Слух прошел и стали подтягиваться добрые молодцы. Тут торг пошел уже серьезный. Парни так хотели выехать завтра на этом коне, что готовы были предложить что угодно.

Ведьма выбрала 4-х претендентов на то, чтобы сдать меня в аренду. Не знаю по каким признакам она их отбирала, но дала каждому по куску ткани с вышитыми на ней знаками. Сказала, что придет завтра утром сюда же, и кто привезет то, что нужно, тому и кататься на чудесном скакуне. Каждому разрешила проехаться по рынку. Одного из них я скинул, так как тот сразу начал больно колотить меня и рвать губу. Осталось трое претендентов.

Подходил тот мужик, жена которого отворожила от загулов. Женщина послушно стояла и ждала, пока ее муженек договаривался о цене за аренду послушного и сильного коня. Наобещал ведьме всего с три короба и гордо пошел, не глядя на жену.

– Помоги, договорись с ней! Прошу тебя! Ты же можешь! На тебя одна надежда… – зашептала она торговке в ухо, испуганно оборачиваясь на удаляющегося мужа.

– Та ты же сама к ней ходила, напрямую? Отказалась от моих услуг.

– Она там чудовище завела. На цепи у нее сидит пес о двух головах – думала, что разорвет, если бы не цепь.

Я стал возмущаться, что ни на какой цепи я не сижу и вообще хотел помочь ей, даже отомстить за побои и обиды, но только ржал как ненормальный.

– Сми-и-и-р-р-но! – неожиданно громко и властно гаркнула торговка.

Мое тело отреагировало самым неожиданным образом. Голова поднялась, шея вытянулась, уши встали торчком, хвост тоже, а ноги выровнялись по струнке.

– Ох, и хорош жеребец! За что отдаешь такого? – удивленно присвистнул проходящий мимо молодчик с петухом под мышкой.

– В наем на день за телегу с краской, штукатуркой и инструментами для ремонта.

– На петуха меняю! – попытался торговаться парень.

– За петуха только потрогать.

– Да ну тебя…

Когда петушиный меняла ушел, ведьма в облике торговки продолжила беседу с обиженной. Та уже испуганно оглядывалась, ожидая, что истеричный муженек придет ее искать.

– Помоги, избавь меня от гада ползучего… Не могу с ним! Он дома целыми днями, везде меня с собой таскает. Врет постоянно, изворачивается, а то скандалит с утра и до обеда, а потом на ночь разочек. Храпит как зверь… Я не сплю не ем…

– А что-ж не ешь?

– Ему все не так… Говорит, я толстая, чавкаю, а в мою тарелку нас… В общем, ты поняла.

– Ты же с ним 10 лет жила? Чего ж только сейчас заметила?

– Да он всегда был таким, только дома ночевал пару раз в неделю. Ел молча и редко, а сейчас жрет как дойная корова…

– А ты чего хотела – мужик же?

– Он меня никуда не брал с собой, с друзьями не знакомил, только рассказывал, а сейчас они хату всю загадили, сожрали гусей, корову испужали, что доиться перестала… И меня таскает везде с собой по кабакам, да скачкам. Устала я! Помоги.

– Так что тебе надобно? Ты его любишь.

– Дай мне зелья, чтобы разлюбилось и забылось.

– Для кого?

– Для меня.

– А ему? Он же мается?

– Он меня по лицу ударил, вещи мои сжег в огороде – пусть мается, мучается.

– Говорила тебе: «кобелем родился, кобелем помрет». То есть, она говорила, бабка лесовуха.

– Да, да, права она, права, а я нет, только избавь. Я старосте жаловалась, а он говорит, что не лезет в семейные дела. Я же сама настаивала на брачном контракте и клятвах. Ох, дура я дура!

– Все, давай, иди, завтра на гонки приходи. Принесу кое-чего, скажу, что делать. Оплата как раньше.

– Двух курей. Да, двух – одну ей, другую мне за посредничество.

Я попытался возмутиться, но торговка набрала полную грудь воздуха и мне пришлось замолчать.

Подходили девы за притираниями от прыщиков, и чтобы груди росли. Еще два парня средства для смелости забрали и все приносили кто хлеба, кто сала, а кто яиц лукошко.

Время проходило незаметно. Захотелось есть и размяться. К тому же смотритель рынка стал ходить взад-вперед и постоянно посматривал в нашу сторону.

– Ну, пошли – скомандовала она наконец-то.

В тележке лежала еда, которая, как я считал раньше, у старухи появляется волшебным образом.

На выходе мы столкнулись нос к носу с той женщиной у которой забирали книги.

– Я не опоздала? – она сделал удивленные глаза.

– Опоздала вообще-то, но чего хотела-то?

– Мой сынок, средненький… не говорит, а пора уже…

– Радуйся, пока молчит.

– Да 5 лет ему уже.

– Пять? А че ж ты раньше не спохватилась? Теперь ужо вряд ли.

– Но ты же можешь? Людей знаешь? Правду говорят?

– А почему дрова за книги попросила, а не это?

– Не подумала…

– А что предложить можешь?

– Только дядькино наследство… А хочешь корову? Или козу?

– А что за наследство?

– Ну… мебель кое-какая, чуток посуды и призрак.

– Чаго?

– Ну, по дому ходит… Все его видят, как бы мельком. То запахи его мы чуем, то шаги слышим. Всем является, всем снится, даже незнакомым.

– А сколько комнат у тебя?

– Две больших, сени зимние и сени летние.

– А этажей?

– Один… Дом же одноэтажный.

– Кладовки, двери, лестницы? Что видела?

– Ничего не видела.

– А дети?

– Нет, нет, что ты?

– Ну, тогда жди… пришлю тебе верных людей, что разберутся с твоими бесами. Только в оплату возьмут все, что захотят.

– Я все ценное подготовлю: Корову, козу, стол и посуду!

– Да не будь дурой! – гавкнула уставшая и раздраженная ведьма.

– Иго-го? – спросил я. Тоже хотелось бы знать почему.

– Придут через неделю. Чтобы духу твоего и твоего выводка там не было. И скотину свою забери куда хочешь, на день. И сарай почисти, чтобы никто не вляпался.

– А потом?

– Откроешь все двери и окна – не зима, не вымерзнет. Пойдешь и приведешь того, кого надо разговорить. Тебе скажут, что делать. Может вообще немой, тогда книгу тебе отдам про воспитание немых и как учить их общаться.

Женщина залилась слезами и собралась уйти.

– Стой! Вот смотри на свою руку. Сколько пальцев на одной руке и еще два! Поняла, в ночь с седьмого дня на восьмой придут. И чтобы духу вашего там…

Унылая бабенка мелко закивала, вытерла слезы и бросилась домой.

– Усе, пошли, а то не успею завтрашние заказы подготовить.

Как только зашли в лес, торговка стала кусать хлеб от целого каравая и отжевывать сало от большого куска.

– А что-ж ты Матню не кормишь? Он же тоже хочет отдохнуть, поесть и уважения хоть каплю.

– Он не говорил. А ты чего это ржать перестал по каждому поводу?

– Не знаю… нервничаю при посторонних, вот и ржу.

– Ну да, у людей тоже такое бывает.

– Да, а еще кони любят свежий хлеб.

– Ну на, на, пожуй, только мне горбушку оставь. Дюже люблю я горбушку.

Дома выяснилось, что богатырский конь одной крапивой сыт не будет. Ухаживать за скотиной ведьма не привыкла, поэтому велела идти к заброшенному саду. Там уже нападали ранние яблоки, а на окраине созрела дикая пшеница.

Я пасся всю вторую половину дня, а вечером получил еще одну порцию конского варева. После этого разумные мысли в голове моей почти не всплывали. Только Цер все хотел посмотреть, что такое краски, потрогать кисти и намалевать что-то несуразное, вроде радуги.

Я проснулся на заре, чего со мной почти никогда не случалось. Пошел будить ведьму, чтобы не опоздала на соревнования. Попробовал копытом до окошка дотянуться, да понял, что расколочу его таким-то способом. Стал в дверь барабанить, а она чуть с петель не слетела.

Бабка меня выбранила и велела идти за забор и там подумать о своем поведении. Однако, думать у меня получалось хуже, чем есть. Пошел я опять в сад, подъедать то, что осталось.

Вернулась за мной толстая торговка и нагрузила увесистыми сумами с бутылями, горшками и свертками с очень сомнительным содержимым.

По дороге я гарцевал, сворачивал в лес и прыгал через кусты. Склянки звякали, вызывая гнев хозяйки. Она все вопила, что надо хлеб свой отрабатывать, а я тут рискую ее имуществом и заказами очень важных людей.