В захудалой деревушке О том, как чудесно живётся, Покуда пылает и бьётся В груди, то, что сладко зовётся Любовью… О том песнь поётся! В захудалой деревушке, Что за лесом, на опушке, Где за пять миль всё видать, Жили-были, так сказать, В покорёженной избушке Девять баб – ни дать, ни взять! Первых две почти старухи. Пять других кружат, как мухи. У восьмой под шапкой пень. У последней же мигрень — Ей, хоть пухни с голодухи, Всё одно – вздыхать весь день. О красивом и желанном Чудо-принце долгожданном, Чьи глаза, к себе маня, Обожгут сильней огня. О герое неустанном, О спине его коня. Миражи дворцов скользили, В снах и мыслях царства плыли… Тоже сладость – помечтать, Коли меру не терять. Как-то раз вот порешили Бабы дуру наказать. Ей о ведьмах нашептали, Что насквозь дырявят дали Делом мудрым – колдовским, Да шушуканьем своим. Без хлопот их, мол, едва ли Станет век твой золотым! «Где всё время воют волки, Где растут грибы да ёлки — Не соврать бы! – в три ряда, Там найдёшь их без труда!» Эх, не слушать б кривотолки, Может, не стряслась б беда… Съев на завтрак полбарашка, В путь отправилась бедняжка. Веря в сказку дивных стран, За девятый океан, Воспарив душой, как пташка, Предвкушая уж роман! Вот идёт она и слышит: Кто-то где-то тяжко дышит, И копытом землю бьёт, И, фырча, башкой трясёт! Тот, кто это живопишет, Даже сам не разберёт! Утомлённый, запылённый, Но любовью окрылённый (Наяву, а не во сне!) Да на верном скакуне, Уж не принц ли то влюблённый Скачет к будущей жене? Онемела от волненья Дочь шального приключенья. Закричав: «Я здесь родной!» Голосистою душой, Шаг ускорив с нетерпенья, Нагнала пейзаж такой: По болотам ковыляя, Коим нет конца и края, И поникнув головой, После радости хмельной, По колени утопая, Брёл лесник в свой дом лесной. Не надеясь повстречаться С новизною, и скитаться До безумия устав, Дров немало наломав, Он желал лишь отоспаться, И не ждал иных забав. О судьба, понять несложно, Как ни действуй – осторожно, Иль рискуя – ты не спишь, Всё преследуешь, шалишь. Неспроста бедняг, возможно, Завлекла ты в эту тишь. Повстречают вот друг друга, И, глядишь, помрут с испуга! Здесь, что ей ведь, что ему… Здесь не встретят по уму! Но гадать… такая скука! Доброй басне ни к чему! – Это что ещё за диво? Тьфу ты!.. Что б тебя!.. – ворчливо Поприветствовал лесник, Увидав прелестный лик. Красна девица учтиво Отвечала в тот же миг: – Ах, нелепая натура!.. Это всё стрела Амура! Я, прошу меня простить, Не хотела вамс будить! Так фантазии Артура Постарались навредить. Звук умолк. Вдруг ночь настала. Лишь её нам не хватало! Жаль, подслушивать грешно, Рассказал бы я давно Где живёт любви начало. Я расслышал лишь одно: – О, любимый, как я рада! Величайшая награда Мне за ветер 1 – ты, родной! Ну веди ж в свой дом лесной! Принца мне совсем не надо, Быть твоей хочу женой! Что ж, на счастье иль на горе, Всё, герои наши в сборе. И осталось лишь взглянуть До чего довёл их путь. Вижу их! В лесном просторе Пожелавших утонуть! Не сыскав наград за честность, Убежавших в неизвестность. И понявших, наконец, То, что счастье не дворец, А земли живящей местность, Где глядит с небес творец! В самом разгаре лета 1994 В каждом сердце своя есть печаль
В каждом сердце своя есть печаль. Утомившись, порой загрущу, И, закрывши глаза, в звёздну даль Сам себя, пусть на миг, отпущу От противных, серьёзных, пустых, И постылых и скучных затей, В сумасбродство фантазий своих, Что полно простодушных людей. Там у них мир и весел, но тих. Всё добрей там. Король – как народ. И хоть есть шут-дурак среде них, Всё ж он славные песни поёт. Мудрость дел возвышая простых, Благодеянье сыпя хвалой, Самый щедрый он в чувствах святых, И за то всем магистрам смешной. Я шуту унывать не велю. Что тоска? Ты сильнее её! И скажу я вам так – я люблю Больше звёзд королевство своё! В те минуты, когда в тишине, В полумраке, во стуже ночной Одиноко и горестно мне, Вспоминаю, как лучшей порой В королевстве фантазий моих Появилась внезапно она — Фея снов, в чьих глазах неземных Отражались любовь и весна! Как тогда – в тот же день, тот же час — Шут влюбился, безумно, как смел, В колдовство её сказочных глаз. И немел, и краснел, и бледнел! А под вечер, совсем очумев, Встал с гитарой под окна её. И, свои серенады запев, Предложил жизнь и сердце своё. И была фея ах как мила! В дар платок ему бросила свой! И тем самым огонь разожгла Ещё больший в душе шутовской. В сумасбродство бессонниц таких Увлекаюсь я легче, чем сном. Жаль, что я не всегда спрячусь в них… Как бы я быть желал тем шутом! И пускай там не больше светил, Там не пахнет вином и войной. И пока там огонь не остыл, Кровь тепла, и ещё я живой! Ноябрь 1994 |
