Тупая безжалостная скотина!

Я глубоко вздохнул и постарался успокоиться. Не стоило выдавать свою реакцию Жану Гавриловичу или доктору.

— Вы взглянули на его матрицу? — спросил Жан Гаврилович, когда доктор вышел из ванной.

— Да, — ответил Александр Михайлович. — Как вы и предполагали, тварь его заразила. Матрица живая, мощная — так и пульсирует. Понятно, что она такая матрица не может принадлежать бродяге.

— Доктор, — попросил я, — объясните, пожалуйста, что всё это значит!

Александр Михайлович сочувственно посмотрел на меня.

— Совсем ничего не помните, юноша?

— Совсем ничего, — на всякий случай подтвердил я.

Не рассказывать же ему, что я попал сюда из другого мира.

— Умирая, магическая тварь наложила на вас свою матрицу. Если её не стереть — через несколько дней вы из человека превратитесь в бешеное агрессивное животное. И Жану Гавриловичу придётся вас пристрелить.

Доктор сказал это с шутливой улыбкой. Но взглянув на Жана Гавриловича, я понял, что ему не до шуток. Надо будет — пристрелит и не поморщится.

Я с трудом поднялся с кровати и подошёл к зеркалу.

Безобразные багровые рубцы превратились в еле заметные тонкие шрамы. Они выглядели так, словно получены давным-давно, и совершенно не болели.

— Нравится? — улыбнулся доктор, снимая халат.

— Спасибо, — совершенно серьёзно сказал я.

— Будете лечиться?

— Конечно.

Ещё десять минут Жан Гаврилович и доктор потратили на то, чтобы убедить меня в необходимости лечения. В конце концов, Александр Михайлович вызвал такси.

Я щёлкнул замками саквояжа и подал его доктору.

— Благодарю вас, Константин, — улыбнулся Александр Михайлович. — Если захотите остаться в нашем госпитале медбратом, я за вас похлопочу. Своя матрица у вас, конечно, слабенькая. Но с простейшими операциями справитесь.

— Я постараюсь, — кивнул я.

Жан Гаврилович вышел проводить доктора.

А я сунул под матрас склянку с зельем, которую вытащил из саквояжа Александра Михайловича.

Когда я проснулся, на стуле возле моей кровати лежала стопка одежды.

Синие хлопчатобумажные брюки, очень похожие на привычные джинсы. Клетчатая рубашка с широким воротом. На спинке стула висела лёгкая серая куртка.

Спасибо Захарову — смотался-таки с утра в магазин!

Моя вчерашняя одежда так и валялась посреди комнаты.

Первым делом я проверил, на месте ли склянка и бумажник. Потом прихватил халат и пошёл в ванную.

Набрав полную ванну горячей воды, я улёгся в неё и стал собирать мысли в кучу.

Выходит, в своём мире я всё-таки умер. И каким-то образом переселился в тело карманного воришки, которого чуть не убила здоровенная магическая тварь.

Да нет, убила. Пацан умер, но в его тело вселился я. И меня успели спасти.

А воспоминание о его смерти — такое своеобразное «наследство».

Значит, Игорёк всё же решился! Заказал меня.

Не думал, что у него хватит на это смелости.

Или это его «спонсоры» постарались?

А какая разница?

Да нет, это он сделал. Недаром напоследок про бога спрашивал.

А как убийца сумел попасться мне навстречу? Как узнал, куда я пойду?

Тут я вспомнил широко раскрытые фиалковые глаза Леночки и собственные слова «Прогуляюсь к набережной. Погода хорошая».

Вот так он и узнал всё, что нужно.

Женщины!

Ну, и чёрт с ними! Похоже, мне повезло — я жив, хоть и попал в другой мир и в чужое тело.

Вода расслабляла тело. Я опустил голову так, что на поверхности остался только нос, и принялся вспоминать сон, который увидел под наркозом.

Я снова увидел тёмный двор и бегущую ко мне тварь. Даже запах гнилых картофельных очистков почувствовал.

Картинка была не такой яркой, как в первый раз. Но я зацепился за неё и принялся разматывать воспоминания, словно нитку с клубка.

Парнишка был вором. Таскал у прохожих кошельки, воровал еду и мелкие вещи в магазинах.

В этом ему помогал магический талант. Слабенький, развивать его не имело смысла. Всё, что он мог — иногда делать карманника чуточку менее заметным.

Или парнишка просто хотел в это верить.

С магами воришка не связывался — себе дороже. Поймают за руку — пойдёшь на каторгу. Отправят на завод, прикуют цепью к конвейеру. Или спустят в шахту, откуда не выбраться, и будешь годами добывать уголь в обмен на баланду.

Хорошо, что сильных магов немного, и попадались они парнишке нечасто. Так что он обворовывал простых прохожих, скитался по ночлежкам, а в свободное время пытался развивать свою магическую матрицу.

В одной из ночлежек туберкулёзный доходяга рассказал парню, что можно ускорить развитие, если ловить и есть магических тварей.

Только твари нужны слабые — слабее тебя. Да с сильной тварью и не справишься — загрызёт.

Ловить их было опасно, но парнишка рисковал. Он очень хотел стать магом.

Маги — вот настоящая элита этого мира. Куда там баронам и князьям!

Нет, аристократы, конечно, правили миром.

Но только ремесленники-маги делали мир по-настоящему приятным местом для жизни. А воины-маги защищали его от тварей.

Выходит, я всё помню. И о своей жизни, и о жизни парнишки, в тело которого я попал.

Значит, никакого заражения у меня нет. Ошибся Жан Гаврилович. Просто памяти требовалось время, чтобы преодолеть вчерашний стресс.

Я криво улыбнулся. Если две смерти в один день я считаю просто стрессом — значит, с нервами пока всё в порядке!

Но доктор-то обнаружил у меня сильную матрицу. Если это не заражение — получается, я каким-то образом отобрал магию у твари. И этим усилил свои способности.

Вот отчего тварь так верещала напоследок. От этого, видно, и сдохла.

А потом я что-то сделал с Лопухиным. Не знаю что, но ему было очень хреново.

В магическом мире такое умение пострашнее ядерной бомбы.

И всего этого достаточно, чтобы у меня стёрли магические способности просто так, на всякий случай. И вышвырнули на улицу снова шарить по чужим карманам.

Хрен вам!

Я вылез из ванны. Вытерся осточертевшим халатом и с удовольствием натянул на себя новую одежду.

Захаров похрапывал в кресле, которое он поставил прямо напротив двери. Я потряс своего тюремщика за плечо:

— Витя!

Не открывая глаз, Захаров пробормотал:

— Да, мама, иду!

Я наклонился к его уху и гаркнул:

— Курсант Захаров, подъём!

— Что?

Захаров мигом вскочил, тараща на меня испуганные глаза.

— Ты куда⁈ Стоять!

Он схватил меня за рукав рубашки, но я и не подумал вырываться.

— Идём завтракать, Витя. Жрать охота!

— Быть магом — лучше всего! — убеждённо сказал Захаров, запихивая в рот поджаристый блин, который он перед этим обмакнул в сметану.

— Почему? — спросил я.

— Сам посуди! Магов все уважают. Можно стать военным, а можно — мастером! У военных высокое жалованье, у мастеров заработок.

— Это аргумент, — согласился я.

Захаров доел блин и снова потянулся к тарелке.

— А ты почему не ешь? — спросил он.

— Уже наелся, — отмахнулся я. — Бери, не стесняйся!

— В академии кормят сытно, — виновато сказал Захаров. — Но еда однообразная. Каждый день щи и каша. Ну, ещё компот. Только в увольнении и можно поесть, как следует.

Я улыбнулся и пододвинул Захарову нетронутый стакан яблочного сока.

— А можешь показать какое-нибудь заклинание?

— С ума сошёл? Строго запрещено! Это же боевой приём!

— А что-нибудь безобидное?

— Безобидных я не знаю, — виновато сказал Захаров. — Я всего одно заклинание пока знаю — водяной удар.

— Ну, покажи!

— Нельзя. А, ладно! Только без оружия.

Видно, Захарову очень хотелось похвастаться своим умением. Он сделал ладонями какой-то странный знак. Я увидел, как вокруг его пальцев сгустилось облачко тумана. Туман становился всё гуще и превратился в большую водяную каплю. Капля дрожала, но на пол не падала. По её поверхности побежали белёсые прожилки, а затем она стала матовой.