Я обратил внимание, что в его матерчатых дырявых сапогах, действительно, пробиваются какие-то зеленые листики.

– Да, ты диковинка!

– Спасибо, что напомнил. За это меня отовсюду и гонят. Даже тогда, когда сами зовут в замок, зная, кто я. Один барон так позвал меня исцелить музыкой его умирающую дочь. Едва девушка села на смертном одре, сказала мне спасибо и заметила, что у меня по шесть пальцев, зеленые ногти, да еще и зеленые ростки в коже, из замка меня прогнали с позором. Даже вознаградить за исцеление забыли.

– И ты сыграл на прощание так, что у них рухнул весь замок?

Я всего лишь пошутил, но Нолан вполне серьезно ответил:

– Нет, вначале я отошел на достаточное расстояние от замка, чтобы самому остаться невредимым, и только потом сыграл.

Я тихо присвистнул. А он не так прост, как кажется.

– Мы, дудочники из рода фейри, созданы для того, чтобы наказывать своей музыкой зазнавшихся людей или, напротив, награждать тех, кто отнесся к нам с симпатией и пониманием.

В его философии был определенный смысл.

– Очень хорошая мораль! Я и сам так делаю.

– Говорят, такова мораль всех фейри.

– Ну, не совсем, – я знал, что мораль фейри намного более сложна и многогранна, но не стал сразу его разочаровывать. Под названием фейри в данном случае имелся в виду весь наш волшебный народ. В некоторых странах нас так прозвали, какие-то суеверные крестьяне даже подносили нам дары. Они оставляли их на лугах и полях, будто взятку, заодно не забыв попросить, чтобы не вытоптали их урожай и не наслали на их села голод и чуму. А мы это могли. Я сдерживал буйный нрав своего народа, как мог, но мне не всегда это удавалось.

– Как ты себя назвал? – я нахмурил брови. – Дудочник из рода фейри?

– Я не один такой. По крайней мере, я слышал и о других. Иногда видел, но они все необщительны. Изгои и одиночки, как я. Наполовину люди, наполовину бессмертные. Выродки от союза людей и нелюдей. Мы никому не нужны, но мы многое умеем, и нас лучше не злить.

– Я тебя злю? – усмехнулся я, с трудом сдержав огненный вздох.

– Не ты! – поспешно возразил Нолан. Какой он все-таки наивный и искренний. Даже шуток не понимает. – Ты вообще какой-то особенный. Не такой, как все. Когда я встречал других волшебных господ, они давали понять, что я им в подметки не гожусь и вообще зря мешаюсь под ногами. А ты отнесся ко мне по-доброму. Не всем дудочникам из рода фейри повезло найти себе понимающего друга. Волшебного друга!

– Только тихо о том, что я волшебный! В замке меня и так побаиваются.

– Зачем ты здесь? Разве нет какой-то волшебной страны, где живут такие, как ты? Я слышал о целой Империи, но ты почему-то не там.

– Я опекаю королеву.

– Ей нужна опека? – он искренне изумился. – По-моему это от нее и ее темных духов надо оберегать других.

А он очень проницателен!

– И это я тоже делаю, – охотно кивнул я. – Королеву Серафину нужно защищать, как от других, так и от нее самой. Она сложная личность, но интересная.

– Как она тебя пленила? Призвала с помощью какого-то заклятия?

– Пленила? – я чуть не поранил его когтями, так был удивлен.

– Ну, да! Не стал же бы ты вертеться при местном убогом дворе, когда где-то есть целая волшебная Империя, если бы не был привязан здесь каким-то колдовством. Королева, насколько я успел заметить, колдунья. При чем очень могущественная.

– Ну, не такая могущественная, как ей бы хотелось.

– То есть ты можешь отсюда улетать на время, даже когда она тебя не отпускает?

– В любое время, а не только на время. Я свободен.

– Нет, – Нолан искренне изумился. – Ты чем-то с ней связан. Я не ошибаюсь в таких вещах.

– Только клятвой, – припомнил я. – Я как-то обещал, что помогу ей в случае опасности. И зря обещал! Никогда не следует проявлять великодушие раньше, чем наведешь справки. Оказалось, что Серафине опасность грозит вечно и абсолютно со всем сторон: и с моря, и с суши, и из лесов, и из дальних стран, и от ближайших соседей. В общем каждую минуту нужно быть настороже. Таким образом я и попался ей в услужение. Сам пообещал ее защищать! А защищать ее надо ежесекундно.

– Я могу освободить тебя от повинности, – почти радостно отозвался Нолан, по которому было видно, что ему в голову пришла какая-то остроумная затея.

– Каким же образом?

– Я могу сыграть так, чтобы королева в меня влюбилась.

– Примешь удар на себя? – я насмешливо хмыкнул.

– Я серьезно! Мне это под силу. Я могу играть так, чтобы возбуждать в людях светлые чувства, нежную любовь. Мне ничего не стоит заставить королеву полюбить меня. Лишь устрой мне возможность сыграть для нее наедине. Клянусь, что после этого она станет увлечена лишь мной и уже о тебе не вспомнит. Ты сможешь свободно улететь.

– Не вздумай! – предупредил его я, поняв, что он не шутит. – Она же сумасшедшая. Никогда не знаешь, что ей придет в голову. Заставит тебя сыграть так, чтобы наслать мор и голод на всех людей в собственном королевстве, а не сможешь, так отправит тебя на плаху.

– Но мои мелодии любви заставляют людей быть не в состоянии жить друг без друга, – робко возразил Нолан.

– Серафине вполне хватит твоей отсеченной головы, чтобы любоваться тобой всю жизнь. Она собирает головы своих врагов в арсенале, то ли бальзамирует их, то ли находит какой-то еще способ сделать их нетленными. В магии она тоже сильна. Так что не нарвись!

Проходя мимо арсенала, я сам порой слышал, как королева говорит с отсеченными головами, и если не бредил, то они ей отвечали. Хриплые натужные голоса доносились, как из загробного мира. Любопытно, почему она хранила эти головы именно в арсенале, а не в зачарованных клетках в своем зверинце. В арсеналах обычно хранят оружие, но у Серафины кроме алебард и секир там появились еще причудливые металлические флаконы, явно восточного происхождения. Изысканные сосуды с резьбой и арабесками словно прятали внутри джиннов или какие-то опасные взрывчатые вещества. Вероятно, если искусственно сохраненные в не тлеющем состоянии головы врагов станут чем-то опасны, то она может тут же уничтожить их какими-то химическими составами, от которых ломится арсенал. Кроме голов поверженных захватчиков Фаллота и заговорщиков, она сохраняла еще и головы тех, кто ей особенно понравился. Иногда она могла казнить кого-то лишь из симпатии к нему, чтобы сберечь его голову, как украшение.

– Все мужчины изменники, – любила повторять она, – их можно сделать верными лишь принудительно.

Таким образом, пока тело понравившегося ей парня гнило в могиле, она наслаждалась обладанием его головой. Под топор палача из-за смазливой внешности попали сыновья мелких дворян, трубадуры, фокусники, сказители, актеры из плавучих театров, причаливавших к берегам Фаллота. Когда она станет достаточно опытной колдуньей, чтобы защищать свое королевство сама без помощи дракона, то ее коллекция пополнится и моей головой. Нужно бежать от этой безумной! Пусть забирает Нолана. Добровольная жертва все-таки вызвалась сама. Я должен представить королеву и менестреля друг другу, и пусть остаются вместе. Но именно Нолана мне было жалко. У него пригожая голова, Серафина точно захочет снять ее с плеч, а он все-таки волшебное существо. Я чувствую с ним такую близость, как если бы он был моим родным братом.

– Она точно отправит тебя на плаху! – шепотом предупредил я, что б даже джинны, затаившиеся в стенах, не могли подслушать.

– Ну и пусть! – Нолан тоже вел себя как безумец. Отличная пара для сумасшедшей королевы.

– Ты рехнулся!

– Меня топором не убьешь. Люди уже пытались.

– Любопытно за что? Ты воровал?

– Нет, отшил королевскую дочь, которая была безобразна. Ей в лицо когда-то дохнул дракон.

Похоже, он говорил про Идейну. Мне тут же стало неловко. Я даже залился легким румянцем стыда. Ну, было дело! Я как-то не сдержался, дохнул огнем прямо в лицо принцессе, которая под предлогом свидания пыталась заманить меня в ловушку. Ей еще повезло. Другие девушки, которых я целовал, просто погибали от моего огня. Пламя легко перетекает с дыханием через мои губы в женские уста. И мои избранницы либо гибнут в огне сразу, либо мучаются какое-то время от внутренних ожогов. У них обычно выгорают все внутренности, и даже лучшие лекари, знахари и маги уже не могут их спасти. Так случилось с дочерью лунной феи и короля Луэллой. Она занемогла и превратилась в тлеющие мощи спустя неделю после нашего первого поцелуя. Вся магия ее матери ничего с этим поделать не смогла. Поэтому в последнее время я старался держаться как можно дальше от добропорядочных дев, которых жалко отправлять на тот свет своими ухаживаниями. Серафина не в счет. Если я и поцелую ее огнем, то так ей будет и надо. Сама нарвалась! За такой взрывной характер, как у нее, давно стоило казнить!