Перед Ноланом мне было стыдно. С Идейной согрешил я, а расплачиваться должен был он. Осталась бы Идейна красива и, вероятно, не стала бы вешаться на шею нищему менестрелю.

– Как ты уцелел? Сбежал, околдовав стражей своей музыкой? Или заиграл прямо на плахе, чтобы одурманить толпу и палача?

– Ни то, ни другое, – почти весело возразил он. – Хотя признаться, вначале у меня была такая мысль – использовать последнее желание, которое предоставляют приговоренным, для возможности сыграть. Но возможность высказать последнее желание почему-то не предоставили. И… топор всего лишь скользнул у меня по шее. Он не смог ее обрубить!

– Он напоролся на эти зазубрины у тебя на спине? – я провел по ним рукой и чуть не поранился сам.

– Нет, оказалось, что лезвием меня не поранить. Кожу ничем не разрежешь, кровь не идет. Ты можешь это проверить, если хочешь.

Я бы не решился его порезать, хотя можно было прямо сейчас выпустить когти и проверить. Но Нолан производил впечатление честного парня. Стоит поверить ему на слово. К тому же он и сам удивлялся тому, что с ним произошло.

– Меня отправили на костер, как колдуна. И тут не сработало! Я не горел! Пламя вообще не горячее, когда я касаюсь его. Представляешь?

В это я охотно верил. Ведь этим легко можно было объяснить то, почему рядом со мной Нолан не чувствовал опасности или нестерпимого жара.

– И что было потом?

– Король с позором выгнал меня из страны. В Ориании я теперь персона нон-грата.

– А утопить тебя там не пытались?

– Пытались. Тоже не вышло, – Нолан обреченно вздохнул. – Похоже, из этой жизни мне никак не уйти. Придется мыкаться в одиночестве и нужде веками.

– Как много тебе лет? – на вид он был юноша лет семнадцати, но для нашей волшебной расы внешний вид ничего не значит.

– Не знаю! – Нолан нахмурил лоб. – Не помню! – уточнил он. – Вообще не помню, сколько живу и скитаюсь по свету. Но больше столетия точно. Я вычислил это лишь потому, что люди, которые были молоды, когда принимали меня при своих дворах, уже давно состарились, умерли и покоятся в мавзолеях, а я все еще жив.

– И молод!

– Да? – он задумался так, будто не придавал этому значения. Интересно, он хоть в зеркало-то в своей жизни смотрелся?

– Думаешь, я неплохо выгляжу? – неожиданно спросил он, и щеки у него залились ярким румянцем. С чего бы это вдруг он интересуется у меня вместо того, чтобы посмотреться в зеркало. На стенах в коридорах замка зеркал полно: круглых, овальных, квадратных, в рост человека и ровно в размер лица, в богатых рамах и бордюрах из цветов в помещеньях для прислуги. Он разве не отражается в зеркале, если спрашивает у меня? Или вместо него там отражается какое-нибудь чудесное существо с зеленой кожей. Я слышал о двойниках из зазеркалья. У некоторых раздвоенных личностей типа Нолана такие были.

– Когда нарядишься, станешь красавчиком, – я потрепал его по пшеничным кудрям и наткнулся на такие же острые чешуйчатые насечки, как на спине, у него на затылке. Там что рога растут? Благо со стороны под густой шевелюрой это было не заметно.

– А я смогу понравиться знатной даме? – его голос все больше робел. Нолан перешел почти на шепот.

– Думаю, да. Если хочешь заключить с кем-то из них брак только из-за выгоды, то лучше подожди. Прибереги свои чары! Будет время, я отнесу тебя в Волшебную Империю. Вдруг там тебе понравится больше, чем здесь.

Не хватало еще повесить себе на шею второго Августина. В моей империи меня уже ждал один названный брат, который в прежние времена на земле смертных молился, теперь активно колдовал, и скандалил со мной по каждому поводу. Но Нолан вряд ли со временем таким станет. В нем нет агрессивности Августина. Кстати, самого Августина он мог бы приструнить, зачаровав своей музыкой. Вдруг тот тогда станет более покладистым.

– А ты… – Нолан мялся, явно собираясь с духом, чтобы попросить о чем-то важном для него.

– Могу ли я забрать тебя в Волшебную Империю прямо сейчас? – помог ему я. Обычно об этом все просили. – Ну, не прямо сегодня, придется обождать…

– Нет, – он резко дернул плечами, от чего рельефные металлические наросты на его лопатках тоже дернулись, даже звякнули, а кожа вокруг них завибрировала, как зеленая жижа.

Я отпрянул, а Нолан уже натянул обрывки рубашки себе на плечи и повернул ко мне свое симпатичное лицо.

– Не мог бы ты представить меня королеве? Пожалуйста!

Вот это да! Парень сам лезет на рожон.

– Это еще опаснее, чем лезть прямо в разинутую пасть дракона, из которой вот-вот дохнет огнем, – предупредил я.

– Пускай! Мне все равно интересно посмотреть на нее близко.

– Ты уже ее видел, – напомнил я.

– Только мельком. Я хочу посмотреть на нее вблизи, может сыграть для нее.

– Тебя интересует, есть ли у нее глаза?

– Нет, – он смутился. – Не это. Просто, она какая-то… невероятная! – он долго подыскивал слово. – Не такая, как все!

– Она опасна!

– Ты уже говорил. Спасибо, что обо мне беспокоишься, но я уже встречался с опасными женщинами, даже с ламиями. Мне удавалось укротить их норов своей мелодией. Однажды я сыграл женщинам-оборотням в зимнем лесу, которые были голодны, как положено волкам и хотели меня задрать. Они так расчувствовались, что меня отпустили.

– Они были явно не из стаи Батиста.

– Что?

– Ничего, – с Батистом, насильно обращенным в волка и теперь собирающим вокруг себя дикие стаи, он был явно не знаком. Да и в Рошен, в котором они орудовали, он не собирался. К чему его просвещать.

– Моя музыка успокаивает даже самые расшалившиеся нервы.

– С королевой этот фокус не пройдет.

– Я и не хочу с ней фокусничать, просто познакомиться. Даже если это знакомство будет стоить мне шкуры.

– Да ты влюбился!

– А что значит влюбиться?

– Ты, правда, не знаешь?

Нолан даже не смутился. Похоже, в самом деле, не понимал.

– Ну, я играл на свадьбах, видел влюбленных людей. Знаю, как сделать девушек влюбленными в меня с помощью музыки. Тогда они будут от меня не отставать. Но что они чувствуют? Что значит кого-то любить?

Что можно ответить на такое искреннее признание? Бог мой, я ведь ему не отец! Роли старшего брата мне вполне хватает, а она не подразумевает таких задушевных бесед.

– Любить это значит не отходить от кого-то, как ты не отлетаешь от замка королевы?

А он попал в точку! Заглянул в наши отношения чуть глубже, чем я сам! Неужели я действительно не могу жить без Серафины? И есть крылья, а я от нее не улетаю. И терплю каждодневно ее скверный характер, лишь бы только видеть ее красивое личико.

– Хорошо, что ты не знаешь, что такое быть влюбленным, – сделал единственный разумный вывод я. – Лучше тебе и дальше избегать этой напасти. Похоже, ты чем-то зачарован, раз до сих пор от нее уберегался. И было бы полезно на будущее изобрести какую-нибудь особую мелодию, чтобы не влюбляться в женщин вообще. От них одни беды. Еще попомнишь мои слова, если сам влюбишься.

Его явно не радовала такая перспектива. Нолан задумчиво закусил губу.

– Можно мне еще раз хотя бы издалека взглянуть на королеву, – немного изменил свою просьбу он. – Позволь подойти к дверям тронного зала и взглянуть из-за твоего плеча, ну то есть из-за твоего крыла.

Он заметил, что под коротким бархатным плащом у меня поблескивают золотые крылья. Его это ничуть не удивило. Видимо, он успел пообщаться с крылатыми созданиями и до меня.

– Ладно, пошли! – я не мог отказывать, когда кто-то так настойчиво у меня что-то выпрашивает. Если он всего лишь глянет на нее из-за приоткрытых дверей, то особого зла не случится. Серафина, скорее всего, уделит ему внимание не больше, чем псарю или поваренку, случайно забредшему не на тот этаж. Главное, чтобы она не спустила на него своих джиннов, и очень важно, чтобы он не начал играть для нее, показывая, как охотно люди подчиняются его мелодии. Кто знает, как Серафина захочет использовать такую его способность? Внезапно мне пришла в голову мысль. А что если он своей музыкой сможет подчинить себе и саму Серафину? Это будет феномен. Джинны и черные духи охраняют ее, как сторожевые псы. Она тут же спустит их на паренька, если ощутит, что он хочет ею повелевать.