Вот только быть частью балагана мне не хотелось.

— Ну чего же ты молчишь? Расскажи о самочувствии. До меня дошли страшные слухи, что ты потеряла память! — когда все раскланялись и уселись, потребовала соседка.

— Да, я потеряла память. — подтвердила я и покосилась на глядевшего на меня с щенячьей преданностью Дримвана.

Ничего не значащий разговор утомлял, и чем дальше, тем больше в комнате нарастало напряжение. Генерал молчал. Дримван восхвалял мою красоту и ум, его мать ахала и охала. Отец скучал, сын наместника не без удовольствия блуждал взглядом в декольте мачехи, а я ждала, когда все это закончится.

— А он умеет? — внезапно наклонившись к самому уху, спросил меня эн Даркен.

— Что умеет? — покосилась я на него.

— Делать комплименты.

Я посмотрела на одухотворенное лицо Дримвана.

— Прекрасная богиня! Жемчужина моего сердца! С каждым днем вы становитесь все прекраснее! Не зря ваше имя на нашем языке значит «прекрасная жемчужина богини»! О, Эмма, я даже написал оду в вашу честь! Могу я ее прочесть?

Ужаснувшись, я поспешила ответить:

— Дримван, я польщена вашими словами! Они прекрасны! И мне будет невероятно интересно услышать оду в мою честь, но давайте вы прочтете ее в следующий раз. Я еще не совсем здорова и не уверена, что моя психика выдержит столько прекрасного в один день, — и я улыбнулась так тепло и обворожительно, как смогла.

Сбоку подозрительно хмыкнули. Видимо, несмотря на все мои старания, генерал уловил скрытую в словах иронию. А вот Дримван понял все по-своему.

— Да! — радостно ответил он. — Конечно! Я буду у вас в гостях уже утром! Более того, у меня будет целая ночь, чтобы доработать оду и сделать ее еще более прекрасной!

Меня чуть не перекосило, но удержать улыбку на лице все же удалось.

— А можно и я приду к вам завтра утром и послушаю оду? — спросил генерал.

— Зачем же вам тратить драгоценное время на такие пустяки? — зыркнула я на него.

— Ну что вы! Разве можно назвать оду в честь вас пустяком? — с еле угадываемой иронией в голосе пророкотал он, чем заставил Дримвана приосаниться и посмотреть на меня с осуждением. — К тому же вы сами говорили, что я не умею делать комплименты. Заодно и поучусь.

— Ну что вы! — вторя ему, ответила я, — я лишь намекнула, что при желании вы способны на большее. К тому же я думала, что ваше время расписано на несколько дней вперед…

— Ради вас я готов перестроить свои планы, — улыбнулся он, и мы застыли, глядя друг другу в глаза.

Похоже, мужчина получал удовольствие от нашей пикировки.

— Кхм, кхм, — прокашлялась госпожа эн Рунеж, привлекая к себе внимание. В ее глазах я без труда прочла недовольство тем, что уделяю внимание не ее сыну. — Господин генерал, а когда вы собираетесь отбывать в свои новые владения?

— Этот час близок, — расплывчато ответил он.

Дальше беседа утратила остроту, к тому же время начало клонилось к ужину, и дальше оставаться в гостях мужчинам было бы уже неприлично. Они и так пробыли у нас практически целый день. К счастью, семейство эн Рунеж тоже не задержалось и избавило нас от своего общества.

Я, сославшись на усталость, сбежала в свою комнату и бухнулась на кровать.

Генерал мне однозначно понравился, но я его опасалась. Слишком он проницателен, слишком непредсказуем, слишком опасен для одной не разобравшейся в новом мире попаданки.

Глава 8

Как же мне хотелось ругаться!.. Неприлично и очень заковыристо. Обычно я стараюсь держать себя в руках и не опускаться до такого даже в сложных жизненных ситуациях — школа приучила. При учениках ругаться — последнее дело. Но как можно сдержаться, если посреди ночи ты просыпаешься от того, что тебе на лицо положили тряпку с какой-то пахучей дрянью, от которой ты теряешь сознание? А когда все же приходишь в себя, то обнаруживаешь, что колыхаешься в карете со связанными руками, а твоя голова покоится на коленях одного инфантильного идиота, который возомнил себя самым неотразимым мужчиной на свете.

— Очнулась? — восторженно улыбнулся он мне.

— Очнулась, — не разделила я его радости. — Что происходит?

В голове все еще стоял туман, глаза открывались с трудом, но то, что меня похитили, я поняла сразу. И тем не менее мне нужны были ответы.

— Мы сбежали! — радостно возвестил Дримван.

— Неправда, — хмуро ответила я, стараясь принять вертикальное положение. — Это ты сбежал, а меня выкрал.

— Эмма, я понимаю твое недовольство, но потом, когда ты вспомнишь свое прошлое, ты скажешь мне спасибо! Мы с тобой мечтали быть вместе, строили планы, и сейчас я просто помогаю им исполниться.

— Не интересуясь моим мнением? — я уселась поудобнее, подстраиваясь под довольно жесткий ход кареты.

— Я же сказал: когда все вспомнишь, то будешь только рада! То, что ты потеряла память — недоразумение, которое, я уверен, скоро разрешится. Но к тому времени генерал взял бы тебя в жены, и мы уже ничего не смогли бы изменить.

— А если я так ничего и не вспомню? — скептически поинтересовалась я, вглядываясь за окно сквозь колыхавшиеся занавески.

Похоже, мы уже выехали из городских ворот, но, судя по солнцу, находимся в дороге не очень долго.

— Мама сказала, что ничего страшного. Если ты любила меня раньше, то полюбишь снова, — уверенно заявил он.

— Мама сказала, значит… А не она ли тебе помогает в этом… приключении? — Подобрать цензурное слово, которое бы охарактеризовало происходящее, удалось не сразу и с трудом.

— Мама сказала, что всего-то и нужно скомпрометировать тебя побегом, и нам быстро пожениться в ближайшем храме. К сожалению, в нашем городе слишком хорошо знают фамилию твоего отца, и никакой служитель храма не захочет связать наши с тобой судьбы. Но потом мы вернемся, и твой отец, чтобы не опозориться, будет вынужден признать наш брак, — радостно завершил Дримван.

— Замечательный план, — хмуро буркнула я. — И, главное, совсем не дискредитирует моего отца и меня в глазах общества, угум…

— Милая, мы это переживем! Главное, что мы будем вместе!

— А как же мечта о рыбацкой хижине и сочинительстве? — с иронией спросила я, почувствовав, что меня отпускает одурь после отравления токсином, которым мне дали надышаться.

— Мама сказала, что это излишне романтичный план, и сочинительством лучше заниматься в собственном доме, имея постоянное содержание.

— Какая умная и практичная у тебя мама. — Я сверлила парня взглядом и не могла понять: он и в самом деле такой дурак или играет роль для меня? После моего похищения я склонялась к чему-то среднему. — А почему, друг мой любезный, я до сих пор связана? — Я подняла вверх связанные запястья.

— Мама сказала, что ты слишком вспыльчивая натура и можешь на эмоциях натворить бед, а потом будешь жалеть об этом.

— Ну я же вот она, и не вспылила. Так развяжи мне руки, — и я ткнула их ему под нос.

Парень несколько долгих секунд пристально вглядывался в мои глаза, потом заерзал на сиденье, отодвигаясь подальше.

— Пожалуй, лучше пока оставить все так, как есть.

— Почему? Неужели тебе приятно видеть меня связанной? — решила надавить я на романтические чувства парня.

— Нет, не приятно. Но ты слишком сильно изменилась после потери памяти. Мама сказала, что от тебя можно ожидать всего, поэтому лучше немного перестраховаться.

— Перестраховаться для чего?

— Чтобы мы благополучно добрались до Адена, конечно! — И, словно извиняясь, добавил: — Потерпи немного. Город всего в дне пути, а там я тебя развяжу.

— Дримван, скажи, зачем тебе эта женитьба? Ты же еще так молод.

— Я тебя люблю! — пылко выдал он.

— А о моих чувствах ты подумал?

— Конечно! Я же тебе говорил, что когда ты вспомнишь…

— А если не вспомню?

Парень внезапно посерьезнел и хмуро уставила в какую-то точку на полу.