Жалею ли я, что так ни разу за свою жизнь и не побывала ни в Англии, ни в Америке? Скажу честно – нет. Зато я много читаю и много знаю из книг, как живут люди в этих странах. Мои путешествия по этим странам такие знания мне никогда бы не подарили! Ничего не лежит на географической и социальной поверхности! Когда человек путешествует, он воспринимает всё только внешне: смены ландшафтов (к тому же их не так уж и много: леса, горы, степи, пустыни, болота, моря, озёра, реки), различные города и сёла (архитектурно чаще достаточно однообразные – за редким исключением), образы жизни людей (работа, отдых, развлечения) – по-настоящему увидеть мир с его неповторимостью, деталями, нюансами, оттенками – невозможно, не погрузившись в глубину. Нужен анализ. Но анализ возможен только на глубине. Поверхностное восприятие дает только впечатления. Вот за впечатлениями многие только и гоняются. И еще гоняются за тем, чтобы было, что потом рассказать (или чтобы было, что потом вспомнить).

Настоящий глубокий анализ можно найти только в книгах, только в текстах. Ради таких глубоких знаний я и учила английский язык – с самого начала.

Мы с сестрой Эвелиной закончили школу в июне 1969 года и уже в июле мама нас повезла (с постельным бельем, подушками!!!) на поезде в Ленинград (я поступала на английское отделение в ЛГУ, а сестра Эвелина в педагогический институт на дошкольное отделение, которое ей выбрала мама – сама она поняла, кем она хотела бы стать (а именно – топографом) только после 60 лет (!). В Ленинград мы приехали в 5 утра, было холодно, неуютно и мне почему-то – очень одиноко. Документы в оба вуза сдали в тот же день, нас направили, естественно, в разные общежития, но первую ночь в этом городе мы (со своими подушками) переночевали все вместе в какой-то новостройке на улице Бассейной у совершенно незнакомых людей по рекомендации от знакомых. Мама уехала на следующий день домой, а мы поехали в свои общежития. Моя следующая ночь в общежитии ЛГУ на Васильевском острове была зловещей: мрачная комната с обшарпанными стенами на 15 коек, 5-6 абитуриенток отстраненно мрачных, никто ни с кем не разговаривает, а одна из них – до 12 ночи прыгала по пустым незанятым кроватям и орала «Быть или не быть – вот в чем вопрос» (дальше монолог Гамлета не продвигался), я всю ночь не сомкнула глаз и на следующий день попросилась в общежитие к сестре (паника аутиста). Экзамены я все сдала на 4, но с конкурсом 35 человек на место о поступлении и речи не было (психологически я к этому была готова).

Я была уверена, что после года неустанных штудий я этот барьер возьму, но вторая попытка поступления в тот же ЛГУ оказалась чрезвычайно любопытной: по сочинению я получила «отлично» (сделала обзор современной зарубежной художественной литературы по свободной теме), а вот на устном экзамене по русскому языку мне изощренно с наслаждением поставили «двойку», при этом издевательски приговаривая: «Как это вам поставили за сочинение отличную оценку? Этого не должно было быть!». Все мои ответы по билету экзаменаторы оценивали как неправильные, а на мои справедливо-недоуменные вопросы, а как же правильно, в той же издевательской манере отвечали, что они не обязаны мне говорить, как будет правильно. Уже вернувшись домой в Камышин, я по памяти проверила все свои ответы и все они оказались абсолютно верными. В третий раз я подала документы в Ленинградский педагогический институт и сдала два экзамена на 5, и два – на 4, плюс у меня было полбалла за грамоту по английскому языку и литературе, но по проходному баллу не набрала всего 0,5 балла (!). Но, когда я стояла у стенда и искала себя в списках, то услышала, как одна девица с удивлением произнесла: «Ой, я в списках, а у меня не хватает до проходного 2 балла!». И в этот момент я поняла, что есть какие-то (мне неведомые) непреодолимые препятствия, зловещие силы, которые вмешиваются в мою судьбу (что это за силы я осознала только спустя 4 года в том же Ленинграде в 1975 году).

Итак, полное понимание проблемы обозначилось только в 1975 году (к этому времени я «успешно» поступала еще два раза, но в 1973 году сдалась и – в отчаянии поступила в Ленинградский книготорговый техникум (заочно), чтобы закончить его с красным дипломом и иметь возможность сдавать только один экзамен по английскому в ЛГУ). В техникуме я училась с упоением, многое в моем сознании было структурировано, книжный мир мне открылся как огромный космос, преподаватели были на очень высоком уровне (я им очень благодарна!) и свой красный диплом я получила.

И вот 1975 год. Экзамен по английскому языку в ЛГУ длится 45 минут: средних лет дама забрасывает меня всякими вопросами, почему-то нервничает и … ставит все-таки «четверку» – в этот момент для меня все рухнуло (шестая попытка – катастрофа!!!). Не помню, как вышла из аудитории, но хорошо помню, как целый час рыдала, держась за ворота у здания филологического корпуса. Документы я сразу забрала. Но через три дня моя сестра сообщает, что преподаватель университета меня разыскивает (эта преподавательница совершила подвиг: она начала разыскивать меня, вспомнив, как я в разговоре с ней обмолвилась о родной сестре в Ленинграде (та же фамилия, то же отчество) – она приложила немало усилий, чтобы найти место, где у сестры была временная прописка (в какой-то деревне у какого-то художника – друга ее подруги) – она поехала туда в жуткую непогоду, нашла этого художника и взяла адрес подруги (тоже в глухой деревне) и снова поехала в ту другую деревню, нашла подругу и рассказала ей всю правду, которая не дает ей спать по ночам – она «завалила» очень талантливую девочку и справедливость должна победить. Она оставила свой телефон, по которому я ей и позвонила, мы договорились встретиться в фойе филологического корпуса университета в 11 часов следующего дня после того, как она сходит на прием к ректору. Почему-то у меня не было радости, а было смутное грустное предчувствие, что счастье мне сегодня не улыбнется. Оно и не улыбнулось. В назначенный час она подошла ко мне вся в слезах, сказала, что ректор снял ее со вступительных экзаменов и дал чётко понять, что преподаватели у них не ошибаются. И еще и – самое главное – она сказала, что я у нее была в двух «запретных» списках (красном – ни в коем случае не ставить «5» и черном списке КГБ).

Потом умный художник, у которого моя сестра была временно прописана, услышав историю нашей мамы (белая эмиграция в Китае, работа переводчицей в Токио, возвращение в СССР в 1937 году, арест, ГУЛАГ), только и воскликнул: «Девочка, куда ты лезешь?». О масштабах такого тотального контроля со стороны КГБ невозможно было даже догадаться!

Но счастье мне все-таки улыбнулось!!! Через три недели позвонила мама и сказала, что мы поменяли свою 3-х-комнатную квартиру в Камышине на 4-х-комнатную квартиру в Волгограде. Я помню, что свое решение не оставаться в Ленинграде, а уехать жить в Волгоград я приняла мгновенно (не хотела быть «лимитой» и очень хорошо понимала, что с моим здоровьем мыкаться по общежитиям равносильно самоубийству!). Вообще я считаю, что ни для кого ни один город не стоит таких жертв!!!

В Волгоград я приехала уже через две недели и этот город стал моей судьбой, моей радостью, моим счастьем. Уже на следующий год, сдав один экзамен по английскому языку на «отлично» (КГБ «проворонило» меня или там оказались интеллигентные порядочные люди?), я поступила в педагогический институт на очное отделение факультета иностранных языков (английское отделение) и – начался новый отсчет времени в моей судьбе. Училась я с упоением, наслаждалась одним из красивейших городов в мире (центр города поразительно красив!) – но об этом отдельное эссе «Мои прогулки по любимому городу».

С КГБ в своей жизни напрямую я никогда не сталкивалась. Думаю, это происходило, потому что я, по своей сущности, не диссидент, не бунтарь, не революционер, не инакомыслящий человек, но не по причине трусости, а по причине абсолютной аполитичности (любые партии мне чужды!). В какой-то степени в свое время я понимала Джонатана Свифта, когда читала о том, как он бегал из одной партии в другую (не состоять ни в какой, наверное, было ему нельзя). Но еще и потому, что я очень рано поняла, что переделать других абсолютно невозможно (изменения могут происходить только внутри каждого человека). Любые попытки как подчинить всех, так и защитить всех обречены на неудачу. В свое время я очень увлекалась темой декабристов (покупала много книг, ездила на специальные экскурсии в Ленинграде) – их трагедию остро переживала как свою личную (много лет искала ответы на многие вопросы и, наконец, глубоко осознала, что, несмотря на всем известный стих Пушкина «Не пропадет ваш скорбный труд и дум высокое стремленье», на самом деле – их давно все забыли и никто даже не вспоминает!!!). Сколько жизней было разрушено и уничтожено – ради чего? и – ради кого???