Вечером прошлого дня за ужином дошло до того, что Айяр в гневе велел ей убираться в спальню и не показываться ему на глаза пока дурь из головы не выветрится. После такого еще более странным казался его вызов в такую рань, да еще и в зал малого круга совета — это же неслыханное дело. Женщинам в Хойрис запрещалось учувствовать в государственных делах и входить в палаты совета.
Несмотря на то, что Хойрис во всех официальных бумагах значилась республикой, по факту, после того как были поглощены все остальные государства на Корусе, она стала империей, которой последние триста правила династия Эйгоров. Тисса, а точнее Первая принцесса Тиссея эль Айяр Эйгор, была единственной дочерью и наследницей престола. Поэтому отец в последнее время все сильнее гневался на сумасбродства дочери. Принцесса выдавала в адрес женихов и потенциальных правителей все более изощренные издевательства. Правитель Айяр не мог допустить абы кого к управлению страной, а со всеми достойными претендентами его любимая дочь, на удивление быстро, смогла рассориться, и грозился выдать ее замуж за того, кого сам сочтет достойным правления.
— А где стража? Куда все пропали и почему мы так торопимся? Ульма что происходит? — спросила Тисса. Они со служанкой быстро перемещались по пустынным коридорам дворца. Принцесса, не смотря на то что была на полголовы выше служанки, едва за ней поспевала. Через распахнутые окна до девушки доносились едва уловимые запахи дыма. Несмотря на то, что по обще принятому календарю сейчас была зима, на юге республики, где и располагалась Столица было невыносимо жарко круглый год, так что жечь костры никто бы не стал, а значит где-то начинался пожар.
Потому то еще более странным казался тот факт, что стража куда-то пропала, и на улице все тихо, не слышно мужских криков и женских причитаний и не бьет тревожно колокол. Лишь только ветер шелестел листвой финиковых деревьев, да на востоке зарождалась обманчиво нежное солнечное сияние. Буквально через пять часа мостовые нагреются так, что босой ногой невозможно будет ступить.
— Отец вам всё объяснит, госпожа, а пока давайте поторопимся, — ответила Ульма, прибавляя шаг и поправляя на плече, постоянно сползающий, вещевой мешок, который она неизвестно в какой монет успела набить какими-то вещами Тиссы.
Попетляв с полчаса по коридорам дворца, при чем как поняла Тисса шли они не самым коротким путем, а коридорами для слуг, что значительно увеличивало маршрут, но притом практически полностью исключала возможной встречи с кем бы то ни было. Вышли они из боковой двери, которую скрывал ковер, в приемной перед залом малого круга совета.
Приемная была красива, застланная коврами в хойрисской расцветке — красно-золотые узоры на черном полотнище. Вдоль стен стояли скамьи, отделанные красным бархатом с золотым шитьем. Сейчас они вопреки обыденности пустовали, а не были битком набиты ожидающими аудиенции у правителя просителями. На стенах, облицованных розовым мрамором, висели гобелены рассказывающие победоносную историю республики, по бокам от каждого из них размещался штандарт прославленного полководца. Высокие и узкие стрельчатые окна, были остеклены мозаичными стеклами, дававшими днем причудливые радужные переливы, сейчас были темны. Под потолком висела позолоченная люстра с вставками горного хрусталя, в которых отражался свет артефактных камней, излучающих мягкое золотистое свечение.
Свет люстры был максимально приглушен от этого Тисса не сразу заметила Сархона, который прислонился к стене в одной из них, предназначенных для церемониальных доспехов правящего рода. Сархон был личным телохранителем правителя и в тот момент, когда женщины вышли из двери слегка обнажил искривленную саблю, но рассмотрев выходящих на свет, вернул ее обратно. Он перехватил взгляд Ульмы, и та кивнула ему в ответ, на не озвученный вопрос, и мужчина открыл дверь в помещение.
— Повелитель вас ожидает, Госпожа, — прошелестел его низкий голос. Тисса перевела взгляд с него на присевшую на одну из скамей старшую женщину, поняла, что идти внутрь ей предстоит одной. Это было странно, но она от чего-то совсем не желала переступать порог зала совета, будто внутри ее ждал не отец, а какое-то чудовище из сказок, которые в детстве ей рассказывала Ульма. Взявшись за искусно вырезанную дверную ручку из кости элефа*, Тиссея с трудом открыла тяжелую позолоченную створку и прошмыгнула в образовавшуюся щель.
Повелитель Айяр эль Фарах Эйгор сидел в высоком кресле во главе овального стола тяжело опершись на подлокотник. Ему было немногим за пятьдесят — это уже достаточно солидный возраст, но в виду того, что правитель был сильным магом, «десяткой» по общей классификации. Возраст не сильно сказался на его облике, ведь маги и силовики старею значительно медленнее обычных людей. Он был все также статен, как и в тридцать. Шириной своих плеч правитель не уступал Сархону, который был силовиком «семеркой». Точеный профиль его обрамляла густая окладистая борода, в которой только пару лет назад начали пробиваться седые пряди. Айяр всегда, толи в шутку, толи в серьез обвинял в этом Тиссу, говоря, что ее постоянно сменяющие увлечения, когда-нибудь сведут его в могилу. Еще бы! К шестнадцати годам Тиссея овладела в совершенстве всеми наречиями Хойрис и в совершенстве знала официальную речь Империи Масха, была искусна в стрельбе из лука, и малого арбалета, а также из артефактного стреломета. Несмотря на то, что дочь была всего лишь «восьмеркой», что было не значительным показателем для представительницы древнего дворянского кода, она с отличием закончила первую ступень обучения в ранге видящей первой степени. Она уже сейчас была готова завершить вторую пятилетку обучения и сдать экзамены средней ступени на год раньше для получения звания бакалавра. Айяр очень любил свою дочь и гордился ей, хотя никогда открыто этого не демонстрировал. Он, буквально, готов был пожертвовать чем угодно ради нее.
Сейчас же государь выглядел тень самого себя, щеки ввалились, слипшиеся пряди черных волос прилипли ко лбу, а самого его всего скособочило на левую сторону, и он казался в два раза меньше себя прежнего. Когда Тисса вошла, он как раз правой подрагивающей рукой пытался запечатать какой-то конверт, но удавалось ему это с трудом.
— Отец что случилось? Ульма и Сархон ничего не говорят, нам что грозит опасность? — говоря это принцесса направилась было к столу, чтобы помочь отцу с неподдающейся печатью.
— Сядь, — хрипло приказал Айяр, и Тисса не посмела ослушаться, присев на ближайший к ней стул. — У нас мало времени, а мне нужно тебе многое сказать.
— Ты помнишь пророчество Снея. Не отвечай, знаю, что помнишь. Так вот оно начало сбываться. Кристалл в груди статуи пророка пробудился и выдал поток силы, который оказался проклятьем. Тисса — дочка, город пуст, от того вы с Ульмой по пути сюда и не встретили никого. Предполагаю, что проклятье выжгло всех и совет, и гвардию, и орден магов. Архимаг и мейстеры первой степени может конечно выжили, ну и Полковник Блат — командир гвардейцев мог уцелеть, он силовик в ранге Витязь, а это значит, что он равен мейстеру по силе. Я читаю в твоих глазах вопрос о себе, Ульме и Сархоне, поясню. Я смог отвести проклятье от себя и тебя, Ульма и Сархон были рядом со мной, когда всё случилось, их не убило сразу, но времени у них мало. Спросишь сколько, отвечу, что не знаю, с таким ранее я не сталкивался, не в одном из своих походов. Но мне пришлось заплатить дорого за наши жизни. В общем то, как оказалось только за твою.
Айяр откинул полу плаща, скрывавшего его левую руку, она была черной скрюченной и сухой. И полоски этой черноты уже проявились на шее правителя из-за расстегнутого ворота рубахи.
Слезы, накатывавшие на глаза Тиссы на этих словах, все же прорвали плотину, и она зарыдала в голос.
— Папа, папочка, но как же? Ты же говоришь, что Архимаг, наверное, выжил. Отправь Сархона пусть найдет его, он должен тебе помочь, — сквозь всхлипывания пробормотала Тисса, поднявшись со стула и вновь подавшись к отцу.
