Сейчас будет драка, это очевидно. Но начинать драки не в моих правилах. Я собрался, тело активизировало резервы, готовое вступить в бой. За время нахождения в полицейском участке я успел немного отдохнуть после турнира.

Лысый протянул руку и схватил меня за ворот. Ну что за детский сад? Отшатываюсь назад, чтобы его рука выпрямилась, удар в локтевой сустав. Силы не жалел, чтобы сразу показать, что играть в эти клоунские игры я не намерен.

И вывернутый наизнанку локоть вместе с торчащей наружу белой костью тому подтверждение. Лысый неверяще смотрит на свою конечность и лишь через мгновение начинает орать от боли. Тут же к нему присоединяется щербатый, которому я пробиваю ногой в колено. Конечность другая, но эффект тот же.

— Сука! — орет одна из баб, чье лицо покрыто татуировками.

Она бросается на меня разъяренной кошкой, и я успеваю заметить тусклый блеск металла в ее руке. Ей на помощь идет еще один из парней, которого до этого я вообще не замечал. Меня зажали в углу, но из-за орущих от боли двоих кретинов тут больше толкотни получилось, чем драки.

Ни о какой техничности речи не шло, голая ярость против холодного расчета. Кроме лысого здесь не было серьезных бойцов, потому я и действовал так радикально, чтобы вывести его из игры. Так получилось, что татуированная вонзила заточку в бок своего товарища, когда я отвел удар.

Щербатого пару раз пнули и немного потоптали во всей этой толкотне. Вторая девушка пряталась за Паханом, а сам он в бой вступать не спешил. Оставался еще долговязый паренек, который выломал из каркаса кровати металлический прут и принялся махать им, пока не зарядил по затылку татуированной, когда я ей прикрывался.

Силы ему не занимать, между прочим. Будь девчонка обычным человеком, скорей всего ей проломило бы череп. Но у нее явно прокачана выживаемость, раз она выдержала такой удар.

Прут пришлось принимать на жесткий блок, перехватывать руками и вырывать. Да не тут-то было, долговязый держал крепче и оказался сильнее меня. Кто-то скажет, что бить по яйцам подло. А я скажу, что пятеро на одного — это по-бабски. А значит, и яиц у них нет.

Так что когда долговязый согнулся в три погибели, я наконец вырвал прут и добил им последнего, который прижимал рану в боку, оставленную заточкой.

Все были живы, хоть и ранены. Даже долговязого я ударил не сильно, все-таки минимальная мужская солидарность во мне есть. И оставлять его без возможности к размножению я не мог. Лучше уж просто убить, так милосерднее.

Пахан как сидел на своей койке, так и не двигался. Справа застонала татуированная, я посмотрел на нее и тут же получил удар в грудь. Видимо, рано расслабился. Сначала я решил, что Пахан применил какой-то навык, но блокиратор не позволил бы этого сделать.

Просто его рывок из сидячего положения через всю камеру был слишком стремительным, я же всего на мгновение отвлекся.

От удара меня отбросило в стену и тут же припечатало новым ударом. Ублюдок был не только быстр, но и силен. Сколько уровней он ввалил в потенциал атаки? Там точно больше моей двойки.

Боковой в челюсть слегка ослабил его пыл, он тут же схватил меня левой за горло и оторвал от земли, прижав к стене, словно я вообще ничего не весил. Мне прилетел еще один тычок под ребра.

Я ответил пинком и одновременно бил по глазам. Хватка ослабла, но он так сильно сдавил мне горло, что я до сих пор не мог нормально вдохнуть. Два удара подряд, не целясь, я вложил в них всю звериную ярость своего тела. Не знаю, кем надо быть, чтобы выстоять после такого, но ублюдок вообще не собирался падать.

Скрип открываемой двери, и в камеру врываются охранники. Как вовремя, ну надо же. Эти ребята знали свое дело и действовали технично. Нас развели щитами, мне подсекли ноги, а затем пару раз огрели дубинами, завершив все разрядом шокера, от которого мои мышцы свело судорогой.

А дальше все как в тумане. Медсанчасть, осмотр, уколы, допросы, и так пролетел еще час. Разумеется, по документам выходило так, что это я ворвался в камеру и избил семерых бедолаг-уголовников. Шестерых, пардон, одна из девушек не участвовала.

И еще сопротивлялся охране. В общем, мне накинули еще сто рублей штрафа, так что все остались довольны. Провожали меня все те же двое охранников, но в этот раз пузан, похожий на жабу, вел себя тихо и вообще старался держаться подальше.

Второй подвел меня к блоку Б-4, открыл двери и вежливо провел внутрь, одобрительно похлопав по плечу. Когда я обернулся, он просто подмигнул мне, а в его взгляде я заметил довольные искорки. Похоже, что не мне одному не нравился блок Б-3.

— Добрый вечер, — поприветствовал я новых сожителей. — Какую койку я могу занять?

— Смотри-ка, — раздался веселый голос молодого паренька. — А нам сказали, что подселят психопата, который с ходу начнет всем кости ломать.

— Гамбо, — укоризненно произнес пожилой худощавый мужчина, почти что старик. — Гость вежливо вошел и ни словом, ни делом не дал повода так относиться к себе. А ты встречаешь его оскорблениями. Извинись, будь любезен.

— Ой, да ладно вам, Николай Иваныч. Видно же, что парень свой в доску.

Ко мне подошел говоривший. Молодой парень, чуть старше меня. Лицо все такое… Правильное что ли? Сразу видно, что он тщательно следит за внешностью, даже тюремная роба на нем сидела словно вечерний костюм.

Да и на какого-то серьезного боевика он не походил. Но это на первый взгляд. Я каким-то своим звериным чутьем, отточенным за годы жизни в диких землях, чувствовал, что этот парень с подвохом. Не боец, но опасен.

— Я Гамбо, новичок. Нижняя койка свободна, располагайся, корешами будем. Это Николай Иванович, уважаемый призыватель третьего ранга. Старикашка ворчливый, но по делу.

— А Гамбо у нас говорливый, но уж точно не по делу, — произнесла единственная девушка в камере.

— Располагайся, — подтвердил пожилой, кивнув на ту же двухъярусную кровать. — Рукоприкладство среди своих мы не приветствуем, но в отношении этого говоруна отнесемся с пониманием.

— Эзо, — представился я, пожав руку Гамбо.

— О, да у нас имена с тобой похожие. Мы как братья на О. Только ударения на разный слог. Можно я буду звать тебя эзО?

— Нет.

— А Гэзо? Гэзо и Гамбо.

— Нет.

— Может тогда…

— Может тогда ты заткнешься уже, — простонала девушка. — Ночь на дворе.

— Зануда.

— Всех переполошил, — улыбнулся Николай Иванович. — И правда, успеете еще наговориться. Ты голоден, Эзо?

— Если честно… — вздохнул я, но замолчал.

— Да не мнись ты так, — усмехнулся пожилой. — Один блок делим, свои все.

— Три дня ничего не ел, — признался я.

— Ну, — обвел взглядом всех проснувшихся Николай Иванович. — Что, ночной перекус, получается?

— Вот это дело, — обрадовался Гамбо, вторя остальным.

В целом, атмосфера в этом блоке была более… Нормальная, что ли? Такая, как и рассказывал наставник. Николай Иванович был за главного, и опасностью от него веяло сильней всего. Опасностью, но не угрозой. Скорей всего в бою я его убил бы с легкостью, но чутье призывателя сильно отличается от чутья обычного человека.

Ведь сила далеко не главное в противнике. В разломах чаще всего погибают не от слабости, а из-за невнимательности и плохой подготовки.

Это была обычная камера курортников с большой текучкой. Меня накормили скромно, но сытно. Каша, много вкусного хлеба, простое печенье, лепешки, твердый сыр и колбаса. Сделали и чаю, даже сигарет предложили.

Заодно и поболтали, разобравшись в ситуации. Я не стал юлить, не хотелось как-то врать этому пожилому мужчине, что отнесся просто по-человечески, хотя вообще не знал меня. Объяснил, что они первые начали борзеть, но признался, что нянчиться с ними не стал.

— Это правильно, — кивнул Гамбо. — К трешкам засовывают на обработку особо буйных. Там новичков быстро пытаются приструнить.

— Только вот ссориться с Паханом не с руки, — вздохнул Николай Иванович. — Он призыватель третьего ранга, Эзо. И не как я, когда-то. А вполне себе действующий. Да и его братва тоже не совсем бесполезна в разломах. Не дай Дюжина оказаться с ними в одном рейде. Но ты-то как к ним попал?