Хенрика вошла в комнату и увидела молодого мужчину, лет тридцати или чуть больше, сидящего за круглым лиственничным столом. Это был Эрик Ингвар, но она посчитала его за очередного посланца настырного виктигта. Врачевательница и помыслить не могла, что к ней в дом когда-нибудь впрямь явится сам виктигт, да еще и по ее шутливому указу.

Пахло табаком – очевидно, одерт курил. Увидев Хенрику, он поднялся со стула и кивнул в знак приветствия, а потом наглым оценивающим взглядом смерил ее с макушки до пят. Телосложением пришлый одерт, как подметила Хенрика, был крепок, выше ее брата на целую голову. И на кригарца не похож, ведь обычно они белокурые и голубоглазые, а у этого волосы сурьмяные, зачесаны назад, лишь пара прядей падает на широкий лоб. И глаза черные. Однако одет он был как кригарец. Может, слегка изысканнее – на спинке соседнего стула девушка заметила длинную дубленку из черной кожи с мехом горностая, но этому Хенрика не придала особого значения. Ее внимание привлек глубокий порез на его руке. Врачевательская чуйка порой раздражала, звенела в голове, не давала покоя.

– И давно у вас эта рана? – спросила Хенрика.

– Любопытное начало беседы, – удивился виктигт, взглянув на свою ладонь. – Не помню.

– Вы уж извините, – порозовела Хенрика, – но меня смущает ее вид.

– А мне кажется, это мелочи, – опустился на место виктигт. – Рана затягивается.

– Это не так.

Виктигт равнодушно и молча смотрел на врачевательницу.

– Позвольте обработать вам рану? – спросила Хенрика и улыбнулась.

– Я не за этим явился.

– Не могу пойти против своей природы. Это врожденное. С простудами и всякими болезнями иначе, их я не чувствую, а вот раны и переломы – как зуд. Короче, вылечить вас – мое условие для продолжения нашей беседы.

– Ладно, – уступил виктигт и небрежно положил больную руку на стол.

Воодушевленная, Хенрика незамедлительно налила в глубокий таз воду из кувшина, сняла с веревки, натянутой от одной стены до другой, чистую повязку, затем взяла с настенной полки несколько пузырьков. В одном находился белый порошок, в другом – нечто кремообразное желтоватого цвета, а в третьем – крупно измельченные красные листья.

Хенрика уселась рядом с виктигтом и выставила пузырьки на столе, потом выдернула пробку из одного и всыпала в воду белый песок. Она по-хозяйски потянулась к руке мужчины с двумя золотыми перстнями, но он отдернул ладонь и с подозрением заглянул в воду.

– Что ты туда всыпала? – грубо спросил гость.

– Соль, – простодушно ответила Хенрика.

Виктигт макнул мизинец в воду, а затем лизнул фалангу: вода и вправду была соленой. Он уступил врачевательнице в просьбе и окунул руку в воду, но по-прежнему пребывал в напряжении и раздражении из-за праздного врачевания.

– С доверием у вас как-то худо, – усмехнулась Хенрика. – Если бы я задумала вас убить, то могла бы это сделать давным-давно.

– Неужели?

– Ага. Я ведь постоянно врачевала одертов, – напомнила Хенрика. – Какой-то виктигт у вас упрямый. Что, тоже послал вас за мной, как того, другого?

Брови виктигта изогнулись в дугу. Он понял, что врачевательница даже не догадывалась, кто сидит перед ней.

– Вроде того, – ответил он с полуулыбкой.

Хенрике ни разу не приходилось видеть виктигта. Кажется, его никто никогда не лечил. То ли он до сих пор не был ранен, то ли лечили его иные врачевательницы – кригарские или еще кто-то, к кому он питал доверие.

– Можете виктигту передать: я не вернусь в лагерь, – промолвила Хенрика, смачивая повязку той же подсоленной водой и дожидаясь, когда корочка на ране одерта размякнет.

– Ему отказывают в исключительных случаях, насколько я знаю.

– Ага, еще бы, – ухмыльнулась Хенрика. – Он наверняка редко думает об истинных причинах таких отказов.

– Значит, ты его знаешь, раз так говоришь?

– Нет, мне о нем ничего неизвестно, если честно. Лечиться он у нас не лечился. Мы думаем, ну, с другими врачевательницами, что он остерегается ядов. Недоверчивый человек.

Виктигт едва сдерживал смех. Его снедало любопытство и хотелось и дальше расспрашивать врачевательницу о себе, но в то же время было жаль тратить время на это глупое занятие, поэтому Ингвар перешел сразу к делу.

– Вернемся к теме моего визита. Отчего же ты решила больше не возвращаться в лагерь?

Хенрика на мгновенье замерла. Та история с кряжистым одертом до сих пор отзывалась болью в сердце. Иногда она подолгу не могла уснуть, перемалывала в мыслях тот день и размышляла, правильно ли поступила.

– Вы ведь знаете, в чем причина… – тихо прошептала Хенрика. Виктигт кивнул. – Ну, тогда мне неясно, почему вы удивляетесь моему решению.

– Могу себе только вообразить, что ты испытала, – равнодушно произнес виктигт. – Досадная неприятность.

– Досадная неприятность? Досадной неприятностью можно назвать перелом, а то, что произошло со мной – трагедия.

Хенрика сжала тряпку и принялась осторожно снимать ею размягчившуюся корочку, за которой обнаружился гной.

– Видите? – кивнула Хенрика, очищая рану.

Не имея никакого желания участвовать в происходящем, виктигт молчал. Он в какой-то мере понимал чувства Хенрики, но считал, что ничего непоправимого не произошло. От чего она так сердится?

– Ты рассказала кому-нибудь о случившемся?

Врачевательница посмотрела на виктигта, пронзающего ее черным мрачным взглядом, и, поджав губы, покачала головой. Одерта крайне удивил ее ответ. Он поинтересовался, почему она этого не сделала.

– Я не хочу важничать, но я достаточно известная врачевательница. Если бы кто-нибудь узнал, что со мной хотел сотворить чужестранец, разразился бы скандал. Наша семья потеряла бы все, народ прогнал бы нас. Да и какая теперь разница? Завтра я ухожу на западный фронт помогать идвионцам.

Виктигт наблюдал за тем, как она умело обрабатывала рану. Открыв очередной пузырек, врачевательница осторожно нанесла какую-то мазь, а потом положила сверху пару красных листочков.

– Благодарю, – сказал виктигт. – А если ты узнаешь, что тот, кто намеревался совершить над тобой насилие – уже наказан, ты вернешься в лагерь?

– Нет.

– Почему?

– Я никому теперь не доверяю. Выходит, никакой разницы между вами и альбиносами нет. Они тоже насиловали идвионок.

– Но я слышал, что тебя не изнасиловали.

– Да, но тот одерт хотел это сделать.

– Попытка и совершенное дело – вещи разные.

– Что вы имеете в виду?

– По сути ничего не произошло. Но виновника наказали так, как если бы он и в самом деле тебя изнасиловал. Поскольку опасность миновала, почему бы не вернуться к одертам? Я могу обещать полную безопасность тебе и остальным врачевательницам.

Хенрика не понимала, почему он, обычный воин, дает ей такой серьезный посул. Может быть, он командир полка или еще какой приближенный виктигта?

– Зачем вы просите меня вернуться? Разве в вашем лагере не хватает врачевательниц?

Виктигт громко вздохнул и откинулся на спинку стула. Какая упертая девица! На поле боя его воины погибают каждый день, а она из-за какой-то ерунды не хочет лечить людей.

– На днях, – начал он, – альбиносы напали на Тордис. Жестоко вырубили почти весь город.

– Я не знала, – затаив дыхание, произнесла Хенрика.

– Альбиносы – сильные противники, они убили многих кригарцев и многих ранили. После твоего ухода раненых погибло больше в два раза, чем прежде, когда ты была в лагере. Терять талантливую врачевательницу из-за того, что пьяный одерт не справился со своей похотью, – неразумно.

Хенрику ранило извещение о нападении на Тордис и то, что так много одертов погибло. Совесть острыми зубами вцепилась ей в сердце, но Хенрика была неприступна: она дала себе обещание никогда не возвращаться в лагерь.

– Я понимаю, но я не могу. На западном фронте тоже есть раненые.

– Алвис, Калле, Томас, Хрут, Эгиль…

– Прекратите, – резко прервала Хенрика.

– Список убитых огромен. Я могу продолжить.