Но в евангельских свидетельствах имеется особое обстоятельство, которое, так сказать, пережило стремительное развитие религиозных убеждений и легенд в первом христианском обществе; это обстоятельство должно было послужить преградой на пути образования культа Девы Марии в церкви. Это обстоятельство показано в приведенном тремя евангелистами эпизоде (Марк III, 31, 85; Матфей XII, 46;
Лука VIII, 19):
Родственники Иисуса ищут его и хотят забрать с собой, но слышат о его проповеди и его чудесах и думают, что он обезумел; так сказано во втором каноническом евангелии, евангелии от Марка (III, 21) И, услышав, ближние Его пошли взять Его, ибо говорили, что Он вышел из себя. А книжники, пришедшие из Иерусалима, говорили, что Он имеет в Себе вельзевула и что изгоняет бесов силою бесовского князя. И пришли Матерь и братья Его и, стоя вне дома, послали к Нему звать Его. (Около Него сидел народ.) И сказали Ему: вот, Матерь Твоя и братья Твои и сестры Твои, вне дома, спрашивают Тебя. И отвечал им: кто матерь Моя и братья Мои? И обозрев сидящих вокруг Себя, говорит: вот матерь Моя и братья Мои. Ибо кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат, и сестра, и матерь».
Как и в других местах своей проповеди, Иисус и в данном месте устраняет все обозначения, происходящие от обычных человеческих и социальных групп: он делит человечество всего на две большие семьи: тех, кто слушается закона Отца, и тех, кто противостоит ему. Здесь мы уже видим великое различение между градом Господа и градом Сатаны.
В последней главе четвертого Евангелия описывается торжественная сцена, которая показывает нам Иисуса на кресте, как он доверяет свою мать любимому ученику, а его — матери. Но в Евангелии от Иоанна есть и жесткие слова Иисуса, которые он сказал матери в час своего первого чуда, чуда брака в Кане Галилейской: «Иисус говорит Ей: что Мне и Тебе, Жено? еще не пришел час Мой». (Иоанн, II, 4).
Очень полезно вспомнить, как набожность греческих трагиков пятого столетия до Р.Х. попыталась свести мифы и драмы олимпийской религиозности к чистым и простым обстоятельствам человеческого значения. Ведь можно сказать, что явление Иисуса для эллинистической культуры значила примерно то же, что и греческая трагедия для эллинистической: его провозвещающее начало послание желает перенести все формы религиозной веры и все направления сакрального переживания в простое выражение мистического посвящения отношений между людьми, в присутствии высшей справедливости Царства Божьего.
Понятно, что перед лицом этих предпосылок евангельской проповеди истоки культа Марии являются как будто окруженными глубокой тайной. И каждый, кто хочет исследовать их, должен быть преисполнен робости и страха.
Но нужно вспомнить и еще одну особенность. Дохристианские культы богинь оставляют наше религиозное чувство полностью равнодушным, а культ Марии тесно связан особенной внутренней связью со всеми действительно образованными католиками. Однажды Эрнест Ренан писал Фейербаху, что он мог бы обойтись без большей части своих книг, если бы поддался нежному очарованию, которое исходит от тысяч изображений Марии в католическом культе: от Джотто и Симоне Мартини до Липпи и Перуджино — или если бы он в Риме в час заката послушал со склонов Палатина колокольный звон трех сотен римских церквей, которые приветствуют Марию.
Тот, кто в юности ежедневно воспринимал ритм лоретанской литании (который по содержанию подобен переводам древних литаний в честь Изиды, что всего несколько лет тому назад были обнаружены в древнеегипетских папирусах): Turris eburnea, domus aurea, foederis area, ianua coeli, Stella matutina, salus infirmorum и т. д. — башня из слоновой кости, златой дом, ковчег Завета, врата небес, утренняя звезда, исцеление больного, — у того внутри возник целостный образ, ведущая сила которого зачастую оказывает громадное определяющее влияние на призвание и судьбу на протяжении всей его жизни.
Мы можем сказать, что культ Девы Марии стал настоящим маршрутом для развития католического христианства. Если мы осветим разные стадии его развития, они практически будут соответствовать великим поворотным точкам переживания тысячелетнего пути истории христианства.
Это переживание уже очень рано с неисчерпаемой силой его риторики было связано с образом Марии, и это несмотря на выразительную и категорическую формулировку Иисуса, которая с самого начала должна была сделать невозможным и уничтожить любое мифографическое оформление и любое культовое преображение.
В евангелиях приводятся жесткие слова Иисуса, которые он сказал своим сподвижникам Матфею и Луке; его отношение к семье, которая для распространяющейся надежды на Царство Божие является преградой, ярко выражено в предложении «И враги человеку — домашние его» (Матфей X, 36). Но в этих же самых евангелиях отражено и стремительное распространение веры в непорочное рождение Марией Иисуса. Сцена Благовещения у Луки (I, 26—38), сон Иосифа, в котором к нему приходит посланный Господом ангел и возвещает его о сверхъестественном характере беременности Марии (Матфей I, 18—21), эти решающие сцены предыстории Иисуса являются существенным выражением веры в чудесную природу зачатия. Естественно, это не единственные чудесные явления, которые сопровождали появление Христа в этом мире: это ангелы (у Луки), прибытие трех волхвов (у Матфея). Они добавляют сверхъестественные черты событию, которое придаст истории новый путь.
В раннем христианстве и в постепенном образовании христианского мифа нет поворотной точки, которая бы не была его отражением, даже можно сказать объяснением и причиной. Настало время нового направления в раннехристианской жизни.
Сущность изначального учения Иисуса исчерпывающе выражается словами, приведенными в Евангелии от Марка: «исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь». Проповедь Иисуса является в сущности своей мессианской и эсхатологической, предвозвестником предстоящего царства, она указывает на внутреннюю метаморфозу и превращение перед лицом великого события. Христос, провозвестник и глашатай этого царства, лишь в ограниченном смысле является мессией. Он подготавливает царство и провозвещает его. Царство Божие в определенном смысле уже тут, потому что Тот, кто провозвещает его при предвидении и поддержке Отца с призванием и мастерством, уже присутствует среди людей с горсткой последователей. При этом его мессианство и божье сыновство, которое в одной личности резюмирует традиционное божье сыноположение Израиля, не полностью достигнуто и не существенно проявлено. Но уже вскоре страдающий служитель Яхве должен с триумфом возвратиться на Небеса, а начатое дело должно быть завершено Судом, в результате которого он искупит кровь всех праведников, от Авеля и до приговоренных на Голгофе. Иисус, сын Божий в смысле древнего библейского понимания, приобретет свое полное и действительное признание в качестве мессии только в день своего окончательного и полного возвращения. Это очень схематичная христология ранней общины Иерусалима и первых обращенных в общинах соседней диаспоры.
Но христианская проповедь уже скоро дойдет и до эллинистических городов. Здесь общины вокруг синагог являются меньшинством, но избранным и смелым, в котором живет высокоразвитая социальная мораль, которая по существу основана на мысли об универсальной солидарности с учетом высшего религиозного плана. В эллинистическом мире, в котором рассеяны иудейские рынки и центры иудейско-монотеистической пропаганды, послужившие почвой для ранней христианской пропаганды, начатой Павлом на пути универсализма, послужившие рычагом и точкой опоры, понятие сына божьего полностью отличалось от соответствующего иудейского понятия. Эллинистический мир знает божьего сына в физическом и техническом значении слова. Антропоморфизму неиудейских религий вполне была известна мысль о сверхъестественном зачатии во взаимодействии с чудесными силами олимпийских богов.
Трудно сказать, когда именно, вследствие каких контактов и пересечений семантическое понятие общего сыноположения и особенного божьего сыновства мессии встретилось с традиционным греческим представлением о родстве среди божественных существ, героев и мифических образов и соединилось с ним: но в любом случае это указывает на решающую стадию процесса духовного осмоса, результатом которого является христианская культура.
