— Что ты сделала?

— Выровняла игровое поле.

Его губы растянулись, и звук, который исходил от него, послал вспышку страха через меня. Это было бесчеловечно. Ужасно. Он бросился вперёд, и я приготовилась к тому, что ловушка не сработает…

Он резко остановился, сжав руки в кулаки, и он был достаточно близко, чтобы я могла видеть ярость, запечатлённую на его лице. Верхняя часть его тела наклонилась вперёд. На шее у него выступали сухожилия. Мышцы на его плечах напряглись, когда он боролся, но он опустился на колени, как и обещала Старуха.

Живые, горящие глаза поднялись на меня. Из его вздымающейся груди раздался голос:

— Ты жульничала.

— Я жульничала.

Я выставила меч вперёд, обхватив рукоять другой рукой.

Его глаза сузились.

— Ты собираешься этим воспользоваться? На мне? Думал, ты любишь меня, маленький нефилим?

— Люблю, — прошептала я, горло и глаза горели.

— Любовь, — выплюнул он, когда его крылья опустились, а грудь поднялась, как будто он бросал мне вызов. — Делай всё, что в твоих силах, нефилим, но бей верно. Если ты этого не сделаешь, я выберусь из этого. Тогда я уничтожу тебя, и мне будет всё равно.

— Но я думаю, что ты бы сделал это, — сказала я ему, когда слёзы затуманили его черты. Я шагнула вперёд. — Я люблю тебя. Я люблю тебя сейчас и буду любить вечно.

Я двинулась, прежде чем он успел ответить на мои слова, не в силах по-настоящему позволить себе подумать о том, что я делаю. Я отвела меч Михаила назад.

Я люблю тебя.

Моё сердце дрогнуло, а затем треснуло. Следующий вдох, который я сделала, ни к чему не привёл, когда яростная буря эмоций вырвалась из меня в крике.

Я люблю тебя.

Выставив вперёд пылающий золотой меч, я глубоко вонзила его в грудь Зейна, в его сердце.

Время замедлилось, а затем, казалось, остановилось, когда его взгляд встретился с моим и задержался. Его глаза были широко раскрыты от того, что выглядело как шок, и в беспорядке сбивающихся мыслей одна стала ясной. Я не думаю, что он верил, что я сделаю это. Был ли шок, наполнивший эти потрясающие голубые глаза, вызван той частью его, которая была потеряна, когда он Пал, или той частью Зейна, которая осталась внутри него?

Я не знала, но почувствовала, как это огненное лезвие глубоко вонзилось мне в грудь, пронзив сердце и душу. Паника охватила меня, смешиваясь с глубоким горем. Я хотела перемотать время назад. Я хотела вернуться и никогда не делать этого, потому что, если это не сработает, я не была уверена… Я не была уверена, что смогу пережить это, даже если бы это было правильно. Я была глупа, думая, что смогу выдержать это, что я достаточно сильна, достаточно храбра. А я — нет. Я не была бесчеловечной, и я была уверена, что мой отец был бы разочарован, осознав это, но это было правдой. Если это не сработает, выражение его глаз, шок и недоверие будут преследовать меня ещё долго после того, как моё тело превратится в пыль. Это убьёт меня. Может быть, не в физическом смысле, но это опустошило бы каждую часть меня, которая сделала меня тем, кем я была. Я уже не буду прежней, и в момент поразительной уверенности я поняла, что именно это имел в виду Гавриил, говоря, что моя ярость погубит меня. Я стану чем-то таким же холодным и ужасным

И затем… время больше не было заморожено.

Глаза Зейна закрылись, он откинул руки назад, ужасный крик разорвал ночной воздух. Его крылья поднялись, каждое красивое, пышное крыло широко расправилось. Его голова откинулась назад, отчего сухожилия на шее стали ещё больше выступать.

Из центра его груди, куда был глубоко погружен меч, пульсировала энергия, омывая его плечи и руки полосами перекатывающегося золотого света. Была короткая секунда, когда он был погружен в небесный огонь, его тело и черты лица полностью потерялись в пламени. Я больше не могла его видеть.

Ужас охватил меня, когда дрожь пробежала по моему телу. Опасаясь, что огонь поглотит его целиком, я попыталась вытащить меч. Он не поддавался, и звук, о боже, звук, который исходил от Зейна… Он был животным и грубым, разрывающим меня на части. Моё сердце дрогнуло, когда я отступила назад правой ногой, собираясь с силами и подтягиваясь. Не было никакой отдачи. Меч, казалось, застрял, как будто теперь он был частью его тела, так же как и продолжением моего, и ничего подобного никогда не случалось раньше.

Кружащийся, хлещущий огонь внезапно отступил, засасываясь обратно туда, где лезвие было глубоко вонзено.

Тишина.

Никаких криков.

Никаких призывов от близлежащих птиц или насекомых.

Ничего.

Там, где меч встречался с его грудью, божественная энергия нарастала и пульсировала. Руки Зейна упали по бокам, его крылья опустились, и масса золотисто-белого света вытянулась, обернувшись вокруг лезвия, вращаясь и извиваясь, возвращаясь ко мне. Инстинкт кричал, чтобы я отпустила меч, но я не могла, потому что благодать была моей, частью меня и она не позволяла этого. Но там было что-то ещё, что не принадлежало мне. Первые усики достигли рукояти, а затем, что бы эти ни было, оно лизнуло мои пальцы, стирая каждую мысль при контакте.

Небесная сила ударила в центр моей груди, и это было похоже на взрыв бомбы. Он омыл всё моё тело, пропитывая кожу и впитываясь в мышцы, глубоко укореняясь в костях и вплетая себя в мои органы. Божественная энергия украла моё дыхание, обвилась вокруг моего сердца, а затем осела в моей спине, укоренившись в моих плечах. Не было никакой возможности понять, было ли то, что я чувствовала, болью, удовольствием настолько острым, что оно стало болью или и тем и другим, когда оно сбило меня с ног. Я падала, даже не успев понять, что происходит.

Я не почувствовала удара о землю. Я не видела, когда пропал меч Михаила, и не чувствовала, в какой именно момент моя благодать отступила. Я даже не осознавала, что мои глаза были закрыты или что была высокая вероятность того, что я потеряла сознание, и это должно было произойти, потому что, когда мне удалось открыть глаза, было ощущение, что прошло время, и неизмеримое смятение, потеря.

Делая каждый короткий, неглубокий вдох, пока мои чувства медленно, кропотливо собирались воедино, я смотрела на тёмное море, полное… полное ослепительных мерцающих огней. И их было так много. Тысячи. Миллионы. Многочисленные и бесчисленные созвездия светящихся небесных тел, и я могла их видеть. Всех их. Я видел их так, как давно забыла, с ясностью, которая доказывала, что мои воспоминания о них не воздали им должное. Они были так прекрасны, так бесконечны. Слёзы наполнили мои глаза, когда я лежала там, охваченная простым великолепием ночного неба, полного звёзд, каждая из которых представляла бесконечные желания и безграничные мечты. Я не осмеливалась моргнуть, даже когда все огни тускнели, пока не превратились в размытые пятнышки далекого света, пока это тоже не исчезло из моего поля зрения. Я закрыла глаза, инстинктивно понимая, что мне был дан дар, больший, чем я могла когда-либо осознать. Одно последнее ясное воспоминание, которое никогда не исчезнет, и я подозревала, что я больше никогда не увижу звёзд.

Зейн.

Это была первая рациональная, связная мысль, которая обрела форму и смысл для меня.

Открыв глаза, я не смотрела на небо, заставляя своё больное тело двигаться, чтобы ответить на команды, которые мой мозг запускал. Мои мышцы и нервы действовали медленно, но как только они, казалось, справились с программой, я поднялась на колени и руки. Каждая клеточка моего существа сосредоточилась на тёмной фигуре в нескольких футах от меня.

Зейн.

Он стоял на четвереньках, как и я, опустив голову. Я всё ещё могла различить очертания крыльев, накрывающих его плечи, упирающихся в землю.

Он был жив.

Дрожа, я чуть не сломалась прямо там, но каким-то образом мне удалось держать себя в руках. Он всё ещё был жив и дышал, но я понятия не имела, в каком он состоянии.

Я подалась вперёд, прищурившись. Его волосы упали, закрывая лицо. Я открыла рот, чтобы произнести его имя, но детский страх заставил мой язык замолчать.