— Эй, деда! — окликнул бармена Кессер. Пожалуй, после Йорга самый злобный из коллекторов Беделара, с которым тоже договориться никогда не получится — выбьет все, да еще и пару зубов для верности. — Налей-ка пива! На четверых! Только без ссанины.

— Нищебродам модерским не наливаю, — сварливо отозвался пират. — Даже ссанины.

— Ну че начинаешь, родной? — фальшиво обиделся Кессер. — Мы ж так, глотку промочить забежали. Деньги есть…

— Ну так и беги в свой Модер, — сказал бармен.

— Нехорошо так с клиентами, деда, ох, нехорошо.

— А ты мне не клиент.

— Не заводись, родной, — неприятно рассмеялся Кессер. — Я ж тебе просто совет даю. Добрей быть к люд я м надо, они к тебе потянутся. А будешь хамить — вдруг чего дурного выйдет…

— Ты никак угрожать мне вздумал? — повысил голос бармен.

— Да какие угрозы, родной? — усмехнулся Кессер. — Я ж так…

— Ну так и пиздуй отсюда, раз так, — огрызнулся пират. — И подружек своих забери, чтоб народ мне не пугали. Ты не в тот район зашел, чтоб пальцы гнуть. Их тебе тут быстро обломают, стоит Вортрайху узнать.

— Тихо, деда, тихо, не ори, — проговорил Кессер с фальшивым заискиванием в голосе. — Мы ж люди разумные, понятливые. Зачем Вортрайху знать? Мы ссор не ищем. Мы тут так, мусор кой-какой прибрать.

— Ну так и прибирайся у себя в Модере, чего ко мне приперся?

— Да понимаешь, деда, — половица скрипнула, кажется, Кессер приблизился к стойке и наверняка облокотился на нее, — пташка одна напела, что крыса у тебя тут модерская завелась. Паскудная крыса. А ну как Штерк узнает, что ты у себя крыс прячешь?

— Не видал я крыс ваших, — жестко обрезал бармен. — У меня народ приличный собирается, а не шваль нищебродская.

Бруно почувствовал на себе пристальный взгляд. Не выдержал, обернулся, поднял голову и увидел склонившегося над столом Бебека.

— Здоро́во, — осклабился он во весь рот, полный гниловатых кривых зубов. — Как жизня, Бруно?

Маэстро натужно кивнул, вжимаясь в стену, метнул отчаянный взгляд на неподвижного сигийца. Тот даже головы не поднял, отгородившись от мира треугольной шляпой.

Бебек разогнулся, коротко кивнул, подзывая разбредшихся по окутанному табачным дымом залу коллекторов. Хозяйски навалившийся на стойку Кессер самодовольно улыбнулся до ушей.

— Нет, говоришь? А это, родной, тогда кто? — с фальшивым дружелюбием поинтересовался он.

— А хер его знает, — безразлично пожал плечами бармен. — На морде не написано, одет прилично. Мне с ним не под венец идти, чтоб спрашивать, кто таков.

— Ну так поясняю: вот та крыса и есть. И смотри, как отожралась. Так сразу и не признаешь, а, родные?

«Родные», столпившись у стола, нескладно подтвердили, нехорошо пересмеиваясь. Бруно переводил затравленный взгляд с одного на другого, на третьего. На сигийца старался не смотреть. В отличие от Кристофа, стоявшего ближе остальных и бросавшего в его сторону подозрительные взгляды.

Кессер оттолкнулся от стойки и вальяжно подошел к столу Бруно. Бебек и Лобастый расступились, уступая место. Кессер оперся руками о столешницу, угрожающе навис над Маэстро, буравя его хищным взглядом злых глаз. На сигийца даже не взглянул.

— Ну че, Бруно, допрыгался? — сказал он. — Думал, пидор гнойный этот тебя не сдаст? Мудак ты конченый, — улыбнулся он с неизменной фальшью. — Раз уж надумал валить, так валил бы, а не с корешами прощался.

Бруно ничего не ответил — был слишком занят, усиленно дрожа от страха. Смог лишь выдавить нервный смешок.

— Ну че молчишь? Обосрался чутка? — заботливо осведомился Кессер. — Ну да это ничего, родной. Мы тя прополощем, чтоб Кормильцу не так отвратно было, когда он тебя жопой кверху поставит.

Вокруг сделалось совсем тихо.

— Слышь! — окликнул бармен. — Если он из ваших, так забирайте и упердывайте. Хорош народ мне пугать!

— Да заберем, деда, заберем, — отмахнулся Кессер не глядя. — Ну давай вставай, родной, пойдем каяться, — он ласково улыбнулся и поманил Бруно ладонью.

Бруно не отреагировал. Только метнулся отчаянный взгляд на сигийца, который и не думал вмешиваться.

Кессер разогнулся, глубоко вздохнул, упершись руками в бока и как бы ненароком разведя полы потасканного сюртука непонятного цвета, чтобы обратить внимание Бруно на заткнутый за пояс пистолет, чтобы Маэстро не питал напрасных иллюзий. Затем кивнул коллекторам и отступил назад. Бебек и Лобастый потянулись к Бруно, сдвинув мешающий стол, схватили за одежду.

— Не советую, — сказал сигиец.

Лобастый обернулся на него и словно только сейчас заметил. Кристоф вздрогнул, пристально вглядевшись в невозмутимую физиономию со шрамом, сощурился, но почти сразу округлил испуганные глаза и отступил на шаг, в панике шаря по карманам.

— А? — Кессер лениво повернул голову к сигийцу. — Чего сказал?

— Прикажи убрать от него руки.

— Чего? — коллектор состроил недоуменную рожу.

— И извинись.

— Чего, бля⁈ — недоумение сменилось злобой. Кессер сжал кулаки.

— И пиздуй отсюда, — сказал сигиец. — И подружек своих забери.

— Да ты оху!.. — зарычал коллектор.

— Кессер, это он! — дрожащим голосом просипел Кристоф, наконец-то выудив откуда-то пистолет трясущейся рукой, взвел курок и направил в сигийца. — Это он Йорга с Гансом завалил!

Кессер перевел взгляд с него на Кристофа и молча выхватил из-за пояса свой пистолет. Лобастый достал нож. Бебек схватил своей волосатой лапой Бруно за горло так, что у Маэстро перехватило дыхание.

В зале поднялся возбужденный гомон. Тонко взвизгнула девка.

— Вы чего творите⁈ — заорал бармен, пригнувшись к стойке, по-над которой в сторону модерцев уставилось дуло пистолета.

— Спокойно, деда, все хорошо, — убедившись, что Кристоф держит сигийца на прицеле, бросил через плечо Кессер и поднял руку в знак добрых намерений. — Договоримся, а? Ты ничего не видел, мы ничего не делали, и все довольны? А если пару крон отсыпать, Вортрайх ничего и не узнает, так?

Бармен задумчиво пожевал губами.

— Ладно, — спустя секунду решил он и убрал палец со спускового крючка. — Забирайте их и валите отсюда. Мне проблемы не нужны!

— Так никому не нужны, родной, никому, — ухмыльнулся Кессер, щелкнув взводимым курком. — Пойдем-ка с нами прогуляемся, добром советую.

Лобастый вышел из-за стола и направился к сигийцу, поигрывая ножом. Сигиец не смотрел на него. Он прищурился, не спуская глаз с пистолета в руке Кессера. Бруно, пытаясь разжать перехватывающую горло лапу Бебека, чувствовал, что все повторяется. Он уже видел такой сосредоточенный взгляд тогда, ночью на Ангельской Тропе. Помнил, что за этим должно случиться.

И предчувствие не обмануло.

Пистолет вздрогнул в уверенной руке Кессера, выскочил из нее и улетел в угол мимо глаз Лобастого. Коллектор отвлекся всего лишь на мгновение. Это была его единственная, она же последняя, ошибка за день.

Сигиец вскочил, сворачивая и опрокидывая стол. Бруно взвыл от боли сперва в ребрах, в которые врезался острый край столешницы, и левом плече, по которому огрел перевернувшийся стол. Но это заставило Бебека отпустить Маэстро и отпрянуть с воплем, схватившись за ушибленный в самый нерв локоть. Сам же Бруно свалился со скамейки, отбивая и правый бок, задницу и бедро.

Удар сердца.

Сигиец выдернул из ножен меч, нанося всего один едва уловимый удар снизу вверх. Короткий взмах узкого клинка, со свистом рассекший прокуренный воздух «Морского слона» — и на грязный пол брызнула алая кровь. Лобастый с запозданием хрипнул, роняя нож и хватаясь за глубоко, уродливо рассеченное горло.

Удар сердца.

Лобастый еще стоял, когда Кристоф в приступе паники пальнул наугад и прострелил уже мертвому приятелю спину. Труп упал ничком на скамейку и свернул ее.

Сигийца там уже не было. Он ловко обогнул падающего покойника, скользнул к Кристофу с занесенным мечом. Еще один короткий взмах сверху вниз, наискось рассекающий коллектору лицо и грудь. Брызнула кровь, обагряя Кессеру лицо. Сигиец крутанул меч в руке, скакнул к «родному», пока тот, невольно вскрикнув и брезгливо сплюнув, размазывал мерзкие горячие алые капли по щекам. Лишь в последний момент Кессер заметил широкую спину в плаще и острие меча, направленного в него. Сдавленный стон, крик боли — и клинок, пробив насквозь живот, вышел из спины под левым ребром.