Признаюсь, встреча моя с ним понравилась сильнее прочих: никаких истерик, никаких скандалов, угрызений совести, библий да мстительной улыбки. Да-да, и этого достаточно в моём портфолио. Имеются часы, приводящие меня к объекту собственных интересов, и в случае, когда будем слишком далеко друг от друга, в роковые минуты я моментально появляюсь у того перед носом, как по щелчку пальцев, как ток в розетке, подключённой к сети.

Проблема в том заключается, что тот самый момент нельзя опускать. Человек тогда более уязвим, и он должен находиться под моим полным контролем, ведь со временем также присутствуют неполадки. Мне нужно вмиг среагировать и — самое главное — вникнуть в суть происходящего. Мысли не читаю, значит, остаётся полагаться на собственные силы, высасывающие из меня… как бы это назвать? Слов никак не подберу. Ну ничего, это не имеет ни малейшего значения. Я всего лишь тот, кому не безразлично то, как люди совершают ошибки. Я не правлю их, ни в коем случае, впрочем, сделанного не воротишь. Я по привычке ухожу в сторонку или, бывает, позволяю себе прогуляться по местности, какая бы она ни была: то ли километровая свалка, то ли мрачная Франция девятнадцатого века да её до невозможности грязные улицы.

Ещё вначале во мне теплилась надежда, что мой клиент окажется кем-то другим, чтобы удвоить своё внимание на его действиях. Кажись, и получу ещё одну интригующую историю в копилочку, опыт, который помогает мне все двести лет верой и правдой, и, надеюсь, я не допускаю ошибок, а не то от Виктора получу. Он как никто другой умеет следить, подглядывать, но сидит в своём убежище отшельником и не показывается мне четвёртую часть века. Он, можно сказать, мой начальник, Прародитель, если быть точным.

И не удивительно; чтобы проверять всех Проводников, нужно быть начальным образцом меня и таких, как я.

Например, я отлично вижу, что на меня поглядывает мой коллега с той секунды, как вошёл вместе с Рю. Он вон там, сзади.

Хм, весело, очень даже.

Именно потому, как он себя ведёт, можно дать ему приблизительную характеристику. По правилам подразделяют Проводников на три типа.

Первый. На ранней стадии, то есть с начала своего становления они ведут себя, как глина, статуя больше, чем многие другие, выходят из кожи вон, чтобы не упустить из виду своего клиента, оглядываясь по сторонам, проверяя, не нужна ли ему защита. Они ещё, как истинные матери, пекутся о своём человеке. Не знаю, это либо из-за того, что те хватаются за живое существо, тёплое, красивое, либо стараются. Да, просто стараются и всё, тут и без того достаточно особенностей, но, надеюсь, понятно, что не для меня. В принципе, я так тоже делал. Ну а что, с того мало что изменилось. Первый тип я ещё называю Ранними.

Второй. Это относится к тем, кто чуть старше. Элементарно, я заметил, но логика-то присутствует железная. Но есть также одно но, что отличает их от двух остальных, почему второй отпадает из списка моих любимых: они стремятся понравиться Виктору. В общем, хорошо выполняют поставленную им задачу без запинки и без задоринки. Боятся экспериментировать, но вникают в систему мира и ведение жизни людей, а зовут их Рядовыми.

Третий. Они являются старшими, а значит, самыми опытными, они знающие служащие и лучше всех выполняют свой долг. За ними не нужна слежка, но когда третьи позволяют себе те самые эксперименты, то бишь нарушение прошлых отношений клиента с его окружением или, например, неприемлемое поведение, его устраняют. Как и всем старшим, им следует быть осторожными, тактичными, вежливыми, и бесконечные положительные прилагательные, из которых можно-таки составить идеальную характеристику. А имя им — Зрячие.

А этот Проводник Ранний.

Он хоть и первый тип, но больно уж себя выдаёт. Я, на котором маска, привлекаю к себе меньше внимания, чем его трясущаяся рука. Отдаю должное (не ему), что в конце миссии его беспрецедентно забудут, но вот сейчас это совсем не на руку. Ранний тянется к переднему сидению дрожащей рукою, пальцы лихорадочно взметались из стороны в сторону. Соседнее кресло было свободным, понятно почему. Чувство, что он потерял связь со своим телом. На ранних стадиях много чело может произойти, но связка с физическим телом является главным фактором нашей деятельности в данном мире, Тихом.

Он уже почти нависает над бедным человеком, что и не подозревает, какая участь скоро ему выпадет.

К тому же это не просто человек, это его клиент.

Что он творит вообще?..

— Кхм-кхм! — я вскочил с места и откашлялся для виду — тот отпустил плечи. — Боже, извините, сердечно, — хватаюсь за сердце и в извинении раскланиваюсь, чем получаю немного осуждающий, косой взор от Куросавы, притворяющимся со мной незнакомым. Но коли пассажиры вняли моё раскаяние, извинился ещё раз для верности и прошёл к Проводнику, устраиваясь рядом.

Кстати, мне очень приятно, что дети в автобусе на меня смотрят с крайним интересом. Даже если в маске дело, я всё равно крайне доволен, ибо она часть меня.

Ну что ж, возвращаемся к Раннему. Я протягиваю ему руку, сняв перчатку.

— Как же ты долго не появлялся, Мартин, — с умеренной громкостью, позволительной для столь людного места, приветствую Мартина, если он вообще Мартин.

— Здравствуйте, но мы же не…

Но это не оправдывает того факта, что ты пожал её. Я тяну его на себя, с безобидной угрозой шепча на ухо:

— Эта девушка в полной безопасности, и ты сам об этом прекрасно знаешь, — я имею в виду ту, к которой он тянулся. К счастью для меня, он расслабился, однако глаза его не переставали мерить потолок. Погодите, он не отрицает, что его зовут Мартин. Теперь я имею полное право это так называть. — Молодец, — более удовлетворительно. — Я могу тебя отпустить? Отвечай, и, пожалуйста, внятно. Это обязательно. Давай.

Я совершенно серьёзно отношусь с таким ситуациям. Мы не люди, получается, мы гораздо непредсказуемы, чем они. И приходится нам справляться в одиночку, что бы ни произошло и с физической точки зрения, и с духовной.

Ранний будто готовился к тому, чтобы выдавить из себя минимум, потому что максимум он свой либо использовал, либо решил оставить напоследок. Он полностью повернулся ко мне, лицом к лицу. Я заметил, что у Мартина серые глаза да острые скулы, ему шло. Виктор, а ты не лыком шит. Честно, не удивил.

Я схватил того за плечо и коротко улыбнулся. Он уж было не повторил. Ох, я нарушаю закон.

— Да, можете. Со мной скоро всё будет хорошо, — Мартин выполнил свою первостепенную обязанность: произнёс внятно, не заикаясь. — И, кстати, я Ной.

— Простите незнающего, Ной. Надеюсь, — я оглянулся взад-вперёд, — вы поняли, зачем я устроил весь этот концерт.

Думал, он затянется. А Рю к этому моменту наверняка успел забыть о моём существовании. Воспользуемся же этим!

До нашего прибытия ещё час, — который бы я потратил на Рю с полной отдачей, — и у меня появился сговорчивый спутник. По крайней мере, парень сейчас, ожидаемо, не в духе, и подходить к нему — не лучшая идея. Он не захочет слушать меня ни под каким напором. Моя задача не заключается в том, чтобы заставлять клиента открывать душу. Это происходит само по себе, соответственно, я дождусь просветления в молодой головушке, засветится ли она ради меня.

Ах, как неожиданно, всё сводится к тому, что я останусь здесь. В некотором роде это и есть эксперимент, непозволительный Ранним. Если посмотреть, то клиент Ноя никуда не собирается.

Весело получается. Два чудика в одном автобусе сговорились и не собираются взять его штурмом. Нонсенс!

— Это он? — Ной указал на Куросаву. — Твой клиент?

— А ты наблюдательный, я посужу, — выдал я не едкую усмешку. — Алистер, — а теперь пришло время нормально пожать руки, в чём он мне не посмел отказать.

Вообще не принято, чтобы Проводники контактировали под каким-либо предлогом, но мне кажется, что я почему-то обязан сидеть рядом с ним. Предчувствие меня удерживает. И для Раннего Проводника тот слишком уж ярок. Они, по сути, должны вести себя наподобие роботов, твёрдых, бесчувственных, металлических машин, в своём роде быть смазанным механизмом.