– Она хорошо поступила. Напомните, пожалуйста, Ваше имя.

– Филиппа Бецворд. Его Величество недавно пожаловал моему мужу титул маркиза. Я нечасто бываю во дворце. Предпочитаю жить в имении, но мой муж любит турниры. После последнего мы никак не можем уехать. Король самолично просил Льюиса задержаться.

Я улыбнулась ей самой тёплой из улыбок и, распрощавшись, убрала подаренные драгоценности в шкатулку. Теперь их нужно было повыгоднее продать, и тут я надеялась на поддержку сэра Филиппа.

– Ваше Величество, – скользнув в дверь, Роза замерла у порога с подносом, на котором возвышались тарелки с моим обедом. – Гонец принёс Вам письмо от Вашей матушки.

Разломив печать, я не поверила собственным глазам:

«Возлюбленная дочь моя Мэгги! Король позволил нам с твоим отцом приехать в Элиадор. Жди нас в начале июля».

____________________________________________

* Марию-Антуанетту обвинили в государственной измене и гильотинировали 16 октября 1793. В январе того же года на этой же площади был казнен ее супруг - король Франции Людовик XVI. После этого Франция стала республикой.

К вести о приезде Джульетты Мейлор я отнеслась философски. В начале июля, так в начале июля. Хотя бы узнаю, кого же мне так сильно следует опасаться. Если честно, то я напрочь забыла поговорить с королём о той её маленькой просьбе насчёт посещения столицы летом, а значит, она нашла лазейку сама либо воспользовалась помощью Джозефа и Энтони. Что ж… Пусть едет. На это я мысленно махнула рукой. В последнее время неприятности без конца сыпались на мою голову, поэтому я дала себе слово решать проблемы по мере их поступления.

Сейчас на первом месте у меня стоял фонд. Я мечтала сделать всё честь по чести: завести книгу учёта, выбрать президента, секретаря и казначея, назначить дни собраний и обсудить план действий. Идеи так и крутились в моей голове и иногда даже складывались во вполне упорядоченный ряд. Дамы, к счастью, на меня мужьям не нажаловались. По крайней мере, король не вбежал в мои покои с красным от гнева лицом и трясущимися кулаками. Напротив, за ужином он был, как никогда, любезен, самолично передал мне тарелку с фруктами и даже налил в мой бокал вишнёвой настойки. Я поблагодарила его, но на большее не поощрила. Для него я по-прежнему чувствовала себя плохо. Сесилии за ужином не было. Как и договаривались, она притворилась больной. Леонард вполголоса разговаривал с казначеем Оэренсом, я молча водила взглядом по тарелкам и лицам придворных и несколько раз встретилась глазами с сэром Филиппом. Он будто специально смотрел сегодня только на меня, и я боялась, как бы завтра это ни привело к ненужным сплетням.

«Может, и правда женить его на Сесилии?» – вдруг подумала я и чуть не откусила себе язык. От одной только мысли об их свадьбе мне сделалось дурно, и я тотчас обругала себя последними словами. О сэре Филиппе в таком ключе мне думать было нельзя. Во-первых, потому что я снова поверила в Абигейл и надеялась вернуться домой, а там в двадцать первом веке встретить мужчину, хоть отдалённо похожего на рыцаря без страха и упрёка, мне точно не светило. А во-вторых, здесь я как бы замужем за королём, и малейший флирт с другим мужчиной может стоить мне жизни.

И головой я отлично это понимала, но с глупым сердцем совладать не могла. Мысленно я снова и снова возвращалась к сэру Филиппу. Если не думала о фонде, доме или Колине, то непременно вспоминала его и перебирала в уме возможные причины его одиночества. Ну вот правда, почему сэр Филипп не женится? Неужели по-прежнему тоскует по умершей жене? Ответов на эти вопросы я, естественно, не находила и только сильнее к нему привязывалась.

Однако с фондом и средствами на него нужно было что-то решать, поэтому, собрав в носовой платок обручальное кольцо Сесилии, брошь Филиппы Бецворд и один из своих кулонов, я отдала всё Розе и, написав короткую записку, попросила пристроить их сэра Филиппа. Ему я доверяла безоговорочно и понимала, что с продажей украшений он справится намного лучше моей служанки, хотя бы потому, что знает нужных людей. Продавал же он кому-то выкупы с турниров – значит уладит и этот вопрос.

Как я и предполагала, он не подвёл. Ответ пришёл быстро. Через два дня вместе с платком в мои руки вернулся тяжёленький мешок с золотом. Я ахнула и загадала через месяц-другой видеть в «своей казне» вот такие же мешочки каждую неделю. Возможно, богатеи через некоторое время начнут жертвовать не только побрякушки, но и монеты. Улыбку сдержать не получилось. Я хотела использовать время, отведённое мне здесь по максимуму, и очень надеялась, что королева Маргарет, вернувшись в своё тело, продолжит моё дело, или, на худой конец, этим займутся богатые придворные дамы.

Желание накормить бедняков, безусловно, было приоритетным, но, если уж говорить начистоту, честолюбие мной двигало тоже. Я хотела, чтобы королеву Маргарет, то есть меня, перестали считать ведьмой и наконец полюбили. Ну или хотя бы приняли и зауважали. Я мечтала, идя по улице, слышать от простых людей благословления, а не проклятия. Я желала, чтобы меня вспоминали на хорошей ноте, а не приписывали засуху и гибель скота. Я жаждала стать в их глазах достойной.

Сделать деревянные лотки я приказала сразу за городской площадью. Сэр Филипп предложил натянуть навес, поставить столы и скамейки. Вторая половина июня ознаменовалась моросящими дождями, ветрами и холодной погодой. Король выделил трёх плотников. Это показалось мне невиданной щедростью, но отказываться от такого подарка я не стала, хотя и понимала, что рано или поздно за него придётся платить. О покупке хлеба, крупы и рёбрышек для мясного бульона я распорядилась заранее. Из дворца не везли ничего и всю провизию покупали в городских лавках.

Идти на площадь сама я не рискнула. После турнира я боялась быть узнанной и не хотела смущать толпу, потому отправила герцогиню Эмберс и Филиппу Бецворд в качестве проверяющих. Первую, как самую хитрую и изворотливую, вторую, как наиболее лояльно настроенную к нуждающимся. Отправить с ними Сесилию не позволило чувство собственного достоинства. Сопровождать женщин вместе с Джеймсом Маккензи вызвался Филипп Рочестер. Роза также изъявила желание помочь. С матерью и сестрой она должна была разливать суп и выдавать хлеб.

Весь день я металась по дворцу, как неприкаянная, и вслушивалась в карканье ворон и трели незнакомых мне серых птичек. Вокруг было тихо. Леонард, как обычно, заперся со своими советниками. Оставшиеся дамы разбрелись по комнатам, Колин занимался в библиотеке. В назначенный час никто из контролирующих не появился. Солнце клонилось к закату, а я по-прежнему ходила из угла в угол и не находила себе места. Возможно, Луиза Эмберс и Филиппа Бецворд решили не возвращаться во дворец, а заночевали в городе. У герцогини в центре был роскошный дом, а муж Филиппы снимал несколько комнат в одном из особняков, сдающихся в аренду. Однако сэр Филипп и Роза… Куда, чёрт подери, подевались они?

– Ваше Величество?

– Ну, наконец-то! – увидев главного телохранителя короля, я бегом бросилась к нему навстречу. До вечерней молитвы оставалось чуть больше получаса, и я боялась, что меня будут искать. Заслуг своих дам я не умаляла и просила Розу говорить, что бесплатная еда куплена не только на средства короля и королевы, и строго-настрого наказала перечислять фамилии меценатов.

Сэр Филипп, поравнявшись со мной, поклонился. Вид у него, как и всегда, был хмурый. Лицо и взгляд спокойные. Определить по ним хоть что-то было невозможно.

– Ну как?

Он прикрыл глаза и чуть покачал головой.

Я смяла в руках многочисленные юбки. Утром я пообещала себе, что, если всё получится, то я заставлю свечами всю церковь и честно отстою вечернюю службу и буду всегда слушать проповедника.

– Они не притронулись к еде.

– Не может быть! – Повернувшись к нему спиной, я бросилась к своим покоям за плащом. – Не может быть! Что там такое произошло? Я должна… должна увидеть сама.