– Я хочу, чтобы естествознанию меня учил профессор Камен… – выговорил вдруг Йока. – И чтобы отпустили Стриженого Песочника. И Малена.

Это были его первые слова за время завтрака.

– Да, Инда, и это тоже, – кивнул оборотень. – По-моему, это невысокая цена.

Инда подумал немного – цена в самом деле была невысока. Но… Если хоть раз уступить, требованиям не будет конца. Впрочем, пока в Исподнем мире не готово новое оружие, пока дочь оборотня в замке…

– Хорошо. При условии, что других требований не будет.

Инда ушел сразу после завтрака, и Йока выдохнул с облегчением – ему дорого стоило вести себя непринужденно в присутствии чудотвора. Он оказался дома неожиданно для себя, ему и в голову не приходило, что границу миров можно перейти в любом месте. К тому же здесь она была существенно тоньше, да и чувствовал он себя перед переходом гораздо лучше.

Но даже не возвращение домой ошеломило так сильно – воздух Верхнего мира. Он дышал и не мог надышаться. И с каждым вздохом на душе становилось легче и веселей. До тех пор пока он не увидел отца, не вспомнил о его письме в колонию… Сильней всего ему хотелось расплакаться, и когда Сура бросился ему на шею, Йока с трудом удержал слезы. Он дома! Но… Разве это его дом? Разве теперь он посмел бы взять в подвале бутылку вина, в полной уверенности, что она принадлежит ему в той же мере, что и отцу? Разве не должен он теперь помнить свое место в этом доме – бедного сиротки, которого приняли на воспитание добросердечные Йелены?

– Йера Йелен, будь столь любезен, предложи мне принять ванну… – Змай зевнул, поднимаясь из-за стола.

– Да, конечно, – растерянно ответил отец. – Сура сейчас все приготовит. И… вы можете занять комнату для гостей, это напротив спальни Милы.

– Не забудь дать телеграмму доктору Сватану. – Змай снова зевнул и протопал к кухне. – Сура, Йера Йелен сказал, что ты приготовишь мне ванну…

Он нарочно ушел, Йока сразу это понял. И… присутствие Змая тоже тяготило, но стоило оказаться наедине с отцом, и Йока совсем растерялся.

Но тот начал разговор сам, и совсем не о том, чего ждал Йока.

– Я тоже знаком с профессором Каменом… Его арестовали у меня на глазах, и я ничего не мог сделать. Мы с ним ходили за пределы свода и едва не погибли, а потом… его арестовали.

Отец словно оправдывался. И Йоке вдруг стало его жалко – до слез. Инда издевался над ним, смеялся… И следующие слова вырвались сами собой, Йока забыл подумать, прежде чем их сказал:

– Пап, Инда злой. Он… очень злой. Он только притворяется добрым.

– Нет, Йока, он не злой. – Отец улыбнулся и поднял глаза. – Он… скорей расчетливый. Как и все чудотворы. Скажи, ты в самом деле был в Исподнем мире?

– Да, конечно. Откуда бы я взял эту одежду? Там всегда идет дождь.

– Ты не обманываешь меня? Знаешь, иногда мне кажется, что я в самом деле схожу с ума. И что твое появление, и этот человек… Змай, и этот разговор за столом – это все мне привиделось.

– Пап, хочешь, я тебя ущипну?

Отец улыбнулся.

– Понимаешь, сынок, ты и Змай – единственные люди, которые были там. И говорили за столом как раз о том, о чем я слышал лишь от сумасшедшего Горена, а он в самом деле сумасшедший.

– Нет, пап, не единственные. Я знаю одного чудотвора, который помог нам выбраться из Хстова, так вот он тоже там бывает. Верней, он там живет, а бывает здесь. Он не такой, как все чудотворы. Он против Инды. Он писал статьи в энциклопедию Исподнего мира, он мне сам это сказал. Его зовут Крапа Красен.

– Вот как? – Отец встрепенулся. – Ты знаком с Красеном? Но… Нет, это в самом деле похоже на бред… Я читал его статьи, у меня было три тома этой энциклопедии, но потом мне сказали… Инда сказал, что никакой энциклопедии не было. Сначала я ему не поверил, думал, что он украл у меня эти книги, но с каждым днем я все больше и больше убеждаюсь в том, что это бред… что эта энциклопедия мне привиделась.

– Пап… – Йока вдруг испугался. – Это не бред. Ну ты что, не видишь – я сижу перед тобой. Я не вру, я в самом деле виделся с Красеном, мы выехали из Хстова в его карете. Я еще спросил его про эту энциклопедию. И… знаешь, он ведь посоветовал мне, верней тебе, никому не рассказывать об Исподнем мире, потому что чудотворы тебе этого не позволят.

– Почему он посоветовал это мне? Он разве знает, что я видел Исподний мир? Все это похоже на сон, на странный сон… Я многое прочитал о психических расстройствах…

– Да нет же! – крикнул Йока. – Никакой это не сон! Пап, ну ты что!

– Надо дать телеграмму доктору Сватану. И… тебе, наверное, лучше переодеться к его приходу.

– Нет уж, – проворчал Йока, кусая губы. – Я не буду переодеваться. Пусть он посмотрит на одежду Исподнего мира. Я… Я только умоюсь… Мне надо умыться…

Он выскочил из-за стола, чтобы отец не увидел его слез, заперся в умывальной и сел на пол, размазывая слезы по лицу.

Это Инда, снова Инда! Чудотворы решили свести отца с ума, и, похоже, им это удалось!

Как странно все вышло. Может, добросердечные Йелены и пригрели бедного сиротку, и, конечно, бедный сиротка должен ответить им тем же добросердечием. Но почему-то Йоке хотелось помочь отцу вовсе не потому, что тот его «пригрел». А потому что жалко было отца, и страшно, и противно смотреть, как Инда над ним смеется. Задушить Инду хотелось. Почему Змай не хочет его убивать?

Доктор Сватан был обескуражен видом Йоки, но не поверил в существование Исподнего мира. Не поверил он и в то, что ушной хрящ ему сломали чудотворы в Брезенской колонии, но Змай, вышедший из ванной в халате и босиком, настоял на получении официальной бумаги. Доктор выписал ее неохотно, вздыхая и оглядываясь на дверь.

– Скажите, Сватан. – Змай уселся рядом с ним, напротив отца. – Вы что-нибудь смыслите в психиатрии?

– Ну, общий курс я, конечно, прослушал в университете…

– А каково, по-вашему, главное отличие психически больного человека от человека с нервной болезнью?

– Ну, для этого не нужно быть психиатром! – улыбнулся доктор Сватан. – Эта шутка ходит по медицинскому факультету со времен моей студенческой молодости: невротик знает, что дважды два – четыре, и его это сильно беспокоит. Сумасшедший знает, что дважды два – пять, но его это совершенно не волнует.

– Йера, ты слышал? – Змай развалился за столом, подпер голову рукой и устало посмотрел на отца. – Главный признак сумасшествия – отсутствие критического отношения к своему бреду. Психически больной не сомневается в своем здоровье, и только человек с расшатанными нервами на полном серьезе может принимать реальность за бред и видения. У сумасшедших – наоборот.

– Я не понял, что вы хотите этим сказать… – пробормотал отец.

– Мы поговорим потом. Доктор, я правильно уловил смысл этой шутки?

– Совершенно правильно.

После ухода доктора Змай отправил Йоку мыться и спать, сам же остался в столовой, чтобы поговорить с отцом.

Сура встретил Йоку из ванной и намеревался уложить его в постель, в чем Йока, конечно, не нуждался, но и отказать дворецкому не посмел.

И первое, что он увидел, окинув взглядом собственную спальню, – детский рисунок в рамке над кроватью.

– Сура, а это что?

– Это Мила для тебя нарисовала: твой отец, мама, Мила и ты. Она очень скучала по тебе, все время спрашивала: «Где Йока?», а когда тебя должны были забрать из колонии, нарисовала к твоему приезду.

– А меня должны были забрать из колонии? – переспросил Йока, стараясь поскорей сглотнуть комок, вставший в горле. Наверняка Мила не знала, что Йока ей вовсе не брат…

– Да, отец добился твоего освобождения… Но, я думаю, у него бы все равно ничего не вышло.

– Сура… Скажи, а ты тоже знал, что я… что я приемный ребенок?

– Конечно. Я же служил у твоего отца, еще когда он сам был мальчиком. И ты, и Мила – вы мне как будто внуки…

– А… Скажи, разве можно любить неродных… внуков?