Пока мы «водку пьянствовали и беспорядок нарушали», великокняжеский поезд и два бронепоезда проходили подготовку к следующему перегону. Непросто было для железнодорожников организовать одновременное передвижение трех составов, но они как-то справлялись. Остановки если и были на переездах больше часа-двух, то, как правило, в ночное время, и мы их просто не замечали.

Обед прошёл просто великолепно. Граф Кутайсов организовал шикарный приём в своём доме, где собрался высший аристократический свет Иркутска. Столы ломились, тосты звучали, чаще всего за победу русского оружия, но и за прекрасных дам, присутствующих за столом, также было выпито немало.

Потом я отпросился у Михаила Александровича и вместе с начальником Иркутского юнкерского училища полковником Хлыновским, с которым познакомился в прошлое посещение альма-матер, поехал осуществить небольшое дело, воспользовавшись своим служебным положением.

Старший урядник Филинов Игнат Петрович в этом году должен был отметить тридцатилетний срок службы. Вот я и выпросил у Михаила большую золотую шейную медаль «За усердие», которая обходилась казначейству в девяносто рублей. Этих медалей великий князь прихватил в поездку несколько десятков для награждения гражданских лиц, оказавших разнообразные услуги правительству во время русско-японской войны, но по статуту ею награждались и нижние воинские чины за сверхсрочную службу.

Михаил Александрович также порывался поехать со мной, но граф Кутайсов уговорил не покидать такое высокое собрание. Так что я прихватил с собой жену и сестру, и покатил вместе с Аркадием Григорьевичем в родное училище в сопровождения пяти казаков из кубанской полусотни Собственного Его Императорского Величества Конвоя, которые сопровождали Михаила в этой поездке. Безопасность наше всё.

Там в присутствии преподавательского состава и юнкеров с унтер-офицерами я вручил дядьке Игнату медаль и по казачьему обычаю троекратно поцеловал или, как говорили на Дону — «поликавал» его, чем ввел старого казака в ступор и удивил присутствующих при этом. Как же генерал Свиты Его Императорского Величества целует какого-то урядника, да ещё троекратно, как близкого человека. Жалко, Леонид Ильич не видел этой сцены. Брежнев бы точно оценил положительно.

Ещё больше всех удивила сестрёнка, заявив, что она по крови тоже Аленина, а её брат считает Игната Петровича дядькой, и также троекратно расцеловала Филинова. Это вогнало всех вообще в полный шок, от которого отошли только за столом, точнее за столами.

По традиции Иркутского юнкерского училища высоких гостей приветствовали за общим застольем, на котором собирались юнкера, унтер-офицеры и преподавательский состав с женами. Так как я заранее предупредил по телеграфу полковника Хлыновского, что обязательно прибуду в училище и возможно с Великим князем Михаилом Александровичем, то командование училища расстаралось на славу.

Второй обед, или скорее уже ужин прошёл ещё лучше, чем у Кутайсова, теплее, как-то по-домашнему, мне много пришлось рассказывать. В красках описал бой «Варяга», истребителя «Лейтенант Бураков» с тремя японскими эскадренными миноносцами и о подвиге кондуктора Васильева, про Женьку Савинова и о многом другом: рейде русского флота в Чемульпо, бое в Желтом море и в Цусимском проливе. Про переговоры с императором Муцихито, о подводном взрыве рядом с броненосцем «Император Александр III». Про подводный бой боевых пловцов, конечно, умолчал.

Время летело незаметно, все слушали, раскрыв рты, особенно Машенька и сестрёнка. Им-то я мало чего рассказывал об этой войне, чтобы не тревожить очередной раз. Пришлось поведать и о своём последнем ранении, о том, как синоби или ниндзя, тихо вырезав наших артиллеристов, захватили высоту 200 или гору Попова, на которой стояла батарея трёхдюймовок, из которых потом попытались сбить дирижабль с Великим князем Александром Михайловичем на борту. Как диверсанты синоби оказались хороши, а вот артиллеристы из них были аховые.

Во время организованного перекура среди офицеров пришлось рассказать историю своей сестры, благо о ней какие только слухи не ходили, пока молва из Приамурья докатилась до Иркутска. И здесь она всех шокировала, когда расцеловала дядьку Игната.

Не знаю, что там на меня нашло. Видимо, расслабился в стенах альма-матер, вспомнив себя юнкером, а может и выпитое, пусть и не очень много, сыграло, но в очередной раз потянуло на плагиат. А тут и инструмент нашёлся. В общем, выдал я собравшимся в столовой:

Казаки были и среди офицеров, и унтеров, точнее урядников, да и среди юнкеров их хватало, поэтому песня сразу взяла их за душу.

Смотрю у сестрёнки глаза на мокром месте. Песня вроде бы и шуточно-задорная, только маму Тимохи и Алёны Алениных звали Катерина. Видимо, её и вспомнила теперь Ли Чан Куифен.

Повеселил, одним словом, генерал-майор СЕИВ личный состав Иркутского юнкерского училища, вслед за «Чернобровой казачкой» выдал «Журавли», «Прощайте Артурские горы». Отдавая должное прекрасному полу, присутствующему за столами, исполнил «Очарована, околдована» и «Снежный вальс». Всё-таки Давыдов молодец, за несколько уроков сильно продвинул мои вокальные данные.

Покинули училище довольно поздно. Напоследок обнял дядьку Игната. Не знаю, встретимся ли мы ещё когда-нибудь с ним, но пускай начальство знает, что он на короткой ноге с самим Ермаком. Да-а-а… Алкоголь мне противопоказан.

Следующую пару дней наслаждался отдыхом и семьей. Подполковник Герарди, который был заместителем начальника Дворцовой полиции генерал-майора Гессе и отвечавший в этой поездке за безопасность Михаила исправно тащил службу, получая от меня ЦУ[20] и ЕБЦУ[21].

Я же просто набирался сил, купаясь в любви жены, сына, сестры и племянников. Предчувствия говорили, что отдых скоро закончится. События в Русском Туркестане обязательно получат продолжения в ближайшее время.

В Красноярске по телеграфу получили информацию, что Лойя джирга в Афганистане объявила джихад английским войскам на территории Афганистана.

Китченер не нашел ничего лучшего, как отдать распоряжение, захватить афганских старейшин, князей северных и северо-восточных племён, а также Хабибулла-хана, который также прибыл в город Дрош на Лойя джирги.

Бои в городе шли несколько дней. Лучшие бойцы племен, входившие в охрану старейшин, князей и Афганского эмира отбивались от атак превосходящих сил британцев. Ночью по реке Ландай Син остатки афганцев вырвались из города, и ушли в горы. Хабибулла-хан сдался британцам, а Лойя джирги объявила джихад.

Эти новости принёс подполковник Корнилов, который присутствовал на Лойя джирги в качестве представителя Белого царя и немало сделал, чтобы англичанам был объявлена священная война. Думаю о том, как Лавр уцелел в мясорубке Дроша, а потом смог добраться до Ташкента, где находилась резиденция генерал-губернатора Туркестанского военного округа можно написать не один приключенческий роман.