Я навостряю ушки, но зря. Продолжения не следует.

-- Почему ты согласился на это? – спрашиваю я, обводя себя рукой. – Ты мог бы просто обнародовать один из своих романов и все вопросы отпали бы, сами собой.

-- У меня остался последний фильм, по крнтракту, Снег. Снимусь в нём, и я свободен. Давай просто сделаем это. Ты получишь деньги, известность, благодаря «роману» со мной, -- уж не знаю, насколько это тебе понравится. Твоя карьера взлетит. Я снимусь в очередной любовной драме, -- закатывает глаза он, -- и уйду из кино.

Не могу поверить в услышанное. Уйти из кино в самом разгаре карьеры? Это что за выкрутасы?

-- Разве ты не этого хотел, начиная сниматься в малобюджетных фильмах в Италии? Славы, баснословных гонораров и всемирного обожания?

-- Мне хотелось заниматься искусством. Мне есть что сказать. Но в жизни есть обязательства важнее личных мечтаний, Снег. – Алихан грустно усмехается. – Когда ты часть моей семьи, ты не можешь распоряжаться своей судьбой.

-- И что же ты должен сделать для семьи? Жениться на наследной принцессе, родить с ней сына и отдать его на воспитание злому королю?

Малахитовые глаза пожимает плечами.

-- Примерно так. Только я сам должен стать злым королём. Ты наверняка читала, из какого я клана.

Я отхожу на шаг, смеривая взглядом будущего «короля». Вид вполне серьёзный. Но кто его знает, по покерфейсам Алихан просто ас.

-- И когда у тебя свадьба с принцессой?

-- Через восемь месяцев и двадцать шесть дней, -- без запинки отвечает Али.

Несколько дней ничего не происходит. Я, как обычно, жду по утрам свой шатл, работаю, пикирусь словами с Али – он очень приятный собеседник, хотя и замыкается иногда в себе. Подписала контракт о неразглашении – и вынуждена молчать о том, что всё не по-настоящему даже при подружках. А они радуются за меня от души. Открыли бутылку шампанского, заказали кучу вкусностей и по-детски надеются однажды познакомиться с Алиханом лично.

Еду с работы домой, думая, что надо бы набрать для ужина ягод и фруктов. Стоит прогуляться до зеленщика Мурата, купить у него спелой мясистой черешни сорта «Бычий глаз»; ароматной клубники со спичечный коробок размером; чёрного пахучего тутовника, который пачкает своим соком всё, с чем соприкасается; зелёных инжиров, сладких, как мёд и мягких, как масло. Уже начали продавать авокадо из Кемера в пересчёте на наши деньги по сто рублей за пару; зелёные абрикосы, которые девочки приучили есть с солью; да кислую, что можно разглядеть звёзды, сливу.

Мурат накладывает мне всего по полкило и ещё даёт в подарок большой стакан сладчайших помидорок черри. Я иду к дому, наслаждаясь вечерним Стамбулом. Дует лёгкий летний бриз и, хотя мы живём далеко от побережья, я чувствую в нём запах моря. Во всей этой суете я как-то упустила момент, когда стала ощущать, что это действительно мой город. Город, в котором мне нравится жить. Пусть его ругают за суету, за вечное столпотворение, крики продавцов и назойливость зазывал – я чувствую себя здесь своей. Зазывалам я улыбаюсь и просто качаю головой. С продавцом перекидываюсь парой слов, покупаю симит, выслушиваю кучу комплиментов и чувствую себя королевой красоты. И в суете толпы, пробегая куда-то по делам, я ощущаю себя удивительно живой – как будто сила бьёт из кончиков моих пальцев. Я хожу по мостовой, по которой ступали ещё полтысячи лет назад и подпитываюсь энергией жизни, бьющей в этом центре мира.

Подходя к дому, перекладываю пакеты в одну руку, чтобы достать ключи из сумки, и вижу боковым зрением, что, выкрикивая проклятия и бранные слова, на меня несётся какая-то женщина. Выронив сумки, я заслоняюсь руками и чувствую, как на меня что-то льётся. Сознание догоняет картинка: искажённое от ярости лицо, выплёскивающаяся на меня из горлышка банки алая жидкость. Кровь? Краска? Я делаю пару неловких шагов назад, спотыкаюсь, падаю на землю, пытаюсь сгруппироваться, но удар под рёбра всё равно случается неожиданно и выбивает весь воздух из лёгких. Ещё один попадает в плечо. Я зажимаю голову, закрываю лицо и жду другую серию ударов ногами, но слышу всё больше криков, женских, мужских, лай собак.

-- Снега! Снега! – кричит знакомый голос. – Снега, это я, Карина!

С трудом заставляю разжаться свои руки. Поворачиваю голову и вижу рядом подругу, стоящую на коленях. Она плачет и убирает волосы с моего лица.

-- Я домой шла и увидела, что эта мразь тебя пинает! Миленькая, ты как? Очень больно? Не шевелись, у тебя кровь! Сейчас скорую вызову!

-- Это не моё! – выдавливаю я, разглядывая свои руки. – Она меня чем-то облила!

-- О господи, Снега, что это? Зачем?

Из подъезда выскакивает наша соседка с первого этажа, на бегу сообщая, что вызвала полицию и скорую помощь. Она принимается обтирать меня захваченным из дому полотенцем.

-- Дочка, мы чай пили у себя на балконе и видели, как на тебя напали! Откуда здесь такие злые люди? Что стало с этой молодёжью?! Не понимаю, -- приговаривает она, помогая мне сесть, а потом и встать. Карина подскакивает с другой стороны, когда я охаю от боли в рёбрах. Какой-то подросток собирает наши сумки, вывалившиеся из пакетов фрукты и протягивает их подруге. Соседка что-то ему неразборчиво буркает, и он бежит к подъезду, распахивая перед нами дверь.

Не успеваем мы войти в квартиру, как на улице раздаются сирены. Соседка отправляет всё того же мальчишку вниз, чтобы привести к нам полицию и медиков.

Впервые в жизни я даю показания. Нет, я не знаю нападавшую. Нет, не заметила, откуда она появилась и куда потом сбежала. Нет, я ни с кем не вступала в конфликты.

Женщина полицейская присматривается ко мне повнимательнее и достаёт свой смартфон.

-- Это ты? – показывает мне ролик, где Алихан целует мои пальцы и машет рукой на съёмочной площадке. Господи, кто из группы слил это в сеть?

На мой утвердительный кивок она ещё куда-то щёлкает и качает головой.

-- Твои отношения с Алиханом не по душе кое-кому из фанатов. У тебя есть друзья, к которым ты можешь переехать?

-- К Асие, -- мгновенно встревает Карина и достаёт телефон.

-- Ты должна перебраться к ней на некоторое время, -- говорит мне женщина. – Но тебе нужно быть осторожной. Они нашли этот адрес. Найдут и другой.

Когда уезжают и полицейские, и скорая, -- слава богу, обошлось без переломов, просто сильные ушибы; я иду в ванную, чтобы, наконец, вымыться. Увидев себя в зеркале, я оседаю по стеночке. Красная краска на водной основе склеила волосы, залила одежду, окрасила руки, лицо и шею в тех местах, хотя я и пыталась прикрыться. Я как будто побывала на бойне и лишь чудом выжила. Пытаюсь сорвать с себя испачканную одежду одной правой рукой – левой больно шевелить из-за ушиба в плече и в рёбрах. Хочу снять с себя мудрёно завязанный топик и шиплю от боли. В дверь стучится Карина:

-- Снега, я зайду?

Запрокидываю назад голову от отчаяния – не хочу чувствовать себя беспомощной! Но чёртов топик так и не даётся! Разрешаю подруге войти. Карина аккуратно меня раздевает, помогает переступить бортик, включает воду. Усадив на дно ванны, она смачивает мне волосы, наносит шампунь и принимается их вспенивать. Я утыкаюсь лицом в колени, позволяя ухаживать за собой и наблюдаю, как стекает алая вода.

Когда мы выходим из ванной, вся компания уже в сборе. Бледная Ника и разъярённая Асия – обе молча сидят на диване и резко разворачиваются, когда я шаркающей походкой при поддержке Карины иду к ним.

-- Скажи что взять, я соберу твой чемодан, -- хмуро говорит Асия. – Я на эту тварь всех стамбульских псов натравлю.

-- Не надо, полиция разберётся, -- прошу я. Не хочу, чтобы она использовала свой блог для мести.

-- Она ещё грязь жрать будет, вот увидишь, -- набычивается подруга.

Чёрт, ну зачем это всё? У Асии бракосочетание на носу, они с Коржиком с ног сбиваются, пытаясь организовать «Свадьбу года». А тут ещё и я со своими проблемами.