала меня в парке, и я не знаю, как это объяснить, но это было похоже на удар током. Внезапно на меня обрушились все эти другие эмоции, которые не были ненавистью, и когда я снова увидел тебя, в том бассейне? Я всё ещё не понимал, что чувствую, но всё, что я знал в тот момент, это ты. Всё, что я знал, это то, что я хотел тебя. Что я хотел тебя, и это был я. Зейн, — его глаза открылись, встретившись с моими. — Мне просто чертовски жаль, Тринити. Я знаю, что я сделал. Я знаю, как ты пыталась связаться со мной, и я…

— Прекрати, — я обхватила его лицо руками. — Не делай этого с собой. Это был не ты.

— Но это было так, — тихо сказал он, поднимая руки вверх по моим рукам. — Это был я, Трин. Я был там…

— И именно поэтому ты никогда по-настоящему не обижал меня.

— Никогда не причинял тебе вреда?

К чувству вины присоединилось недоверие.

— Я швырял тебя, как тряпичную куклу.

— Ну, я бы не стала заходить так далеко, — пробормотала я, хотя это было правдой.

Он проигнорировал это.

— Я угрожал тебе… я угрожал тебе не раз, — его взгляд опустился, и когда он заговорил, его голос надломился. — Я схватил руками твою шею. Я не могу этого не видеть.

Моё сердце заплакало, когда я наклонилась, прижимаясь лбом к его лбу.

— Ты не виноват, Зейн. Ты должен понять это, и ты должен осознать, что ты сделал. Ты мог причинить мне сильную боль. Ты мог убить меня в любой момент, но не сделал этого. Это потому, что ты был там, верно? Это ты остановился. Это ты появился и убил того Упыря, и это ты пришёл на крышу.

— Я бросил тебя в бассейн.

— Я, вероятно, ударю тебя за это, когда ты меньше всего будешь этого ожидать, но это был ты в том бассейне со мной. Это был ты и то, кем ты стал после Падения, и я тоже была там. Ты не делал со мной таких вещей. Мы делали всё это вместе, потому что я знала, что ты там, — сказал я ему. — В то время ты, возможно, и не знал, почему, но ты позаботился о том, чтобы ни ты, ни что-либо другое не причинило мне вреда. Ты даже предупреждал меня держаться от тебя подальше. Ты сказал…

— То, что было во мне, причинит тебе боль. Так бы и было. В конце концов, я бы не смог остановиться. Чёрт, когда ты поймала меня в ловушку, я хотел тебя, — его глаза искали мои. — И эта часть меня становилась сильнее с каждым часом.

— И это была та часть, которая хотела бросить меня?

Я запустила пальцы в его волосы.

— Я имею в виду, я могу быть довольно раздражающей, так что, вероятно, это не в первый раз.