- Нет! Я не выйду за него, - откидываю темные пряди волос с лица, упрямо сверкая глазами. 

Только не каждый поймет, что за этой яростью скрываются горькие слезы, полные бессилия и отчаянья. 

Все привыкли, что Мира Юсупова - избалованная девчонка, не знающая, что такое глубокие чувства. Кажется, что душу разъедает кислота, до того больно. 

- Мне плевать на твои выкрутасы, – жестко чеканит сквозь зубы отец. - Пусть с тобой разбирается Давид. 

- Я его терпеть не могу! - почти отчаянно кричу. - Не хочу выходить замуж ни за кого, кроме Максута! Тем более за этого… 

Губы дрожат, и я принимаюсь отчаянно моргать. Никто не увидит моих слез! 

Почему они так?! За что?! Знают же, что люблю другого… 

- Глупости, дочь. – Обрывает поспешно отец. Высокие скулы, покрытые щетиной с сединой, багровеют. – Люблю - не люблю, где ты только набралась этой ереси? Это все воспитание твоей матери… 

Говорит, словно оправдываясь перед кем-то. Замечаю, что отец смотрит куда-то мне за спину. По позвоночнику проходит холодок. Нервно ежусь. 

Облизываю пересохшие губы, прежде чем обернуться. 

Попадаю в плен черных, как ночь, глаз Давида Мансуровича. Он - старший брат Максута. Ненавижу! 

Давид смотрит прямо и уверенно. Красиво очерченные губы крепко поджаты и образуют сплошную линию. Держится он с завидным спокойствием. 

Мне бы так! Высокий, широкоплечий, словно несокрушимая гора. 

Густые соболиные брови сведены на переносице. Мои слова мужчине явно пришлись не по душе. А на что он рассчитывал?! 

- Максут женится на другой. 

Вздрагиваю, еще в полной мере не осознавая сказанное отцом. 

Между лопаток так горит, словно в спину вонзили нож. Оборачиваюсь, недоверчиво приоткрывая рот.

- Не верю… – срывается с дрожащих губ. В голове нарастает беспощадно гул. - 

Мы были помолвлены много лет. Это все… не правда! 

- Все изменилось. – Каждое слово отца словно гвоздь, вбитый в крышку моего гроба. Так больно, что перехватывает дыхание. – Ты выйдешь за Давида. Завтра ваша помолвка. Без фокусов, Мира. Будет много уважаемых людей, – добавляет отец бескомпромиссно. 

Он опускает взгляд на стол и, словно потеряв интерес к происходящему, принимается хладнокровно перебирать бумаги. 

Из моих глаз брызжут слезы. 

Бред! Не верю! Они что, все сговорились?! 

Срываюсь с места. Хочется зажать уши руками. Прокричать: "Я не согласна!" Вместо этого несусь к выходу. Задеваю намеренно плечом Давида, что стоит на моем пути. 

Прежде чем закрыть дверь, шиплю, как разъярённая кошка, в красивое, но такое ненавистное мужественное лицо Давида. Так, чтобы не слышал отец: 

— Ненавижу!

 ****

 — Земля вызывает, Миру! 

Подруга громко щёлкает пальцами перед самым моим носом, чтобы привлечь внимание, но я не слышу и не вижу никого вокруг. Весь мой мир сосредоточен лишь на одном… Все! Конец света! Свадьбы не будет. 

— Не понимаю, что он в ней нашёл? - потеряно тяну, ковыряясь вилкой в салате с морепродуктами. — Ну, красивая блондинка... - честно оцениваю достоинства соперницы. 

— Там все серьезно, Мир, - откликается Наумова, наматывая на палец длинную темную прядь моих волос. Карие глаза подруги выражают сочувствие. 

— Ты меня убьешь, - Катька прикусывает губу, - но Макарова нормальная девчонка. 

Поджимаю губы, чувствуя горечь и обиду. Однако злости на Наумову нет. Она всегда говорит обо всем прямо и это мне нравилось в ней в первую очередь.

— Может и для меня кто найдётся? – спрашивает Катька, задумчиво разглядывая присутствующих мужчин себе на роль кандидаты в мужья. 

Поднимаю недоверчиво бровь.

 Серьёзно? Скольжу взглядом по гостям, ощущая сильную неприязнь. 

Одни высокомерные пентюхи, которые кичатся своими связями и зелеными шуршащими бумажками, что набиты их карманы.

 Меряется у кого выше забор и глубже бассейн на заднем дворе.

 Терпеть не могу… Не помолвка, а цирк! 

Не могу смотреть на все эти довольные заискивающие лица партнёров отца. Тошно. Прижимаю пальцы к вискам. На самом кончике языка отчетливо ощущается горечь. 

Ну, а что ты хотела? - Злюсь на себя, за весь день и маковой росинки не было во рту. Мысли упрямо возвращаются к Максуту. 

Но как же так? 

Парень, в которого я с детства влюблена и должна была выйти за него замуж по договоренности родителей предпочёл мне другую. Безжалостно разорвал все мечты, а главное – располосовал сердце в рваные кровавые лоскуты. 

— Ой, глянь! - острый локоть подруги ощутимо ударил меня в бок. — Это что, Давид? Какой мужчина! – Говорит с придыханием, закатывая глаза. — Почему тебе так везет? Она еще нос воротит. 

Я невольно морщусь  и машинально смотрю  в сторону, куда указала  Катька. Давид Садулаев. Старший брат моего бывшего жениха и… тот, за кого я должна выйти замуж в ближайшем будущем. 

Ненавижу родителей! 

И Давида тоже! 

Ведь мог воспротивиться. Он – мужчина. К его мнению бы прислушались, но он промолчал, дав этим согласие. Традиции превыше всего – так, кажется, он сказал моему отцу.

Юношеский максимализм накрывает с головой, словно цунами, заставляя дёрнуться от возмущения. 

От этого вилка громко звякает об тарелку. Боль кислотой разъедает душу от того, как родители поступили со мной. 

Захотели - отдали за одного, потом, как вершители судеб, безжалостно переписали правила игры, наплевав на чувства своей единственной дочери-марионетки, и отдали за другого. 

Мой взгляд полыхает злостью, пока я слежу за тем, как Садулаев-старший с грацией хищника, словно пантера, передвигается по дому, украшенному живыми цветами. между прочим моими любимыми цветами - карликовыми розами. Что он хочет этим показать?  

Красивый, высокий, словно несокрушимая скала. Я прекрасно вижу,  каким взглядом провожают его, другие представительницы женского рода. Ну ещё бы…

Один из самых завидных женихов на юге. Хорошо развитую мускулатуру подчёркивает темно-синяя рубашка и чёрные зауженные брюки в стиле кэжуал. 

Волевой подбородок, покрытый легкой щетинной, высокие скулы, чёрные волосы. 

Тёмные глаза делают мужественный образ Давида по-настоящему притягательным. 

Когда чёрные глаза останавливаются на мне, я буквально вижу, как вздрагивает сильное тренированное годами тело. 

Зрачки мужчины расширяются, кадык опускается по горлу, а затем поднимается. 

- И зачем он только вернулся? - неприязненно бурчу себе под нос, игнорируя восхищённое восклицание Катьки. 

Та уже поплыла при виде этого идеального образчика мужественности. 

— Ты только посмотри, как он на тебя смотрит! - пищит от восторга рядом Катька. 

Да, я знаю, что нравлюсь Садулаеву-старшему.

 Я давно замечала на себе взгляд его  внимательных темных глаз. Меня всегда возмущало это. Как можно ТАК смотреть на невесту брата?! 

Я помню его, когда была ещё совсем девочкой. Тогда все, что я знала о нем - лишь только то, что Давид  учится на управленца и очень редко бывает в родительском доме. Он полностью посвящал себя учебе в одном из престижных московских университетов. 

Я уже тогда была без ума от его младшего брата. Синие глаза Максима Садулаева казались мне чем-то божественным, внеземным, поэтому я всегда испуганно вздрагивала, когда видела устремлённый на себя взгляд чёрных глаз его старшего брата. Слишком выразительные, слишком тёмные, все слишком… Казалось, они утягивают куда-то на самое дно  тайных желаний. Давид  Садулаев просто до чёртиков пугал своей мощной энергией. 

Сколько я его не видела? Года три? 

Должно быть, примерно так... Он объявился за пару дней до того, как я узнала, что помолвка с Максом расторгнута. 

Давид  появился, словно один из посланников апокалипсиса.