Беркут обернулся, поймал на себе сосредоточенный взгляд одной из официанток. Она тут же отвернулась и продолжила принимать заказ со столика.

— Ко всему этому, — продолжил охотник, — скажи своим прекрасным официанткам, чтобы тридцать первого декабря работали здесь. Можешь даже напрячь другие бары, мне уже без разницы. Но персонала должно быть достаточно, надеюсь ты понимаешь.

Живик хохотнул, быстро черканул в блокнот ещё несколько слов.

После тщательного подсчета окончательной цены, в который входили и услуги персонала, и аренда здания, и еда, и прочие элементы для хорошей русской попойки, вышла очень приличная сумма на пятнадцать тысяч рублей. Беркут, услышав ценник, улыбнулся и сразу же согласился. Заправляла бара покраснел, как помидор, осознав, что цену можно было заломить и побольше.

— Ну что ж, Живик, хорошая сделка, — Дмитрий Степанович потушил сигаретный окурок, поднялся. — Мне пора идти, но накануне я ещё загляну, посмотрю, как всё подготовлено.

— Конечно, Беркут, конечно! — улыбнулся бармен, и по-дружески хлопнул командира по плечу.

Они попрощались и как только охотник скрылся за дверьми, Живик громко и очень яро выругался.

— Так, бегом всё, что плохо стоит на склад! — гаркнул Живик собравшемуся вокруг себя персоналу. — Дорогой алкоголь, резные стулья, окна… Окна завесить чем-нибудь! Всё прячьте от этих зверей! Всё!

— Но Леон Лезарович, — сказал молодой парень в робе. — Склады и так забиты! Куда нам всё это девать?

Живик в одно мгновенье покраснел.

— Да хоть в жопу! — взорвался он. — Ты не понимаешь, что после их пьянки ничерта от моего трактира не останется? Знаешь, что было в прошлом году?

Юноша опустил голову, пожал плечами.

— Они сожгли половину бара! Сожгли! Самодельными салютами! И знаешь, кто за это платил? Я!

После началась суета: стулья, имеющие хоть какую-то форму уносились на склад, литры алкоголя, от которых ломилась барная стойка, испарялись в считанные секунды.

— Леон Лазаревич, — снова пробурчал юноша, — куда вы так торопитесь? Ещё же два дня!

Грузин ударил кулаком по столу, поморщился.

— Антошка, — сдерживая поток гнева проговорил он. — Они всегда берут аренду на тридцать первое число. Но нажираются уже тридцатого! И пьянствуют, дай Господи, пока всё не разворотят, не выжрут всю выпивку и…

Живик осекся, видя как официантки прислушиваются к каждому его слову.

— В общем лучше подготовиться заранее, чтобы потом проще было собирать мой трактир по осколкам, Антошка.

Парень понимающе кивнул и, еле протиснувшись сквозь заваленный склад, принялся укладывать всё на свои места. А Живик тем временем, отправился страховать своё имущество.

***

— Страховка? — щуплый мужчина, одетый в богатый костюм почесал аккуратно уложенную седую бороду. — На твой бар? Тридцать первого?

Живик кивнул.

— Думаешь, после прошлого года мы оформим тебе страховку на бар, а потом будем за него еще и раскошеливаться?

Живик кивнул.

Мужчина поправил аккуратные, остроконечные очки, почесал ручкой у виска.

— Нет, Леон Лазаревич, — улыбнулся страховщик, — больше вы меня и мою компанию не проведёте. Я отказываю вам в страховании.

Грузин насупился. Сильно, очень сильно, помял пальцы на руках. Посмотрел на кабинет.

— Вот ты, дорогой мой, — начал Живик, — сидишь в хорошеньком кабинете, за хорошим столом, пьешь дорогой кофе, вертишь дорогой ручкой, одетый в дорогой костюм. А знаешь, где буду сидеть я второго января?

Страховщик отрицательно повертел головой.

— А я тебе скажу, дорогой мой, — продолжил грузин. — По уши в дерьме. Они разнесут мне бар в щепки, если ты не поддержишь меня в такой ситуации.

— Что тебе мешает отказать им?

— Отказать!? — удивился грузин. — Ты что! После такого плевка мой бар и вовсе опустеет. Он же сталкерский, как-никак.

Страховщик сделал задумчивый вид, поправил серебряный перстень на руке.

— А, — догадался Леон Лазаревич, — понимаю. Смотри, если ты, именно ты поможешь заключить мне этот чертов договор, то я отстегну тебе…

Живик намеренно снизил тон, зыркнул по сторонам.

Голоса страховщика мгновенно поползли на лоб.

— Тогда и я получу денежную защиту, и ты не останешься в обиде. Ну как, поимеем эту конторку?

Страховщик заулыбался, достал форму с ручкой.

— Оформляем?

— Спрашиваешь!

2

Что-то глухо ударилось об пол. После послышались вяло произносимые маты.

Корсар нахмурился, приложил пальцы ко лбу, поднялся и заполз под тёплое одеяло. Инстинктивно отыскал подушку и упал в нее. На ощуп она оказалась слишком упругой.

Он чуть привстал, откинул одеяло. Потёр красные глаза.

Осмотрелся.

Сегодня он лежал в очень уютной комнатке: рядом с кроватью стояла маленькая тумбочка с небольшим круглым зеркальцем. Она была усеяна всякими женскими штучками: помады, какие-то мази, старые бутылки от шампуней, куча расчесок и заколок. Казалось, апокалипсис затронул всё, кроме средств для ухода за женской красотой. На стенах было наклеено огромное количество постеров со звездами и знаменитостями прошлого века: музыканты, артисты, художники и поэты.

— За-а-ай, — послышался из-под одеяла сонливый женский голос. — Ты куда?

Корсар испуганно схватился за сердце. Обернулся. Приподнял одеяло.

Под ним, в очень странной, неестественной позе, совсем без одежды, раскинулась девушка лет восемнадцати-девятнадцати, с растрёпанными в разные стороны, густыми чёрными волосами. Впрочем, сталкер смотрел совсем не на волосы.

— Ого, — тихо удивился он, — вот это я нажрался вчера… Где я был-то?

— За-а-ай, — одеяло зашевелилось, сталкер почувствовал на себе теплые женские руки. — Полежи со мной еще…

Хватка ослабла, после чего Корсар аккуратно выпустил руки из ловушки.

— Ну уж нет, — прошептал он, — я этого… Ну того… За хлебом… На работу пошёл, в общем.

Он оделся так быстро, как одевался только в армии. Застегнул штаны, еле отыскал разбросанные по полу носки, быстро напялил кофту, наскоро накинул чёрное пальто и быстро растворился за дверью.

Как только он вышел из четырехэтажного здания, то сразу же отдышался. Залез в карманы, отыскал сигареты и зажигалку.

Было чертовски холодно. Он не понимал, как мог умудриться прийти сюда, в город, только в одном пальто и тонкой кофте. Но после таких пьянок рассуждать логически было самым недейственным методом. А ведь солнце ещё не успело выползти из-за горизонта. Вокруг темень, да такая, что черт ногу сломит.

Впрочем, сталкеру не понадобилось свету, чтобы на инстинктивном уровне, чувствуя, как ломит кости и виски, отыскать место, где можно опохмелиться.

Он шёл, еле разбирая дорогу, тщательно массировал виски, пытаясь прогнать чувство усталости и дикой слабости, то и дело падал в снег, но, подобно фениксу, восставал и шёл дальше.

Чёрные фигуры вышли из теней ночи и скользнули за ним.

Сталкер по запаху пива и рассола быстро отыскал какой-то бар, через ноги зашел в него, распугивая поддатых посетителей. Хозяин трактира — скрюченный в три баранки старичок, как обычно вяло спросил:

— Чё лакать будешь?

— Что покрепче, — ответил Корсар, стискивая зубы от вгрызающейся в мозг боли. — И это… Сразу двойное.

Когда старик отдал ему две полные кружки пива, сталкер направился к столикам.

— А плата? — прошипел старичок, хмуря брови.

— Потом… Я ещё возьму, — солгал Корсар и направился к свободному месту.

За столом сидели двое мужиков и о чём-то оживленно спорили.

— Извините, — заплетающимся языком сказал сталкер, — я присяду. О, благодарю.

Горожане переглянулись, пожали плечами.

Корсар за одно движение опустошил одну массивную кружку, затем, после небольшого отдыха, принялся за вторую.

Дверь в бар со скрипом отворилась. Две чёрные фигуры в масках скоро стояли у столика, где Корсар пытался одолеть похмелье.

— Господа, — хрипящим голосом сказал один из незнакомцев, — валите к черту, пока мы вам кости не переломали.